— Чего вы так испугались? — спросила я. — У вас не загорают?

Презрительное выражение, появившееся на лицах всех присутствующих, говорило само за себя.

— Все это, — Бель-шум указал на меня. — Очень похоже на красную лихорадку. Эта болезнь убивала сотнями. Шанс на выздоровление есть только в самом начале, но, когда кожа краснеет и появляется озноб….

— Можно рыть могилу, — заметил Альдо.

— Простите, что напугала. Но я же не знала.

Бель-шум отмахнулся от меня и вышел.

Я чувствовала себя очень неуютно, не только из-за последствий моего загорания. Альдо сидел в кресле напротив, сверля меня взглядом. Выражение его лица не сулило мне ничего хорошего. Я просто физически ощущала, как он злится. Мы молчали, пока не вернулась Нури.

— Вот, ноэль, — протянула она мне стеклянную чашку. — Это лучшее средство от ожогов, но намазаться нужно несколько раз.

— Спасибо, — кивнула я ей и принюхалась, зеленоватая субстанция приятно пахла.

— Иди Нури, — не допускавшим возражения голосом сказал Альдо. — Кирен так нежно заботилась обо мне утром. Теперь моя очередь, — ехидно добавил он.

Нури вышла, ободряюще улыбнувшись мне на прощанье.

— Раздевайся, — его акулья улыбка была устрашающей.

— Представь, что я доктор, — ухмыльнулся он.

Я попыталась ответить, но язык одеревенел и поэтому я замотала головой. Он стоял так близко, что я видела, как его трясет от раздражения. Еще минута и он устанет ждать. А я не знала, как мне поступить и у меня кружилась голова.

— Я привыкла обслуживать себя сама, отдай мне мазь, — прошептала я, но Альдо рассмеялся. Мой страх уступил место злости и захотелось хорошенько его пнуть.

— Да кто ты такой? Возьми глазки в зубки и увидишь, что я не одна из твоих женщин — послушных, покорных, целующих тебя в задницу! — я оттолкнула его, резко встала и тут же пожалела об этом, обгоревшая кожа натянулась до предела, еще одно неосторожное движение и она лопнет.

— Скучна победа над сдавшимся врагом, — подмигнул мне Альдо, сделав крохотный шаг назад.

— Раздевайся, — теперь от его игривой улыбки ничего не осталось, прищуренные глаза и сжатые в тонкую линию губы, не оставляли мне никакой надежды. Он не уступит.

Закрыв глаза, я позволила халату сползти с плеч и повернулась к нему спиной, придерживая ткань у груди.

К моему удивлению он был достаточно осторожен, втирая мазь. Через несколько минут со спиной было покончено, и он тихо поинтересовался:

— У тебя только спина красного цвета?

— Нет, — как я не старалась, но голос предательски дрожал.

— Тогда повернись, — прошептал Альдо мне на ухо.

Я знала, что сопротивляться бесполезно и покачала головой из чистого упрямства.

— Как хочешь, — фыркнул он, одним резким движением срывая с меня халат.

Такого я не ожидала и застыла на месте, боясь даже вздохнуть. Такого унижения я не заслуживала. Я стояла посреди комнаты совершенно голая, демонстрируя всю себя. Это было несправедливо! Это было стыдно! Это было отвратительно! Я стояла, краснела и проклинала Альдо.

Какое-то время он меня разглядывал, а потом разразился потоком непрекращающихся ругательств. Ругался он на нескольких языках, и кое-что я понимала. Утешало только одно, среди многочисленных эпитетов и определений начисто отсутствовали такие, как «жирная», «толстая», «корова», «тушка» и тому подобное. Зато из вышесказанного было ясно, что у меня вообще отсутствует мозг, включая спинной! Несмотря на все гадости, которые он говорил, его прикосновения были нежными.

— Опусти руки, — яростно потребовал он. — Смотри в глаза!

Я сделала это очень неохотно, меня бы убило выражение отвращения на его лице.

— Ты! У тебя тело взрослой женщины, а ум младенца. Ты опасна сама для себя.

— Это не нарочно, — выдохнула я. Дотрагиваться до меня ему было не противно, что не могло не радовать, но зачем так злиться?

— Я не мазохистка. Думаешь, мне приятно? — плакать я не собиралась, но слезы сами потекли у меня по щекам.

Он накинул мне на плечи простыню и дернул подбородком в сторону кровати. Я молча улеглась, стараясь совершать как можно меньше движений. Слезы продолжали литься сами по себе, когда я откинулась на подушку. Альдо опустился рядом, осторожно вытер мое лицо, убрал волосы, намазал его кремом и совсем скоро глубоко и ровно задышал, наверно заснул. Прислушиваясь к его дыханию, я постепенно успокаивалась, а осознав, что кожу уже не так саднит, окончательно расслабилась. Наверняка в крем намешали обезболивающее и снотворное. Я впала в какое-то полудремотное состояние и безропотно позволила намазать себя еще раз, чувствуя только, как Альдо легко поворачивает меня из стороны в сторону.

Окончательно проснулась я только утром. Рядом, по-детски сложив ладони под щекой, спал Альдо. Это было так трогательно, что я прослезилась, но он неожиданно открыл глаза и я поспешно уткнулась в подушку.

— Тебе легче? — спросил он.

— Да…спасибо, — несмело улыбнулась я.

Он кивнул головой и легко поднялся:

— Еще очень рано, спи.

Спать я не хотела, и мне действительно было намного лучше. Я покачала головой и осторожно привстала, опираясь на подушки.

— Голодна?

— Да.

Альдо одобрительно кивнул и вышел.

Пока он отсутствовал, я успела привести себя в порядок, даже посмотрелась в зеркало. Кожа была кошмарного красного цвета, но я уже не боялась, что она лопнет от малейшего движения.

Ему не понравилось, что я встала без разрешения и он недовольно буркнул:

— Вид у тебя жуткий, будешь сидеть здесь. Я не хочу, чтобы кто-то подумал, что красная смерть вернулась, — Альдо поставил передо мной поднос с неизменными фруктами, теплым пирогом и копченым мясом.

— Ешь.

Аппетит у меня был зверский, но есть перед мужчиной, с таким совершенным телом и который видел всю такую округлую меня, было, мягко говоря, неудобно. Поэтому я взяла только яблоко.

— Это очень вкусно, — вгрызаясь в огромный кусок пирога, — произнес Альдо.

— Спасибо, но мне не хочется.

— Врешь! — потянулся он за новым куском.

— Решайся, найлек, скоро ничего не останется, зачем лишать себя маленьких удовольствий.

— Да на здоровье! — рассердилась я. Этот хам может вечность объедаться сладким, не покрываясь при этом целлюлитом!

— Тебе можно, — проворчала я.

Альдо застыл с недоеденным куском в руке.

— Что вылупился? Доедай!

— А почему тебе нельзя? — его брови удивленно поползли вверх.

— Какое тебе дело этого? Это мои проблемы.

— Дура, — безразлично пожал он плечами и облизал пальцы, а потом хитро сощурился и сказал.

— Ты что, хочешь стать невидимой? Женщину, найлек, красят не углы, а изгибы. А человеческие женщины в последнее время, за редким исключением, состоят из одних выпирающих лопаток, — он послал мне воздушный поцелуй.

— Это модно, быть худенькой, — вздохнула я. — И красиво.

— Красиво? — удивился он. — Так же красиво, как этот твой загар?

— Ешь и радуйся жизни, — он сунул мне в руки кусок пирога. — Ты будешь есть сама или мне затолкать это в тебя?

Он вполне мог это сделать, поэтому позавтракала я плотно, хотя и без всякого удовольствия.

часть шестая

Когда угроза принудительного кормления миновала, а молчание начало действовать на нервы, я спросил:

— Эта красная лихорадка и вправду такая ужасная?

— Да, — угрюмо буркнул Альдо.

— Сейчас это редкость, но не так давно эта болячка косила людей сотнями, — добавил он нехотя.

— А лекарства?

— Наши помогают не всегда, а за ваши приходится платить слишком высокую цену, — зло сказал он.

Больше мы не говорили. Альдо был серьезен и погружен в свои мысли. А я…, он хоть и не вызывал симпатии, но мне было интересно на него смотреть. И еще очень хотелось расчесать его лохмы и выкинуть отвратительный засаленный шнурок, стягивавший волосы на затылке.

Вчера он был достаточно аккуратен, я бы сказала, нежен со мной. Может он и не так ужасен, как кажется на первый взгляд. Я задумалась и не сразу поняла, что со мной соизволили обратить внимание.