— Ты его помнишь? Разве Карп добрый был?

Конечно, это не очень толковое продолжение разговора. Чтобы Король этого не знал! Да, они с Карпом и говорить-то не говорили, только и делали, что хохотали… Ну и что! Собака ведь тоже говорить не умеет или же смеётся про себя, а всё равно понимает, когда хороший человек, когда плохой.

В школе у Короля дела пошли так себе. Хорошего мало.

Марви на него совершенно не обращала внимания, он был ей безразличен, и Король мстил тем, кому она улыбалась, с кем разговаривала. С Королём Марви не разговаривала, она не удостаивала его ни одним словом, разве что с кем-нибудь из девочек о нём сплетничала, хихикали, как дурочки, — обидно. Король за это, естественно, мстил единственно возможным путём — бил морды тем, с кем она была дружна. Они не были слабаками, эти ребята, но и Король тоже уже давно не был таким простачком, как когда-то в Звенинога, в драчном деле он преуспевал, в чём ему немало помогал и Морской Козёл, причём не требуя за это награды…

Король умело находил предлоги для нападения на свои жертвы — не из-за Марви, упаси Боже! Об этом никто и думать не смел! — и избиения следовали за избиениями. Как они только не защищались! Этим только разжигали Короля. Попробовали они объединиться и, бывало, подкарауливали его где-нибудь. Он это нюхом чуял и всегда находил лазейки, чтобы выйти из положения. Его Величество, благодаря постоянной опасности попасть в засаду, стал небывало наблюдательным. Его враги только проходили, или встречались случайно, или в классе переглядывались, — а Король уже знал, что у них на уме. Он с лёгкостью разгадывал любые их манеры, сам же улавливал момент и разделывался с ними поодиночке.

Ральф Неллис — красивый паренёк и хороший ученик, и на Марви, скорее всего, не претендовал, — перестал ходить в школу. Приходил отец Ральфа, вызывали к директору Короля: почему преследует Ральфа? Король едва избежал скандала, едва не дошло до вызова в школу Алфреда, обещал оставить Ральфа в покое. Ну, а разговоры о нём!.. Наплевать ему было на всё.

В успеваемости кое-как тянул, по математике, если тройки, считай, хорошо. Он явно не тяготел к точным наукам. По другим предметам получились тройки, попадались четвёрки, изредка пять, но это он уже и сам считал за оскорбление. Собственно, только по двум-трём предметам ему доставались пятёрки: за уроки труда, гимнастику и родную речь. Рисовал же хорошо только поросят — неизвестно, чем его привлекали хрюшки.

Его занимали загадки, тайны, причины: почему Тайдеманиха неряха и крохоборка? Почему Тайдеман всё обо всём знает? Почему Вальве целуется тайком с Алфредом? Почему Хелли каждый раз плачет, когда говорят или пишут в газетах о жертвах красных, о трупах, где-нибудь найденных? Почему они с Алфредом, когда нет близко Короля, говорят об этих ужасах? Когда же он входит, замолкают? И почему, собственно, этот террор был возможен? Почему одни взрослые люди убивают других, таких, которые даже не воевали ни с кем? Почему существует война? Почему Сесси больше не приходит в город?

Но нет — всех загадок, занимавших Короля, невозможно перечислить. Причём с каждым днём их всё прибавлялось, и решить всё было невозможно: Хелли и Алфред ничего ему не объясняли, потому что Хелли сама мало что понимала, — так казалось Королю, Алфред же явно считал, что ему нечего совать нос, — так можно было судить по тому, как он от него отмахивался, отделываясь ничего не значащими «подрастёшь — поймёшь» или «пока тебе ещё не понять»… Тайдеман же не всегда оказывался рядом, да и неудобно к старому человеку без конца приставать.

В Журавли назначили нового ортскоменданта — гауптмана Шалле, об этом рассказал Отто, говоря о новом коменданте слегка осуждающе, называя его и гордецом и выскочкой, которого Алфреду, — Отто по-дружески похлопал Алфреда по плечу, — не удастся пригласить на кофе. С приходом нового ортскоменданта было напечатано объявление, расклеенное по городу. По распоряжению военного командования 11 ноября в Торгу расстреляли двух женщин за то, что они скрывали красных комиссаров и других граждан, служивших большевистским интересам.

Когда приходил Майстер, то рассказывал, что в Ленинграде на артиллерийском заводе имени Ворошилова объявлена забастовка, а воинские части вышли из повиновения и не участвуют в подавлении забастовки. В Серпухове же восстал воинский гарнизон. В Горьком на вокзале взорвалась грузовая машина, за ней сгорели ещё двести грузовиков — саботаж красных частей, с ними командование якобы ведёт переговоры. На Кавказе восстание. Из-за отсутствия снабжения продовольствием взбунтовались вооружённые рабочие, отказываются идти на фронт, стычки с войсками НКВД.

— Москва похожа на кипящий котёл, здесь нет уже и речи об организованности или управлении. Ясно, что Москва созрела и вот-вот падёт. А на Крымском полуострове на сторону германских войск перешла 111-я дивизия вместе со своим командиром, генералом Соколовым, в дивизии не оказалось ни одного комиссара или политрука…

А в Америке где-то существует клуб-пари, здесь заключают пари на политические события во всём мире. Одним из пари стал вопрос: уничтожат ли полностью Красную Армию к 31 декабря 1941 года или нет. Положение пари сейчас 4:1 в пользу немцев. Вторым заметным объектом пари явился вопрос: договорятся ли Япония и Америка в дележе азиатской территории Советского Союза или нет. Положение в этом пари пока 1:1.

Общее положение страны у Балтийского моря осветил по радио в своей речи «о будущей структуре» доктор Гора: он сказал, что пользуется случаем, чтобы прояснить некоторые вопросы, интересующие общественность. Прежде всего относительно нашей политической структуры в будущем, как она будет функционировать до конца войны, после чего и решат окончательно все политические вопросы относительно строительства Новой Европы.

Все территории, приобретённые у побеждённой России, подчинятся особому, вновь созданному министерству, названному «Рейхсминистериум фюр ди безетчен Остгебиетс»[13]. Государственным министром является Алфред Розенберг. Ближайшая часть бывшего Советского Союза носит название Остланд и делится на четыре генерал-комиссариата: Белорусский, Литовский, Латышский и, после окончания у нас военного правления, также Генерал-Комиссариат Эстонский.

Эстонским генерал-комиссаром станет при внедрении германского правления оберстгруппенфюрер Лицман, сын известного в первой мировой войне генерала Лицмана. Действительное управление страной осуществляет учреждение, названное Эстонским Самоуправлением, уполномоченное примерно теми же задачами и тем же составом, которые имеются сегодня при военном правлении.

— Во главе нашего самоуправлениия, — сказал доктор Гора, — приказом фюрера назначен я.

Как у генерал-комиссариата, так и у самоуправления общая цель: построение будущего страны у Балтийского моря. Гора предложил уже теперь обратить внимание на то обстоятельство, что с приходом генерал-комиссара ничто чуждое не входит в национальную жизнь. Наоборот, генерал-комиссар, как доверенное лицо фюрера, очень близок сердцу народа страны у моря, поэтому общие задачи и совместная работа решаются особенно сплочённо.

Итак, Король опять должен уделять внимание школе. И здесь Его Величество отбывал срок так же, как и в предыдущие разы. Конечно, что-то в школе стало по-другому, но для него это никакого значения не имело: арифметика как была, так и осталась ею, также разные другие малоприятные предметы. Единственно, что в его памяти сразу засело прочно, — так это следующие сведения: рождественские каникулы должны начаться двадцать третьего декабря, а затем снова каторга со второго января 1942 года, первое же полугодие должно завершиться уже 31 января, второе: если мороз превысит минус 20°, уроков не будет; третье: уроки не состоятся, если учеников соберётся менее пятидесяти процентов. Поэтому Король, заходя каждое утро в класс, пересчитывал учеников и полученный счёт умножал на два… Однако его надежды редко сбывались: или не выполнялись инструкции, или на одного всегда оказывалось больше. Последнего входящего в класс он был готов иногда прибить…