— Просижу, не волнуйся. Зато Фиделя увижу совсем близко.

— Конечно, просидит, — говорит Пепе. — У него ноги и руки длинные, он обхватит ими фонарный столб, и ему хоть бы что. Как обезьяна!

Рафаэль решительно направился к фонарному столбу, а ребята к церковной стене.

По разрушенной стене взбираться очень легко, есть за что ухватиться и куда поставить ногу.

— Сколько вас там? — крикнул сверху какой-то парень, когда ребята начали штурмовать с разных сторон стену.

— Много! — весело ответил Негрито. — Больше, чем вас.

— А если места для всех не хватит? — опять послышался голос сверху.

— Хватит, — пискляво ответил младший брат Рафаэля. — Мы маленькие.

Конечно, самые удобные места были уже заняты. Но ребята обрадовались и тем, что достались им. Ведь отсюда будет хорошо видно трибуну.

— Смотрите, ребята! — кричит Пепе. — Рафаэль на фонарном столбе.

У Рафаэля была очень смешная поза. Он устроился, зацепившись ногой за какой-то крюк и крепко обхватив столб руками. Повернуть голову назад Рафаэль не мог. Долго ли он так просидит?

С каждым часом народу на площадь прибывало и прибывало. Среди разноцветных фуражек появились широкополые шляпы. Это крестьяне пришли из деревень, чтобы послушать, что скажет Фидель. Чем больше было народу, тем плотнее становились ряды бородачей. Бородачи оцепили трибуну, перекрыли главные проходы на площадь.

Пепе вглядывался в лица партизан, но отца найти не мог. «Почему я не спросил отца, где он будет дежурить?» — ругал себя Пепе и снова всматривался в даль.

Вдруг площадь загудела. Гул покатился над головами людей. Гул становился все сильнее, и наконец он превратился в мощное скандирование: «Фи-дель! Фи-дель!»

Глаза Пепе были прикованы к трибуне. Но он никак не мог распознать, кто из бородачей Фидель. Спросить товарищей неудобно — ведь считалось, что он знает больше других. Пепе переводил взгляд с одного бородатого лица на другое, но лица были так похожи!

Но вот высокий бородатый человек, стоявший около микрофона, высоко поднял руку и приветливо улыбнулся.

Пепе твердо решил, что это Фидель, Пепе ждал, что он начнет говорить, но к микрофону подошел другой, без бороды. Пепе не слушал его. Он пристально вглядывался в бородатое лицо Фиделя.

— Негрито! — шептал Пепе, не поворачивая головы в сторону своего друга. — Ты видишь Фиделя?

Пепе очень хотелось, чтобы Негрито сказал, что он не видит Фиделя. Но Негрито видел и точно знал, где стоит Фидель.

Наконец к микрофону подошел Фидель Кастро. Площадь будто взорвалась. Люди аплодировали поднятыми вверх руками, скандируя: «Фи-дель! Ре-во-лю-ци-я!»

— Прежде всего я хочу попросить народ, — послышался в репродукторе уверенный и добрый голос Фиделя, — чтобы он помог мне тишиной. Потому что когда более миллиона человек собираются в одном месте и шумят, то никакие громкоговорители не помогут.

На площади стало тихо. Казалось, что затихла не только площадь, но вся Гавана и даже Карибское море. Тишину лишь иногда прорезали крики белокрылых чаек, которые высоко-высоко кружились над площадью.

Фидель говорил о революции. О том, как маленькая группа людей пробиралась из Мексики на Кубу, чтобы свергнуть ненавистный режим генерала Батисты. Пепе знал эту историю. Но сейчас, когда он слушал Фиделя, перед ним снова вставали джунгли, непроходимые болота, бесстрашные бородачи.

Рассказ о былых походах повстанцев кончился. Голос Фиделя становится грозным. Он говорит о преступлениях диктатора Батисты.

— Батиста разграбил богатства нашей страны. Американцам он роздал лучшие земли Кубы, месторождения никеля и хрома, нефти и марганца. Телефонной компании США генерал Батиста передал всю телефонную сеть страны. Батиста бежал с Кубы, положив в иностранные банки триста миллионов долларов.

Пепе не спускал глаз с Фиделя. Восхищенными глазами он следил за порывистыми жестами его рук. Руки Фиделя казались мальчику похожими на крылья. Они то взлетали вверх и замирали, то резко опускались вниз. Фидель говорил пламенно. Иногда в подтверждение своих слов он склонял голову или откидывал ее назад.

— Диктатура Батисты уничтожила двадцать тысяч кубинцев! — кричал в микрофон Фидель, и от этого крика мурашки побежали по коже Пепе. — Чем виноваты эти люди, за что их расстреляли?

— Смотри, Пепе! Смотри! — дернул за рукав Негрито. — У Фиделя слезы.

— Брось врать! Бородачи не плачут.

— Конечно, плачет! — вмешался незнакомый парень, сидевший рядом с Пепе.

Пепе пригляделся и увидел, что по щекам Фиделя текут слезы. Фидель не стыдился слез. Он не смахивал их с лица.

Несколько часов говорил Фидель. Он говорил о том, что принесет кубинскому народу будущее: всем безработным — работу, всем безземельным крестьянам — землю и всем детям — школы.

— Крепость Колумбия, — говорил Фидель, — главная твердыня тирании Батисты и предшествующих ему продажных правителей, ненавистная всему народу, больше не будет военным укреплением. На ее месте возникнет замечательный школьный городок, где дети будут получать разностороннее образование и воспитание.

— Слышишь, Пепе! — Негрито дернул друга за рукав.

Пепе кивнул головой. Он уже слышал от отца, что кубинские дети пойдут в школу. Но одно дело услышать от отца, другое — от самого Фиделя Кастро.

Пепе не знал, почему Фидель Кастро говорил о школах, о кубинских детях. Он не знал, что это было так же важно для Кубы, как аграрная реформа, как строительство новых заводов и жилищ. Диктаторский режим генерала Батисты оставил кубинскому народу неграмотность. На Кубе не умела читать и писать половина всех жителей. Большинство кубинских детей не могли ходить в школу.

— Сейчас, когда мы пришли к власти, — продолжал Фидель, — мы должны строить и строить школы, как это делалось на Втором фронте. Партизаны, освободив эти районы от диктаторских войск, создали там семьсот школ. Сейчас мы должны построить десять тысяч школ. Нашим девизом должно быть; «Ни один ребенок не должен ждать обучения».

После того как кончил говорить Фидель, к микрофону подходили другие бородачи, но Пепе уже не слушал их. Пепе был занят мыслями о будущем, о школе. Раньше он смотрел с завистью на тех «состоятельных» ребят, которые ходят в школу. Пепе был по природе озорным парнем, но, когда он сталкивался со школьниками своего возраста, он испытывал неловкость. Ему было стыдно за то, что он не умеет читать, за то, что у него нет ранца. Чтобы скрыть свое смущение, Пепе грубил школьникам, а иногда не прочь был дать им оплеуху.

И вот теперь сам Фидель Кастро заботился о том, чтобы Пепе и его друзья смогли учиться. Значит, им дадут ранцы, книжки, карандаши, и они смогут читать и писать.

Когда кончился митинг и люди стали расходиться с площади, ребята все еще спорили о том, скоро ли пойдут они в школу.

— Я думаю, скоро, — заявил Негрито. — Фидель сказал, что мы не должны ждать.

— Ну, а как скоро? — спросил его Пепе.

— Через несколько дней!

— Ха! Ха! — вмешался в разговор высокий черноволосый парень в рваной рубахе. — Я вижу, вы в политике щенки.

— Что же, по-твоему, мы не пойдем учиться? возмутился Пепе.

— А ты думаешь, так сразу и пойдешь! — Парень сделал Пепе ослиные уши.

— Ты это брось! — строго сказал Пепе. — Фидель не врет. И вообще, может, тебе диктатор очень нравился, так ты скажи начистоту.

Ребята обступили парня со всех сторон.

— Ну вы, не очень, не очень, — отбивался парень. — Я же не говорил, что Фидель врет. А учиться мы будем не скоро. Пока школы построят, пока учителей найдут…

— Это мы еще увидим, скоро или не скоро, — уже более миролюбиво сказал Пепе, — а учиться обязательно будем, раз об этом сказал Фидель.

Революция! Революция! Раньше ребята думали, что это сражения, бомбардировки, горящие здания. В общем, настоящая война. Революция такой и была на самом деле там, далеко в горах. Но в Гаване все было по-другому. Повстанцы вступили в Гавану мирно, и народ встречал их цветами и песнями.