Справедливости ради нужно сказать, что перед лицом абсолютной необъятности межзвездных расстояний терпели неудачу умы лучшие, чем автор предисловия к Путеводителю. Некоторые из них предлагали читателям представить себе арахис в Ридинге и лесной орешек в Йоганнесбурге и тому подобные головокружительные сравнения.

Простая истина заключается в том, что межзвездные расстояния не помещаются в воображение человека.

Даже свет, который движется так быстро, что большинству рас понадобились тысячелетия на осознание самого факта его движения, даже свет тратит время на путешествия между звездами. Ему нужно восемь минут на прогулку между звездой Солнце и местом, где обыкновенно бывала планета Земля, — и еще четыре года, чтобы появиться у ближайшего звездного соседа Солнца, Альфы Проксима.

Чтобы свет достиг противоположного края Галактики, например Дамограна, нужно еще больше времени: пятьсот тысяч лет.

Рекорд по прохождению этого расстояния автостопом составляет пять лет, но не рассчитывайте много увидеть, путешествуя в таком темпе.

Путеводитель «Автостопом по Млечному пути» говорит, что, набрав полные легкие воздуха, можно выжить в абсолютном вакууме космоса около тридцати секунд. Однако он идет дальше и сообщает, что в силу умопомрачительных размеров космоса существует шанс быть подобранным другим звездолетом до истечения тридцатисекундного срока. Его вероятность — один к двум в степени двести шестьдесят семь тысяч семьсот девять.

По совершенно поразительному совпадению это еще и телефонный номер ислингтонской квартиры, куда на очень хорошую вечеринку однажды пришел Артур. Он встретил там очень симпатичную девушку, правда, потерпел полное поражение, пытаясь составить ей компанию: девушку увел незваный гость.

Хотя планету Земля, квартиру в Ислингтоне и телефон уничтожили, приятно сознавать, что их память в некотором смысле была почтена следующим фактом: на двадцать девятой секунде Форда с Артуром спасли.

Компьютер тревожно забормотал, заметив, что воздушный шлюз сам собою открылся и без видимой причины закрылся.

Неудивительно: госпожу Причинность никто не приглашал.

В Галактике просто появилась дыра. Она существовала в точности никакую долю секунды, была никакую долю дюйма шириной, но простиралась на миллионы световых лет в длину.

Когда дыра закрылась, оттуда выпало множество шутовских колпаков из бумаги и праздничных воздушных шариков, медленно поплывших через вселенную. Еще оттуда выпала группа семерых рыночных аналитиков по три фута ростом каждый, которые умерли — частично от удушья, частично от изумления.

Выпали двести тридцать девять тысяч недожаренных яичниц, материализовавшись в виде целой горы среди пораженных голодом земель Пофрила, что в системе Пансела.

Крупное пофрильское племя целиком вымерло от голода, — за исключением одного человека, который скончался от отравления холестеролом несколькими неделями позже.

Никакая доля секунды, в течение которой существовала дыра, отозвалась во времени (как впереди, так и позади) самым невероятным образом. Где-то в предалеком прошлом она серьезно повредила группу атомов, дрейфовавших в пустой стерильности космоса, и заставила их слипнуться вместе, образовав самые маловероятные из чрезвычайно необычных узоров. Эти узоры быстро научились сами себя копировать, проявив одну из сторон своей необычности, и стали причинять крупные неприятности каждой из планет, куда их заносило. Так во Вселенной появилась жизнь.

Пять разъяренных Голфстримов событий закружились в порочных штормах беспричинности и изрыгнули тротуар.

На тротуаре лежали Форд Префект с Артуром Дентом, хватавших ртами воздух, как полузадохшиеся рыбы.

— Вот, пожалуйста. Я же тебе говорил, что кое-что придумал, задыхаясь, выдавил Форд, хватаясь пальцами за тротуар, проносящийся через Третью сферу Неведомого.

— О, конечно, конечно, — отвечал Артур.

— Моя блестящая идея состояла в том, чтобы найти пролетающий мимо космический корабль и чтобы он нас подобрал, — объяснил ему Форд.

Настоящая вселенная болезненно изогнулась, отстраняясь от них. Какие-то притворщики, похожие на горных козлов, бесшумно порхали рядом. Первичный свет взорвался, разбросав пространство-время, как объедки на пикнике. Время расцвело, материя напрочь усохла. Самое большое из простых чисел тихонько вжалось в угол и скрылось навсегда.

— Ох, оставь, — простонал Артур, — шансы против просто астрономические.

— Не пренебрегай ими, они сработали.

— В каком корабле мы оказались? — спросил Артур, а кусочек вечности зевал прямо ему в лицо.

— Не знаю, я еще не открывал глаза.

— Я тоже.

Вселенная прыгнула, заморозилась, задрожала и вывихнулась в нескольких неожиданных направлениях.

Артур с Фордом открыли глаза и, в сильном замешательстве, огляделись.

— Боже милостивый, — вымолвил Артур, — это выглядит совсем как южное побережье Англии.

— Черт, — ответил Форд, — рад слышать, что ты это сказал.

— Почему?

— Думал, что схожу с ума.

— А может быть и сходишь. Может быть, тебе только показалось, будто я так сказал.

Форд поразмыслил над услышанным и спросил.

— Ну так ты сказал или нет?

— Кажется, да.

— Ладно, наверное, мы оба сходим с ума.

— Да, — согласился Артур, — мы должны быть сумасшедшими: все свидетельствует в пользу южного побережья.

— Ты думаешь, мы на юге?

— О да!

— И я так думаю.

— Следовательно, мы просто обязаны были свихнуться.

— Подходящий выдался для этого денек.

— Точно! — подтвердил проходивший мимо маньяк.

— Кто это был? — спросил Артур.

— Кто? Человек с пятью головами и букетом бузины, унизанным копченой селедкой?

— Да.

— Не знаю. Так кто-то.

— А-а.

Оба путешественника сидели на тротуаре и с некоторым напряжением следили за огромным ребенком, тяжело прыгавшим по песку рядом с ними, а также за табуном диких лошадей с грохотом тащивших через небо свежий груз закаленных рельсов для Смутных Краев.

— Знаешь, — сказал Артур, смущенно откашлявшись, — если это южное побережье, то в нем есть что-то очень странное.

— Ты имеешь в виду то, что море неколебимо, как утес, а здания колышутся вверх и вниз? Да, мне это тоже кажется необычным. В самом деле, там происходит очень непонятное вообще… — отвечал Форд, когда побережье с оглушительным грохотом раскололось на шесть затанцевавших частей, которые легкомысленно закружились друг вокруг друга, принимая распутные и безнравственные очертания.

Дикие воющие звуки труб и цимбал грянули сквозь ветер, горячие пончики по десять пенсов начали выскакивать из мостовой, шквал жутких рыб обрушился с неба, и Артур с Фордом решили убежать.

Они проныривали через тяжелые стены звуков, горы архаических мыслей, долины лирической музыки, носку дрянной обуви и пустяковые умопомешательства, как вдруг услышали девичий голос.

Он звучал вполне здраво, но произнес только «Два в степени сто тысяч к одному и ниже», — и это было все.

Форд затормозил так, что из-под его башмаков посыпались лучи света, и завертелся в поисках источника голоса, но не увидел ничего, чему смог бы всерьез поверить.

— Что это был за голос? — прокричал Артур.

— Не знаю, — проорал в ответ Форд. — Не знаю. Звучало как мера вероятности.

— Вероятности? Что ты имеешь в виду?

— Вероятность. Ну знаешь, как два к одному, три к одному, пять к одному. Голос сказал два в степени сто тысяч к одному. Видишь ли, это весьма невероятно.

Миллион-галлонный чан с гоголь-моголем без предупреждения опрокинулся над ними.

— Но что это означает? — прокричал Артур.

— Что? Гоголь-моголь?

— Нет, мера вероятности!

— Не знаю. Совсем не знаю. Думаю, мы в чем-то вроде космического корабля.

— Могу только заключить, — ответил Артур, — что это не каюта первого класса.