Черная, прокуренная трубка, густые темные волосы над низким лбом… Клос ни минуты не сомневался — это тот самый человек, с которым год назад он встретился в небольшой комнатке администратора гостиницы «Идеал» в Париже.

— Мне сообщили, что ты депортирован, — крепко стиснул он руку французу.

— Это правда, — ответил Анри. — Но я сбежал с транспорта. А теперь вот здесь. Хотя ненадолго. — Он рассказал Клосу обо всем, что случилось в городке до его приезда. — Несколько недель назад в Сен-Жиле арестовали Марка, руководителя здешней подпольной организации. Попался он по-глупому. У него был фальшивый, но достаточно надежный паспорт. Стремясь побыстрее добраться до Гавра, Марк попросил одного из водителей грузовой автомашины подвезти его. Оказалось, что этот спекулянт нелегально перевозил партию консервов, украденных с немецкого продовольственного склада. Водителя и всех пассажиров немцы схватили и держат в заключении. Пока они не догадываются, кто попал в их руки, и после проведенного следствия, до суда, держат Марка в городской тюрьме. Марк многое знает не только о здешнем подполье, но и о конкретных людях, которые поддерживают связь с нашим Центром через филиал в Швейцарии. Поэтому Центр приказал любой ценой освободить Марка из тюрьмы. Мы получили информацию о твоем приезде в Сен-Жиль и надеялись как можно быстрее установить с тобой контакт, ибо твоя помощь при подготовке операции была нам необходима. Но Жан-Пьер поторопился и проявил неосторожность: зная пароль, случайно встретил фон Вормана, проговорился, а потом, при неудачном нападении на тюрьму, был тяжело ранен и схвачен немцами. Не исключено, что они вытянули из него и пароль и отзыв.

Клос коротко рассказал о своих встречах и беседах с фон Ворманом, а также о существующем, как ему кажется, конфликте и неприязни между полковником Элертом и лейтенантом с моноклем.

— Все это, как и шантаж фон Вормана с долларами, — подвел черту Клос, — дает нам выгодные шансы для игры.

— Слишком рискованная игра, — заметила Жанна, — но другой возможности у нас нет.

— Будем исходить из того, — проговорил Анри, — что Ворман еще ничего не доложил Элерту, ибо он постарается извлечь из этого материальную выгоду для себя. Но нельзя исключать и того, что Ворман работает, например, на службу безопасности, а при помощи шантажа и предложения сотрудничать попытается проникнуть глубже в нашу подпольную сеть. Так или иначе, но он для нас опасен, слишком много знает, и с этим мы не можем не считаться. Его нужно убрать.

— Прошу обратить внимание еще на один факт, — сказала Жанна. — Сегодня в разговоре с Клосом капитан-сапер сказал, что был в Гавре вместе с Ворманом, сестра которого выступает там с гастролями.

— Так, так, — задумался Клос. — Не исключено, что у своей сестры Ворман спрятал написанный им полковнику Элерту рапорт… Мне пришла в голову, — начал он медленно, — интересная мысль. Правда, план мой несколько сумасбродный и дьявольски рискованный для Жанны. Но если бы она согласилась, то мы имели бы верный шанс.

— Если необходимо… — пожала плечами Жанна. — Не знаю, поверите ли вы, но иногда мне становится не по себе…

— Не хандри, Жанна, — прервал ее Анри, — не одной тебе тяжело! — Он набил трубку свежей порцией табака, затянулся, выпуская клубы ароматного дыма. — Продолжай, Ганс. В прошлом году в Париже, помнится, у тебя тоже была интересная мысль… С тех пор мне нравятся твои мысли. Но не забывай, что речь идет не только о тебе. Самое главное — освободить Марка из тюрьмы.

— И это я учитываю, — твердо ответил Клос и поделился с ними своим планом.

За четыре дня не произошло ничего существенного. Клос виделся с фон Ворманом довольно часто. В управлении лейтенант, как будто бы ничего не произошло, холодно докладывал Клосу о состоянии подготовки группы агентов к переброске в Англию. В полдень они чаще всего играли в бильярд, но Ворман ни разу не вспомнил об их разговоре, если не считать одной фразы, брошенной мимоходом между ударами кием по шару:

— Десять дней — это максимальный срок, Ганс.

Отношения между лейтенантом фон Ворманом и обер-лейтенантом Клосом как по службе, так и во внеслужебное время выглядели вполне нормальными. Вечерами Клос бывал в пансионате «Лё Тру». Его посещения этого заведения не вызывали подозрений, ибо в салоне Жанны Моле ежедневно появлялись немецкие офицеры разных рангов и должностей. А тот факт, что его дважды оставляли в пансионате на ночь, не мог возбудить ничего, кроме ревности, у остальных завсегдатаев, привыкших к беззаботным развлечениям и выпивкам.

На пятый день, как и было условлено, Клос вырвался из управления и отправился в ближайший бар. Анри, которого после встречи в «Лё Тру» Клос не видел, сидел в углу и потягивал вино, уткнувшись во французскую бульварную газетку.

— То, что ты просил, Жанна достала, — проговорил он, не глядя на Клоса. — На столике под газетой найдешь завернутый в салфетку ключ от квартиры фрейлейн Ренаты фон Ворман, а также ее адрес в Гавре. Ежедневно с десяти до одиннадцати она выступает в офицерском казино.

Не сказав больше ни слова и не удостоив немецкого офицера даже взглядом, Анри встал из-за столика и подошел к стойке, за которой восседала еще моложаво выглядевшая француженка. Клос, использовав момент, когда Анри, расплачиваясь, заслонил собой хозяйку бара, взял ключ из-под газеты.

Закончилась нудная канцелярская работа в управлении абвера, единственным разнообразием в которой были ежедневные представления рапортов полковнику Элерту о подготовке агентов. Теперь можно было приступить к реализации первого пункта намеченного плана, который в разговоре с Жанной и Анри Клос назвал несколько сумасбродным и дьявольски рискованным.

Старенький разбитый автобус доставил Клоса в Гавр в девять часов. Сначала обер-лейтенант зашел в офицерское казино, чтобы увидеть певицу, в квартиру которой он намеревался проникнуть и попытаться найти то, что его так беспокоило.

Рената фон Ворман была полной, тяжеловесной, рыжеволосой девицей с писклявым голосом. Она спела сентиментальную песенку о немецком солдате, который привез своей девушке губную помаду из Франции, шубу из России, шелк из Греции. Растроганные офицеры долго аплодировали певице, вызывали ее на бис, стараясь аплодисментами и выкриками отогнать грустную мысль о том, что песне недостает последнего куплета, в котором девушка должна получить извещение, что ее любимый Фриц пал смертью храбрых за великую Германию и фюрера.

Рената фон Ворман жила недалеко от парка в большом современном доме, в основном заселенном немцами. В вестибюле вместо обычного привратника дремал толстощекий солдат.

Клос прошел мимо и на лифте поднялся на третий этаж. Квартира Ренаты была небольшая, но достаточно уютная, скромно меблированная. По всему чувствовалось, что здесь живет одинокая женщина.

Он внимательно осмотрел все, проверил шкафы и чемоданы. Клос все делал очень аккуратно, чтобы хозяйка, когда вернется, не заметила, что кто-то побывал в ее квартире и рылся в вещах. Клос заглянул даже в кладовку и ванную, ощупал платья и белье рыжеволосой сестры лейтенанта фон Вормана, но того, что искал, не обнаружил. Снял со стены репродукцию какого-то французского художника, однако и здесь ничего не нашел. Порылся в корреспонденции в ящике письменного стола — и ничего, снова ничего. Поиски тайника не принесли результатов.

«Первый пункт плана не выполнен, — подумал Клос. — Что это — неудача или неверный расчет?» Он был недоволен собой. Собрался уже уходить и тут услышал шаги за дверью, потом в замке щелкнул ключ. Это не могла быть хозяйка, часы показывали только четверть одиннадцатого. Едва Ганс Клос успел скрыться за портьерой, как открылась дверь и вошел офицер в мундире полковника. Вошедший с удивлением осмотрелся (Клос не успел погасить свет). Его Ганс узнал сразу — это был полковник Теде. Они вместе ехали в одном купе в том поезде, который разбомбили. Теде был здесь своим человеком. То, что он владел ключом от квартиры певицы, подтверждало это. Полковник возвратился в прихожую, потом снова вошел в комнату, уже без плаща и фуражки. Клос вспомнил, что, когда они ехали в поезде, Теде громко восхищался рыжеволосыми девушками. «Теперь понятно, о ком шла речь», — подумал Клос.