– Прости, отец, но я не могу поменяться местами с Софией, хотя мы оба понимаем, что тебе хотелось бы именно этого. Увы, я не могу лечь в могилу сам, а ее оттуда освободить. Это не в моих силах.

И с этими словами Оливер распахнул дверь и оставил Джеймса в одиночестве возле мерцающего огнем камина.

Сьюзен была необычно тихой, пока Спир перед ужином укладывала ей волосы. Служанка заподозрила, что у ее госпожи с мистером Белласисом не все обстоит гладко, но она могла только догадываться, что там у них такое произошло. Естественно, Спир знала, что миссис Оливер беременна – такие секреты от камеристки не утаишь, – и нимало не сомневалась, что отец – мистер Белласис, поскольку за одиннадцать лет жизни с мужем у Сьюзен не случилось даже выкидыша. Похоже, хозяйка во всем призналась сегодня своему любовнику и тот дал ей от ворот поворот.

– Вы готовы одеваться, мэм? – спросила камеристка.

– Чуть позже. Сперва мне нужно кое-что сделать. Вот что, Спир, вы можете принести мне лист бумаги и ленту?

Сьюзен терпеливо дождалась, пока служанка не вернется и не доставит ей все необходимое. После чего достала из ридикюля пакет с письмами, закатала их в лист белой бумаги, завязала лентой и запечатала воском, который стоял у нее в углу письменного стола. Потом повернулась к Спир:

– Мне нужно, чтобы вы здесь кое-что написали. Просто напишите: «Джеймсу Тренчарду, эсквайру».

– Но зачем, мэм?

– Не важно зачем. Просто мистер Тренчард не знает вашего почерка, а мой знает. Я не прошу вас хранить это в тайне. Вы и так уже знаете столько, что хватит, чтобы меня повесить.

Недоумевающая камеристка послушно села за стол и сделала то, что было велено. Сьюзен поблагодарила ее, взяла пакет и вышла.

Джеймс был уже почти одет к ужину, когда услышал стук в дверь.

– Кто там?

– Это я, отец.

Он не помнил, чтобы Сьюзен когда-либо приходила к нему в комнату. Но Тренчард был человеком благовоспитанным, и к тому же для завершения туалета ему надо было только накинуть сюртук, поэтому он открыл дверь и пригласил невестку войти, отпустив своего слугу.

– Что случилось? – спросил он.

– Мне на улице вручили этот сверток, когда я подходила к входной двери нашего дома. – Она протянула пакет, и свекор взял его.

Сьюзен выглядела сегодня какой-то слишком кроткой, что было на нее не похоже, и Джеймсу на секунду показалось, что за ее словами стоит нечто большее. Он недоуменно посмотрел на пакет, который молодая женщина сунула ему в руки.

– Кто вручил?

– Не знаю. Какой-то мальчишка. Он сразу убежал.

– Странно.

Но конверт он открыл и принялся просматривать содержимое. Джеймс читал страницу за страницей и становился все бледнее. Наконец он снова посмотрел на Сьюзен.

– Этот мальчик – он был чей-то слуга? Паж?

– Не знаю. Просто мальчик.

Джеймс неподвижно стоял еще несколько секунд, которые показались Сьюзен бесконечными.

– Я должен поговорить с женой.

– Прежде чем вы пойдете к ней, я хочу сказать вам еще кое-что. – Сьюзен собрала всю свою храбрость, решив пойти ва-банк. Она приняла подобающе скромный вид, чуть ли не покраснев от смущения, но стараясь не переусердствовать. Пора. Сьюзен набрала побольше воздуху и выпалила: – У меня будет ребенок!

И внезапно счастье Джеймса удвоилось, утроилось, учетверилось. В одно мгновение он узнал, что имя его дочери избавлено от позора, что его внук по праву займет высокое положение в обществе и что у его сына, следующего Тренчарда в линии наследования, тоже будет ребенок. Джеймсу показалось, что сейчас его сердце разорвется от радости. Буквально за несколько минут, прошедших с тех пор, как невестка переступила порог его комнаты, его жизнь полностью переменилась.

– Дорогая моя! Ты уверена?

– Вполне. Но теперь вам нужно идти к матушке.

– Ей можно сказать?

– Конечно!

В общем, когда Сьюзен вернулась к себе в спальню, где Спир возилась с одеждой госпожи, на душе у Сьюзен было легко. Она достойно отомстила Джону Белласису, окончательно разорив негодяя. Если Тренчарды до сегодняшнего дня не знали правду, то сейчас они ее знают. Теперь можно было заняться осуществлением плана по спасению собственной репутации, и, хотя исход этой игры не был предрешен, Сьюзен радовало хотя бы то, что финал уже близок.

Джон Белласис на чем свет стоит бранил себя за то, что не сжег свидетельство о рукоположении Бувери в сан. Зачем он сохранил эту бумагу? Какая ему была от нее польза? Ведь если бы он ее уничтожил, Сьюзен показала бы свекру и свекрови только копии документов, которыми Анна Тренчард и так уже располагала. Кто знает, как долго еще Тренчарды пребывали бы в уверенности, что этот брак – фикция? Но теперь из-за собственной глупости он погиб и утратил контроль над ситуацией – стараниями этой вздорной женщины. Если бы в этот момент у него была возможность задушить Сьюзен, он бы ни за что ее не упустил.

Повинуясь порыву, Джон взял кеб до Итон-сквер, но, выйдя из экипажа, призадумался. Что произойдет, если он позвонит в дверь? Его проведут внутрь, и потом кто-нибудь – скорее всего, не Сьюзен – увидит его, и что тогда сказать? Постояв еще пару минут, Белласис решил не ждать, пока кто-то из семьи или из прислуги заметит, что он слоняется вдоль решетки сада на площади. Вместо этого он свернул за угол и направился в заведение «Лошадь и грум», где всегда встречался с Тёртоном. Если дворецкий там, можно постараться его уговорить… на что? Выкрасть бумаги обратно? Но что это даст? Сьюзен уже наверняка показала документы родным, и все знают, что Бувери был настоящим священником. Если потребуется, Тренчарды легко найдут и другие доказательства. Ну и ладно. Надо выпить, чтобы успокоиться, а потом можно пройтись пешком обратно до «Олбани». Может быть, двадцать минут на прохладном вечернем воздухе остудят его ярость. Джон толкнул дверь, вошел внутрь и огляделся.

Но вовсе не Тёртона увидел он у поцарапанной и заляпанной пятнами деревянной стойки. Там, привалившись к длинному деревянному прилавку, опоясывающему чуть ли не весь тесный и прокуренный зал, с бокалом какой-то жидкости, похожей на виски, стоял Оливер Тренчард. И как только Джон Белласис увидел этого человека, ему в голову пришла идея. Она была безумной, но отчаянные времена порождают отчаянные шаги. От Сьюзен Джон знал, что Оливер ненавидит Чарльза Поупа, винит его в разладе с отцом и готов на все, лишь бы избавиться от наглого выскочки. Со слов бывшей любовницы Джон знал также, что Поупа очень огорчает то, что он невольно встал между отцом и сыном, став причиной их ссоры. Оливер сказал жене, что Поуп якобы не отрицал выдвинутые против него обвинения, но Джеймс сам не поверил, что они соответствуют действительности. Сьюзен достало мудрости сообразить, что Чарльз Поуп даже не предпринял попыток оправдать себя, поскольку не желал усугублять ситуацию. Джон нахмурился. Можно ли использовать эту ссору в своих интересах? Поуп, видимо, был готов на все, чтобы восстановить отношения. Нельзя ли Джону сделать Оливера своим орудием?

В голове у Белласиса понемногу складывался план. Оливеру Тренчарду нужно было любой ценой убрать Поупа с дороги, он не делал из этого секрета. Оливер изобличил Поупа перед многими людьми, включая свою жену. Если вдруг с Чарльзом Поупом что-то случится, то кто окажется первым подозреваемым? А уж если полиция найдет доказательства того, что Оливер и Поуп договаривались встретиться…

Тренчард поднял глаза. Он заметил наблюдавшего за ним Джона и заморгал, пытаясь понять, не обознался ли.

– Мистер Белласис? Неужели это вы? Что вы забыли в этой вонючей дыре?

– Собирался пропустить стаканчик, чтобы успокоиться.

Ответ прозвучал странно.

– А что случилось, почему вам нужно успокоиться? – спросил Оливер.

Джон придвинулся ближе и небрежно оперся о стойку рядом с собеседником.

– Вы знаете, кто такой Чарльз Поуп? – Джон мысленно улыбнулся, увидев, как лицо Оливера налилось гневом.