Для постороннего наблюдателя эти слова могли и не показаться угрозой. Но Джон Уикмен слышал их множество раз. «Все хорошо, что хорошо для тебя» — означало, что пока ее муж не готов выполнить любой ее каприз, он ни в коей мере не может рассчитывать на удовлетворение его пожеланий. А его пожелания к жене ограничивались домашними обедами, — завтраки Флора не готовила, — передачей грязного белья в прачечную и поддерживанием чистоты в доме.

Эти пожелания, кстати, никогда полностью не реализовывались. Скорее наоборот. Они редко удовлетворялись. И фраза «все хорошо, что хорошо для тебя» являлась красноречивым указанием на то, что квартира скоро превратится в авгиевы конюшни при пустом холодильнике.

— Не беспокойся, любимая, — сказал Джон разумно. — Сейчас я схожу в магазин.

Уикмен облачился в зимнюю одежду, спустился два этажа по лестнице на улицу, прошел четыре квартала на холодном пронизывающем ветру. В магазине он купил самую большую, трехкилограммовую коробку шоколадных конфет и отправился обратно. Где-то по пути домой цифры вновь взбудоражили его мозг. Три килограмма шоколада. Сто двадцать килограммов жены. И другие цифры. Доллары и центы.

Он едва смог дождаться, когда отдаст Флоре конфеты, снимет с себя зимнее пальто, шапку, перчатки — настолько ужасными оказались эти цифры. Не обращая внимания на поток словесных благодарностей жены, он сразу же уселся за стол и начал новую калькуляцию.

Сколько стоит прокормить Флору? Джон быстро подсчитал: в среднем шестьдесят долларов в месяц или семьсот двадцать долларов в год — при условии, если покупать продукты на супермаркете. Не считая стоимости шоколада. Это отдельная статья расхода: по меньшей мере двадцать пять долларов в месяц или триста долларов в год. Только на шоколад.

Теперь другие расходы на жену: одежда, косметика, счет за телевизор, который, кстати, никогда не выключался, гонорары ремонтнику, восстанавливающему «ящик» чаще, чем раз в году, поскольку экран не выдерживал неотрывных глаз Флоры, сигареты, журналы мод, подписки газет. Он все добавлял и добавлял расходы, пока не получилась круглая пугающая цифра — три тысячи долларов в год! И это не учитывая темпов инфляции.

Итак, Флора стоит ему три тысячи долларов в год. Тридцать тысяч долларов в десять лет. Шестьдесят тысяч — в двадцать. Девяносто тысяч — в тридцать лет…

А что же он получит взамен за это огромное капиталовложение? Присутствие Флоры, стареющей и жиреющей с каждым истекающим годом. Вид жены, сидящей в полутемноте, похожей в отражении света телевизионного экрана на какого-то массивного глиняного идола из подземелья. Скрежущие звуки челюстей, постоянно жующие шоколад. За тридцать лет он получит 10950 таких вечеров — зрелищ стоимостью в девяносто тысяч долларов!

Но, если бы он внезапно избавился от Флоры, ему не нужно было бы снимать эту квартиру за сто долларов в месяц. Холостяцкая квартира за шестьдесят долларов вполне бы подошла одинокому вдовцу. Можно себе, конечно же, позволить и налог на одиноких мужчин — сто тридцать два доллара в год.

…Джон Уикмен подсчитал, что ему потребуется девяносто пять долларов, чтобы убить Флору. Сорок шесть — на прокат автомобиля, тридцать пять — на покупку подержанного сундука, четыре доллара — на лопату. Будучи отнюдь не сторонником хитроумных, усложненных планов, он всегда предпочитал прямой подход к достижению поставленной цели, полагал, что такой подход безопаснее, во-первых, и экономичнее, во-вторых. В этом был свой смысл, поскольку одной из причин его решения стали экономические соображения. Например, если бы он заплатил кому-нибудь пять тысяч долларов за убийство жены, ему потребовалось бы два года строгой экономии, чтобы восполнить финансовый ущерб, который бы имел место при найме убийцы.

Более того, в этом не было никакой необходимости. Если уж Джон Уикмен решился, проблема избавления от жены представлялась ему весьма простой. Одно существенное обстоятельства работало на него: он знал, что никто не забеспокоится по поводу отсутствия Флоры.

Родители ее умерли. Престарелый брат и далекие племянники, жившие в других городах, никогда ею не интересовались. Джон знал это точно. Они даже не считали нужным посылать ей поздравительные открытки, например, к Рождеству. И Флора тоже была слишком ленива, чтобы заниматься с подобными пустяками.

Иногда жена перебрасывалась двумя-тремя словами с соседками, но ни с кем не дружила. У нее не было подруг. Склонная к одиночеству, она умела развлечь себя. В сущности, она не нуждалась даже в муже, разве только для того, чтобы посылать его в магазин за шоколадными конфетами.

Но тех нескольких соседок, которые знали о существовании Флоры, нельзя было сбрасывать со счетов. Они, безусловно, могли посплетничать относительно ее внезапного исчезновения, выдвигая различные предположения вроде того, что она покинула его или убежала с другим мужчиной. Джон подумал, что вторую версию он не станет опровергать, поскольку она, эта версия, скорее всего, вызовет сочувствие к нему и не даст повод для слишком дотошных расспросов.

И кроме того, он ведь хотел переехать в меньшую по площади квартиру, поменять место жительства. Поселиться на новом месте в качестве одинокого мужчины.

Итак, оставалось одно — избавление от Флоры раз и навсегда.

Не откладывая, Джон Уикмен приступил к реализации плана. Прежде всего он снял подальше от дома небольшую однокомнатную квартиру с крошечной кухонькой. «Ничего страшного, что придется какое-то время платить за две квартплаты, — подумал он. — Этот расход можно компенсировать продажей телевизора».

Он решил совершить убийство в субботу. Во-первых, нет необходимости отпрашиваться у директора фирмы, поскольку это нерабочий день, кроме того, суббота совпадала с кануном Нового года. Празднующие люди в этот день менее склонны к любопытству.

Утром намеченного дня он отправился в частный гараж, где заранее зарезервировал в наем автомобиль — небольшой крытый фургон. Сев за руль, он поехал в комиссионку, где купил просторный сундук, точно такой, какой был ему нужен. Заплатил наличными, поставил сундук в кузов фургона. По дороге домой он вновь остановился, на этот раз у хозяйственного магазина, чтобы купить заступ. Новый. «Подержанные лопаты, — решил Джон, — редки в продаже».

Действуя по плану, Уикмен не остановился у своего подъезда, а припарковал фургон примерно в квартале от дома. Он не хотел, чтобы у соседей или Флоры, если она ненароком выглянула бы в окно, возникли лишние вопросы относительно автомашины.

Когда он поднялся к себе, был полдень. Первое, что он услышал, — шум воды в ванной и пение Флоры. По-видимому, она только что встала из постели, потому что всегда начинала день с душа. А перед сном она обязательно принимала горячую продолжительную ванну. Утренний душ, по ее словам, придавал ей заряд бодрости на весь день. Сегодня он ничего не имел против. По крайней мере, ее тело будет чистым.

Совершенно спокойный, не терзаемый угрызениями совести Джон подождал в гостиной, пока она закончит свои водные процедуры. Он даже не чувствовал, что поступает несправедливо по отношению к Флоре. Ведь он оплачивал ее прихоти девять лет и теперь имел право на тихий отдых.

Шум воды прекратился, но пение продолжалось. Теперь, когда это пение ничем не заглушалось и звучало громче, оно подействовало на Уикмена раздражающе. Ее голос всегда действовал на него как наждачная бумага на голую кожу. Джон подождал минуты три-четыре, а затем вошел в ванную.

— Где ты отсутствовал, мой миленький мальчик? — осведомилась она.

«Мой миленький мальчик». Подобное ее обращение он тоже ненавидел. Но сейчас и это было не важно.

— Я делал покупки, — ответил он. — И думал о тебе. Я приготовил для тебя сюрприз, Флора.

Она сидела на маленьком стульчике перед туалетным столиком почти обнаженная, в бюстгальтере и трусах.

Уикмен подошел к ней сзади и положил руки на ее голые плечи.

— Сюрприз! — взвизгнула она, и покрыла своими пухлыми ладонями его длинные сильные пальцы. — Скажи мне, что это за сюрприз, мой сладенький.