А в мире уже повсюду господствовала война.

Канада, Индокитай, Никарагуа, Коста-Рика объявили войну Японии.

Маньчжурия считала, что находится в состоянии войны с Англией и выразила готовность участвовать со своим сорокадвухмиллионным населением в борьбе за Новый Порядок в Восточной Азии.

Опять же и Канада, и Новозеландия, и Индия объявили войну Финляндии, Венгрии и Румынии.

В Абиссинии поднялось восстание против Негуса.

Болгария же с Хорватией, Словакией и Румынией, также Венгрия, в свою очередь, объявили, что считают себя в состоянии войны с Соединёнными Штатами, эти же государства одновременно вступили в войну с Англией.

Можно считать, что во всём мире каждая страна с кем-нибудь воевала, тем более что и Его Величество Король Люксембургский, а также остальной народ Тори его возраста считали себя в состоянии войны с народом Юмбу.

Конечно, Король Люкс понятия не имел, почему их так называли и кто их так окрестил, но что это означает, он скоро усвоил, потому что давно привык до всего доходить своим умом.

Юмбу…

Ну, скажем, синонимом юмбу могло бы быть понятие чижик, хотя чижик в сравнении с юмбу очень даже благородное существо. Юмбу мог бы означать прыщ, но прыщ — это нечто другое. Юмбу сами немцы из своей среды называли людишек мужского рода, но с поведением трусливой бабы. Юмбу появились на острове вскоре после песен «Унтер ден Линден» и «Лили-Марлен» вместе с немецкими офицерами и их фрауен. Юмбу были их дети, сыновья.

Если, обращаясь к немецкому мальчику, сказать: Буби! — это означало, что сей мальчик милашка, что ему следовало дать конфетку, а затем по ушам и отпустить с богом на все четыре стороны. С юмбу нужно было поступать иначе: выбить ему глаз или откусить нос, или воткнуть что-нибудь острое в одно место. С точки зрения Короля, юмбу были последними дураками, и не только с точки зрения Короля, но и других людей Тори, а также из других районов города. Юмбу были толстые, откормленные, ленивые, но и тощие, шустрые, маленькие, побольше, большие — всякие.

И если кто-то пел Лили-Марлен, а кто-то про эстонский неумирающий мужественный нрав, то народ Тори также имел свою песню на слова: «Моё сердце тоскует по волнам, оно жаждет моря и крови…»

Юмбу имели в городе своего вожака, это был сын самого доктора Шредера — окружного комиссара, который обосновался на улице Парковой в двухэтажном особняке недалеко от кинотеатра. Этот доктор… Король в точности не знал, что это за птица, но флаг над крыльцом, и автомобиль, и шофёр, и слуги, и отношение к нему военных и гражданских, по всему этому люди Тори заключили, что доктор Шредер, который никого не лечил и не принимал больных, был на острове ещё большим начальником, чем, скажем, Отто Швалме и вся ортскомендатура, вместе взятая. Внешне он выглядел даже симпатично — высокий, в очках, в кожаном пальто чёрного цвета. Сын же его, главный Юмбу, выглядел отвратительно. Он немного напоминал Морского Козла, но был покрупнее, с более тяжёлым задом, лицо плоское и высокомерное. По сравнению с этим главным Юмбу Морской Козёл просто красавец, хотя, как говорили, его маму уже видели с немецким офицером.

Юмбу очень важничали в своей униформе, они носили кортики. Первые стычки начались у кинотеатра, когда выяснилось, что юмбу беспрепятственно пропускают на те фильмы, которые до четырнадцати лет запрещены. Островных мальчишек не пропускали, а эти… шагали в кино, как будто это их не касалось, даже те, которым не больше, чем Королю. Отчего? Оттого, что они в чёрной форме? Что на головах пилотки? Что свастики на рукавах и на рукоятке кортика?

А кино на Островной Земле и в городе Журавлей являлось основным развлечением, потому и образовывались очереди каждый день за три часа до начала сеансов и стояли тут все, молодые и старухи, тихо-спокойно, в карты играли, пересказывали содержание просмотренных фильмов: русских, американских, немецких. Компанию Королю главным образом составлял Альберт с Абрука. Он, как уже известно, рыжий, но спокойный, и кино очень уважал.

Иногда случались с ними неожиданные казусы, вернее, с их киновидением и его осмысливанием. Например, в одном фильме Вилли Форст — актёр, погибал, а его героиня, певица Марлен Дитрих, пела в концерте, потому что ей до зарезу необходимо было на этом концерте петь, но она знала, что Вилли уже погиб, она пела, а слёзы лились из её глаз… Слёзы лились и из глаз Альберта и Короля: Вилли Форст — симпатяга, каких мало. Каково же было удивление и неожиданная радость, когда друзья в следующем фильме увидели совершенно живого Вилли Форста, который крутился уже около другой красотки — подлец этакий, но всё-таки живой! Как это понять?

Итак, эти со свастиками и кортиками вели себя так, словно положение «до четырнадцати» их не касалось, а билетёрши словно и не видели, что юмбу такие же короткоштанные, как и люди Тори. Юмбу, конечно, держались соответственно своему рангу — Гитлерюгенд. Они никого из людей Тори не задевали, они были кошмарно воспитанны в том смысле, что вежливы, просто-напросто они никого из людей Тори не замечали, то есть они вообще никого не видели в упор — они сами и были люди. Так не могло долго продолжаться!

Но и люди Тори тоже не сразу решились на военные действия. Хотя и обидно было очень, так что кулаки чесались, ведь до прихода юмбу к людям Тори в кинотеатре — даже если приходилось заглядывать по очереди в замочную скважину — относились с уважением, хотя и не называли никого по отчеству, как этого требовал маленький Иван.

Так что обидно. Сперва люди Тори думали, советовались со старшими ребятами — из них главный конечно же Ингвар, — а Король даже своему главному советнику, Тайдеману, намекнул, что вот такие дела, а как быть, никто не знает, ведь… немцы всё-таки, тоже освободители, народ культурный, потому что и Колумб, говорят, был немец, во всяком случае, иностранец…

— Дискриминация! — буркнул на всё это старый Тайдеман. А Королю так и не удалось ни вынюхать, ни дойти своим умом до понимания — что это за зверь, дискриминация. Он, однако, не сомневался, что дискриминация на языке Тайдемана означает величайшую подлость. А к подлецам существует только одна мера воздействия…

Король давно уже для себя выбрал — своего врага. Тот, враг, ещё об этом даже не догадывался, он по привычке не замечал всяких там местных ничтожеств, аборигенов, он смотрел на них так, как и должен смотреть на эстов далёкий потомок тех, кто этих людишек отучал пню дубовому молиться и осчастливил приобщением к истинно христианскому божеству. Во всяком случае, он знает — кто он есть и чей он сын и знает свою судьбу, а она его устраивает, она ему по душе.

Всего этого не знал Король Люкс.

Он знал другое: он «этого» выбрал своим врагом, а значит, он должен на него напасть, и он обязан победить. Напасть на такого было вообще-то рискованно. Даже как будто страшно. Очень этот юмбу был мясистый и большой. Что же заставило Короля именно его выбрать для себя врагом, ведь мог же с ним разделаться Ингвар? Но ни Ингвар, ни личные вассалы Короля в лице Свена — Вальдура, никто не знал о том, что Его Величество каждый раз, когда встречал где-нибудь своего юмбу, присматривался, примеривался, куда и как следует бить, чтобы наверняка, чтобы выбить из него дух. Но надо не загонять его в такое место, откуда ему некуда будет бежать, отступать. Король помнил, как ему когда-то доставалось от Морского Козла лишь потому, что тот был загнан в безвыходную ситуацию… Именно поэтому он выбрал для себя в жертву этого чванливого немца, что был он так похож на Морского Козла — это давало уверенность, что он такой же размазня, как и Козёл. Но на войне всякое может случиться…

Король вспомнил, как учил его первый тренер в лесу у Брюкваозера — Элмар: нападать надо первому и бить сразу ударом свинг в солнечное сплетение, а удар этот потому называется свинг, что как только рубанёшь в нужное место, в ушах у противника тут же зазвенит. Так Король и решил: свинганет немца сразу в солнечное сплетение, а там видно будет.