Немец осторожно сложил пропуск и паспорт. Долго молчал. Это продолжительное молчание удивило Казика. Он думал, что немец сейчас проводит его в караульное помещение, а потом в гестапо. Но гитлеровец почему-то колебался — боялся или не хотел принять решение. Показался охранник. Еще секунда — он повернется и увидит их.

— Ты свободен, — сказал немец. Казик не понял.

— Свободен и убирайся отсюда побыстрей, — повторил немец и возвратил документы. Он повернулся и, не оглядываясь, быстрым шагом направился в противоположную сторону.

Казик не верил своим ушам. Свободен! Ему казалось, что все это происходит во сне. Он не мог понять, почему немец так поступил… Ошеломленный, Казик не торопясь прошел через проходную у заводских ворот. За ним никто не шел и никто не наблюдал.

В железнодорожный барак он вернулся еще до прихода шефа. Успел положить пропуск в сейф. Дрожащими руками открыл в конторке окно и долго смотрел на товарные вагоны, которые переправлялись на заводскую железнодорожную ветку… Что делать? Бежать? Бежать, не доложив о случившемся Эдварду? Встреча назначена только на следующий день… Он снова сел за стол. Решил все спокойно обдумать. Может быть, он встретил порядочного немца и ему ничего не угрожает? Казик пожалел, что не имел при себе пистолета, тогда бы он чувствовал себя в безопасности. Однако Эдвард запретил приходить на работу с оружием.

Громко хлопнула дверь. Казик сорвался с места, решив, что это шеф, но увидел немца, который задержал его на заводской территории.

— Это ты? — произнес Казик с удивлением.

— Я, — ответил немец. — Здесь не опасно?

— Нет. Говори спокойно, — ответил Казик.

Немец вынул из кармана сложенный лист бумаги — тот самый, на котором Казик набросал план расположения завода.

— Я умышленно сразу не отдал тебе это, — сказал немец. Казик взял лист, повертел его, бесцельно переложил из руки в руку и спросил:

— Почему ты отпустил меня тогда и зачем возвращаешь сейчас этот план?

Немец молчал. Он, видимо, думал, как лучше ответить. Колебался, не был уверен, размышлял, стоит ли говорить открыто.

— Разные бывают немцы, — наконец осторожно начал он, — есть и такие, которым можно доверять. — Заметив на лице Казика сомнение, он улыбнулся и похлопал парня по плечу. — Не сомневайся. Я уже выбрал себе дорогу. То, что я не задержал тебя и возвратил твою бумагу, — мое личное дело. Я Гляубель, — медленно проговорил он, — запомни. Ты думаешь, что среди нас нет таких, которые хотели бы с вами сотрудничать? — Он извлек из кармана помятую газету, протянул Казику. Это была «Зольдатен цайтунг» — нелегальная газета, предназначенная для немецких солдат. На первой странице была помещена карикатура на Гитлера.

Казик, разглядывая карикатуру, подумал, что, если немец говорит правду, необходимо использовать его. Завербовать немецкого солдата — большое дело. Но что скажет Эдвард? Это сильнее всего беспокоило Казика.

Данка работала в секретариате Рейли целый день — с восьми утра и до позднего вечера. В течение дня она имела только два свободных часа, и даже их ей редко удавалось использовать для себя, чтобы уйти с завода. Рейли не любил, когда она отлучилась, если сам он находится в кабинете. Директор часто приглашал ее на обед, вместе они ходили ужинать. Рейли был неуступчив и требователен. Данка обязана была докладывать, где и с кем встречалась в городе, и каждая задержка вызывала у него раздражение.

Данка устала от всего этого. Товарищи обещали ей, что после выполнения задания она вернется к своим. Однако дело продвигалось медленно. Она печатала, регистрировала, отправляла документы, разговаривала с людьми, которые ожидали Рейли в приемной, но ни разу ей не удалось услышать или увидеть доктора Пулковского. Она не знала даже, в гестапо он или Рейли держит его на территории завода.

В тот день, когда Казик встретился с Гляубелем, Данке удалось отлучиться на два часа. На завод она возвращалась около пяти. Днем Рейли вызвали на какую-то конференцию, и потому Данка решила использовать эту возможность, чтобы зайти к Эдварду. Путь к нему был долгий: пришлось походить по городу, пересаживаться с трамвая на трамвай, чтобы убедиться, что за ней не следят. Учитель поручил ей навести справки о Пушке, заместителе Рейли, и велел прийти к нему на следующий день к часу.

Возвращаясь на завод, Данка придумала, что скажет Рейли, чтобы он разрешил ей отлучиться перед обедом на следующий день. Лучше всего сказать, что ей нужно в парикмахерскую. Рейли всегда хотел, чтобы она выглядела элегантно и красиво. Он даже написал своему другу в Париж, чтобы тот прислал французскую косметику и материал на платья. Данка посмотрела на часы: время приближалось к пяти, а до завода оставался еще немалый отрезок пути. Она опаздывала. Осмотрелась, вокруг никого не было видно. Трамваи ходили нерегулярно. И тут девушка заметила открытую машину, стоявшую у тротуара. Элегантно одетый мужчина, лицо которого показалось ей знакомым, усмехнулся, заметив ее.

— Подвезти пани на завод? — спросил он с легким иностранным акцентом.

— Откуда вы меня знаете? — удивленно спросила Данка.

— Мое имя — Риолетто, — ответил он с улыбкой. — Сегодня я был у господина Пушке и видел вас в секретариате.

Девушка села в автомашину рядом с ним.

— Должен вам признаться, — сказал Риолетто, легко управляя машиной, — что эта встреча не случайна…

Данка посмотрела на него с беспокойством:

— Вы следили за мной? — спросила и поняла, что ее вопрос неуместен.

Риолетто рассмеялся:

— Что вы! Я видел вас всего несколько минут… Вы произвели на меня сильное впечатление… Огромное, — уточнил он.

— Прошу прощения, господин Риолетто…

— Нет, нет, не за что, — ответил он. — Не сердитесь на меня. Может быть, такой способ знакомства кажется вам неестественным, но, поверьте, я не хотел вас обидеть. Это мой стиль, ведь я итальянец… Известно ли вам, фрейлейн, что я читаю мысли людей, предсказываю будущее? Это моя профессия…

— Необычная профессия, — проговорила Данка, чувствуя сухость во рту.

— Фрейлейн Данка…

— Откуда вам известно мое имя?

— Читаю в мыслях… Извините за шутку, узнал ваше имя у курьера. Мне известно, что вы новая секретарша директора Рейли, что вы не немка. Свободен ли у вас вечер сегодня?

— Трудно сказать. Спросите об этом у директора Рейли.

Подъехав к воротам завода, итальянец резко затормозил машину.

— Не балует меня счастье в этой стране, — грустно усмехнулся он. — Могу хотя бы надеяться?

Данка улыбнулась. Этот итальянец не был лишен обаяния.

Когда она вошла в секретариат, было уже три минуты шестого. Рейли стоял в дверях кабинета и ожидал ее.

— Опоздала, — с упреком сказал он. И недовольным тоном спросил: — Где ты была?

— У Кристины на обеде, — не колеблясь, ответила секретарша. — Кристина — моя школьная подруга. Могу же я встретиться с подругой?

— У тебя всегда найдется причина, — проворчал Рейли. — Сейчас ко мне доставят старого человека, — произнес он. — Это польский ученый. Пусть подождет в моем кабинете. Приготовь кофе, я скоро вернусь.

Данка с трудом скрыла радость. Только бы Рейли не возвратился слишком быстро, тогда она успеет сказать Пулковскому несколько слов.

Доктора Пулковского привел эсэсовец. Он остался в секретариате, а Данка вошла с ученым в кабинет. В ее распоряжении были считанные минуты. Двери, ведущие в кабинет, она оставила полуоткрытыми, чтобы не возбуждать подозрения у эсэсовца.

— Инженер Рейли скоро вернется, — громко сказала она по-немецки. — Подать кофе, господин доктор?

— Спасибо, — ответил Пулковский.

Данка подала ему чашечку кофе и наклонилась к нему.

— Пан доктор, — прошептала она по-польски, — мы скоро освободим вас, через несколько дней. Где вас содержат?

Тот посмотрел на нее с огромным удивлением:

— Кто вы?

— Это неважно.

— Под охраной, в соседнем доме, — прошептал он. — Но ничего не нужно делать. Я вынужден буду согласиться, ибо моя жена, понимаете, — голос его дрогнул, — моя жена…