Если бы Король выходил в город, он бы не раз встретил плакаты, расклеенные на видных местах, написанные по-русски:
«Красноармейцы!
Остров занят германскими войсками! Русский гарнизон уничтожен. Рассеянным остаткам большевиков, скрывающимся в лесах и болотах, в последний раз предлагается сложить оружие и явиться в ближайшую часть эстонской самообороны или германской армии. Советским солдатам гарантируется жизнь и хорошие условия в плену. Кто же до 5 октября 1941 года не сдастся, будет считаться бандитом и подлежит расстрелу.
Германский командующий».
Городское управление постановило вернуть прежние названия улицам, которые были переименованы красными.
— Кто главным образом управляет городом теперь? — задавался вопросом Тайдеман, зайдя как-то в отсутствие Алфреда переговорить с Хелли насчёт ремонта крыши их дровяного сарая. — Гауптман Потрак и капитан-лейтенант Поле, а куда подевался их Комар, этого нам никто не скажет.
Хелли было совершенно безразлично, есть этот Комар на свете или нет его, а также куда он подевался.
— Нашли ещё двадцать девять трупов в подвале гофманского дома, некоторых опознали, большинство же не узнаны да некоторых и невозможно узнать… Всего найдено уже шестьдесят девять жертв террора.
Контора ЭТК ещё раз предельно вежливо обратилась к населению:
«Просим всех граждан, получивших в конце коммунистического режима со склада товары, вернуть их в течение одной недели. Не последовавших настоящему распоряжению будут считать присвоившими чужую собственность. Просим и граждан, которые знают таких, сообщить о них заведующему конторой отделения ЭТК. Имена сообщивших останутся в тайне.
Заведующий конторой отделения ЭТК».
Какой замечательный человек этот заведующий! Сообразительный! Хотя разве требуется быть очень уж сообразительным, чтобы понять, как важно сохранить в тайне имена доносчиков. Доносчики — люди нужные. Правда, новый начальник самообороны поместил в газету предупреждение о том, что…
«Имеют место случаи арестов граждан по доносам, сделанным из личной вражды. Подобные примеры недопустимы. Это было свойственно красным — хватать людей по таким доносам, в результате погибали невинные. Задача самообороны — очистить нашу землю от вредных элементов и помочь становлению Новой Европы. Предупреждаю членов самообороны и прочих граждан, которые пользуются моментом для сведения личных счётов — похожие доносы наказываются, лже-осведомители будут караться как создатели путаницы. Новая Европа — это прежде всего порядок.
Капитан-лейтенант Поле».
Ошибался Алфред, считая, будто эстонцам принадлежат те товары со склада ЭТК, которые русские солдаты не успели уничтожить как собственность Советов, чтобы не оставлять врагу: товары, благополучно растащенные и спрятанные по домам, оказались на самом деле немецкими. Приказали всё это «немецкое имущество» вернуть и предупредили о том, что есть свидетели растаскивания немецкого склада. Значит, если кто-нибудь не вернёт, пусть не обижается…
Алфред решил не обижать самого себя, полез в подвал, вытащил «немецкую» подошвенную кожу, кое-какие немецкие ботинки, погрузил всё в тачку и повёз, приговаривая про себя такие слова, какие однажды подвели Короля у Брюкваозера.
Короля уже не опекали, как прежде. Он стал теперь именоваться проще: не Его Величество, не Король Люксембургский, а…
— Просто Люкс, понимаете? Король Люкс. Я считаю, это шикарно…
Распоряжение такое было дано своим. Никто не возражал! Ни Свен и ни Вальдур. Свен вообще не любил спорить. Он, считал я, культурный человек — сын учительницы гимназии. Не лез в глаза, не выставлялся героем, предпочитая быть ведомым, как, впрочем, и Вальдур. Свен и Вальдур жили дружно по соседству на улице Моря. И признали Короля личностью более значительной, им с Королём интересно, они с удовольствием подчинялись его фантазиям. Король не злоупотреблял авторитетом, не тиранил подданных, что вообще-то свойственно королям. Угодно ему быть просто Люксом — пожалуйста, кто возражает?
Фронт прошёл и закрепился на полуострове, который выдавался в море километров примерно на тридцать. Начинался Сырве за рекой Насва и за лесом Сосновая Нога. На полуострове, покрытом сосновым лесом и можжевельником, днём и ночью бухало да ухало, и вороньё из города передислоцировалось туда.
Сесси смирненько проживала на Сааре. Королю удалось повидаться с ней, когда они с Алфредом ездили в Звенинога. Юхан истопил баню, и Его Величество с огромным удовольствием попарился на этот раз с Манчи и Юханом; Ангелочек почему-то в последнее время парильную процессию не возглавляла.
Она была озабочена судьбой Хуго, который неизвестно где теперь воевал против немцев. Ох, и не повезло же ему: идти воевать, да ещё на стороне безбожников.
— А ведь ты нас всех с грудного возраста учила подчиняться властям и служить честно… — колко заметил ей Алфред за ужином, присутствовал также Антс с хутора Ару, пришедший попариться в саарескую баню. Антс и Сесси стали неразлучными, и Манчи не без основания дразнил их женихом и невестой, это их ничуть не смущало. — Когда меня в армию взяли, ты же напоминала мне о чувстве долга или забыла? — спрашивал Алфред Ангелочка. — Какое же сегодня должно быть это чувство долга у Хуго или у меня? Кому служит наш долг? Власть от бога, говорила ты. Значит, долг Хуго — служить русским, он под их властью оказался, а мой — немцам, теперь здесь их власть.
Антс и Сесси посмеивались, дед свистел, Манчи ел, Ангелочек невозмутимо держалась за бога.
— В писании сказано: ничто входящее в человека извне не может осквернить его, но что исходит из него, то осквернит человека. Если Хуго, также и ты, чисты, то никакая власть вас не осквернит, но ежели от вас исходят блудные думы, это вас и оскверняет.
Королю скучать не приходилось. В лесах стало намного интереснее, чем раньше. Даже в Закатном лесу, хотя горожане называли его загородным парком. Потом в лесу Сосновая Нога, также у Птичьего Залива, откуда ещё шлам не начали возить. Интереснее стало в лесу по причине забывчивости русских солдат: они оставили столько имущества — успевай только подбирать да перепрятывать.
Тройка — Король, Свен, Вальдур — обнаружили окопы с бункерами, в них нары, столы, утварь всякую; в одном бункере нашли планшет с картой Европы, ремни, портупеи, а старшие ребята с улицы Большая Гавань — Ингвар и его группа, — эти раздобыли настоящую пушку и снаряды, у них Король видел винтовку, ребята по очереди из неё стреляли. Королю же, увы, не дали, здесь с его социальным положением не считались. Из пушки Ингвар только один раз бабахнул, больше нельзя было, слишком близко от дороги, и в городе могли услышать и прийти посмотреть, кто тут и с кем сражается. Из винтовки же ежедневно ходили стрелять к Птичьему Заливу. До тех пор пока Король совершенно случайно не проговорился Тайдеману. Собственно, он просто высказал свою обиду, что эти — Ингвар и другие — сами стреляют, а ему и его людям не позволяют. Тайдеман с ним согласился, да, так поступать несправедливо. Но как об этом узнал Алфред?..
После того, как Алфред с военными пришли на «полигон» и всё там конфисковали, Король встретился с Ингваром на Каменном мосту, и тот, не поздоровавшись, так врезал Королю в глаз, что ему долго-долго пришлось любоваться в зеркало на первый в жизни фингал.
На двери мебельной мастерской Алфреда — под надписью на эстонском языке появилась немецкая. В сущности «Тишлер» и есть немецкое слово. До этого Тайдеман и Алфред, посовещавшись, до неузнаваемости изуродовали зачем-то помещения как в мастерской, так и в доме у реки Тори. Они содрали обои, в некоторых местах отбили штукатурку, вынули доски с потолков, отчего помещения приобрели совершенно нежилой вид. Откуда было знать Королю, что эти ухищрения необходимы для того, чтобы Тайдеман мог «непригодные» помещения сдать в аренду Алфреду, в противном случае их могла отобрать Ортскомендатура, которой командовал гауптман доктор Кляусон. Король с удивлением обратил внимание на то, что немецкие офицеры часто назывались докторами, но почему-то никого не лечили.
