Болвал и Глубец удивленно посмотрели друг на друга.

— Твоя задача, о Компьютер… — начал Глубец.

— Нет, погоди минуту, это неправильно, — обеспокоено прервал его Болвал. — Мы определенно разрабатывали компьютер, чтобы он был величайшим из когда-либо существовавших, вовсе не вторым.

Он продолжил, обращаясь к машине.

— Разве ты не таков, каким тебя конструировали, не величайший и самый мощный компьютер всех времен?

— Я отвел себе место второго, — подчеркнул Глубокий Замысел, — и таковым являюсь.

Программисты еще раз обменялись обеспокоенными взглядами. Болвал прочистил горло.

— Здесь должна быть какая-то ошибка. Ты слабее, чем Миллиард Гаргантюмозг, который мог счесть все атомы в звезде за миллисекунду?

— Миллиард Гаргантюмозг? — переспросил Глубокий Замысел с несрываемым презрением, — Это же просто счеты, попробуйте сказать, что нет!

— И ты не худший аналитик, — Глубец напряженно подался вперед, — чем Таращеглазый Звездный Мыслитель из Седьмой галактики Света и Мастерства, который мог рассчитать траекторию каждой пылинки из пятинедельной песчаной бури на Бета Данграбада?

— Пятинедельная песчаная буря? — надменно спросил Глубокий Замысел. — Вы спрашиваете у меня, до векторов обдумавшего атомы в миг самого Большого Взрыва? Не досаждайте мне своими карманными калькуляторами.

На секунду программистам стало неуютно. Потом Болвал снова подался вперед.

— Но ты не менее отъявленный говорун, чем Великий Гиперлобический Всеязыкий Нейтронный Спорщик с Цицероника 12, Волшебный и Неутомимый?

— От разговоров Великого Гиперлобического Всеязыкого Нейтронного Спорщика, — ответил Глубокий Замысел, подчеркнуто картавя, — могут отвалиться все четыре ноги у арктурского мегаосла, и после того только я буду способен убедить осла пойти прогуляться.

— Тогда что же не так? — спросил Глубец.

— Все так, — ответил Глубокий Замысел с великолепными звенящими нотами в голосе, — просто я второй из величайших компьютеров во Вселенной, во Времени и Пространстве.

— Но почему второй? — настаивал Болвал. — Зачем ты твердишь, что ты второй? Разумеется, ты не пасуешь перед Мультисердечным Яснотронным Титаном Мюллером, верно? Или Пондерматиком? Или…

На консоли компьютера презрительно замигали огоньки, а голос раскатился громом.

— Мне жаль потратить малейшую частицу мысли на этих кибернетических простаков! Я говорю ни о ком другом, как о компьютере, грядущем после меня!

Глубец стал терять терпение. Он оттолкнул свой блокнот и проворчал: «Похоже, теперь начинается ненужное мессианство».

— Вы ничего не знаете о будущем, — чеканил слова Глубокий Замысел, но я, в недрах моих цепей, могу проследить бесконечные потоки колебаний вероятностей будущего и вижу, что настанет день, когда явится компьютер, чьи простейшие характеристики я не в силах обсчитать, но сконструировать который мне предначертано судьбой.

Глубец тяжело вздохнул и глянул через стол на Болвала.

— Можем ли мы приступить к делу и задать наш вопрос?

Болвал знаком попросил его подождать и спросил у машины.

— О каком компьютере ты говоришь?

— В настоящее время я больше не стану говорить о нем, — ответил Глубокий Замысел. — Итак. Спрашивайте у меня, о чем пожелаете, что я бы смог обработать. Говорите.

Программисты пожали плечами. Глубец собрался.

— О, компьютер Глубокий Замысел, задача, ради решения которой тебя разработали, следующая. Мы хотим, чтобы ты нам сказал… ОТВЕТ!

— Какой ответ? На что ответ?

— Жизнь! — потребовал Глубец.

— Вселенная! — поддержал его Болвал.

— Все-все! — сказали они хором.

Глубокий Замысел затих для секундного размышления.

— Ловко! — сказал он наконец.

— Но ты сможешь?

Долгая пауза.

— Да, я смогу ответить.

— Ответ существует? — спросил Глубец сдавленным от волнения голосом.

— Простой ответ? — добавил Болвал.

— Да. Жизнь, Вселенная и Все-все. Ответ есть. Но мне нужно подумать.

И вдруг все нарушила внезапная суматоха: дверь распахнулась, отлетев в сторону, двое сердитых мужчин в вульгарных серо-голубых мантиях и с лентами Краксванского университета ворвались в комнату, разбрасывая по сторонам худосочных привратников, пытавшихся преградить им путь.

— Мы требуем доступа! — кричал мужчина помоложе, заезжая локтем в горло молоденькому секретарю.

— Сюда! Попробуйте нас удержать! — орал тот, что был постарше, выпихивая юного программиста из дверей.

— Мы требуем, чтобы нас не держали снаружи! — ревел младший, хотя уже находился в комнате и никто более не пытался его выпроводить.

— Кто вы? — спросил Болвал, рассержено поднимаясь с места. — Что вам нужно?

— Я Магиглас! — объявил мужчина постарше.

— А я требую, чтобы я был Врунфондлем! — прокричал мужчина помладше.

Магиглас повернулся к Врунфондлю и сердито объяснил.

— Все в порядке. Этого можно не требовать.

— Порядок! — взревел Врунфондль, грохнув кулаком по ближайшему столу. — Я Врунфондль, и это не требование, а твердый факт! Мы требуем твердых фактов!

— Нет! — раздраженно воскликнул Магиглас. — Это в точности то, чего мы не требуем!

Едва переведя дыхание Врунфондль закричал.

— Мы не требуем твердых фактов! Мы требуем полного отсутствия твердых фактов! Я требую, чтобы я мог быть или не быть Врунфондлем!

— Да кто вы, черт побери? — воскликнул оскорбленный происходящим Глубец.

— Мы философы, — ответил Магиглас.

— А если захотим, то нет, — Врунфондль назидательно помахал перед программистами пальцем.

— Да, — настойчиво повторил Магиглас. — Мы вполне определенно представляем Объединенный Союз философов, мудрецов, светил и других мыслящих личностей. Мы желаем, чтобы эту машину выключили, причем немедленно!

— А в чем дело? — спросил Болвал.

— Я скажу, с чем это связано. Настоящая проблема — размежевание.

— Мы требуем, — завопил Врунфондль, — чтобы размежевание было или не было проблемой!

— Вы сделаете, чтобы машины и дальше складывали числа, — угрожающе сказал Магиглас, — а мы, большое спасибо, позаботимся о вечных истинах. Хотите оценить свое положение с точки зрения закона? По закону, Поиски Абсолютной Истины являются неотчуждаемым правом работоспособных мыслителей. Приходит какая-нибудь чертова машина и действительно находит ответ, а мы остаемся совсем без работы, да? Я вот о чем: что толку нам сидеть заполночь, споря, есть ли Бог, нет ли Бога, если эта машина возьмет и выдаст на следующее утро растреклятый номер Божьего телефона?!

— Верно! — закричал Врунфондль. — Мы требуем жестко определенных границ для сферы сомнения и неопределенности!

Вдруг в комнате раскатился громоподобный голос.

— Можно мне высказать наблюдение по данному поводу? — поинтересовался Глубокий Замысел.

— Мы будем бастовать! — завизжал Врунфондль.

— Точно! — поддержал его Магиглас. — Будет вам национальная стачка философов!

В комнате вдруг раздалось шипение: это вспомогательные басовые динамики, спрятанные в неброских резных полированных колонках, добавили голосу Глубокого Замысла немножко мощи.

— Все, что я хотел сказать, — взревел компьютер, — то, что мои цепи сейчас безотрывно заняты вычислением ответа на Главный Вопрос Жизни, Вселенной и Всего-всего, — компьютер сделал паузу и, удовлетворившись тем, что привлек общее внимание, продолжил потише, — но программе требуется немножко времени для вычислений.

Глубец нетерпеливо взглянул на часы.

— Сколько же?

— Семь с половиной миллионов лет.

Болвал с Глубецом растерянно заморгали.

— Семь с половиной миллионов лет! — вскричали они хором.

— Да, — заявил Глубокий Замысел, — я ведь говорил, что мне нужно подумать, разве нет? И мне показалось, что выполнение подобной программы связано с созданием огромного количества популярной литературы по всем разделам философии вообще. Каждому захочется выстроить собственную теорию насчет того, к какому ответу я в конце концов приду. А кто сможет лучше всех извлечь выгоду из такого рынка, если не вы сами? И до тех пор, пока вы будете достаточно грубо спорить друг с другом, пока будете поливать друг друга грязью в популярной прессе, до тех пор у вас будет хлеб с маслом. Ну, как это звучит?