Мальчик долго бродил с пустым ведром вокруг сарая, где был спрятан ящик, но войти в сарай и посмотреть на него не решился. Вдруг кто-нибудь заметит! Когда Пепе принес домой воду, беседа еще продолжалась.

Мать стояла у стола и гладила, а Жозефина сидела рядом и рассказывала, как арестовали Антонио, мужа худенькой тети Эльзы. Говорят, Антонио призывал рабочих к забастовке. Его посадили в тюрьму и будут пытать.

Об аресте Антонио соседка рассказывала просто, будто речь шла о стирке белья. Наверное, она говорила так потому, что жителей поселка теперь арестовывают слишком часто, и не только жителей поселка. Во всех уголках Кубы арестовывают людей. Большинство из шести миллионов кубинцев против существующих порядков. Кому хочется быть голодным и нищим!

— Уж скорее бы все это кончилось, — говорила мать. — Если Батиста не может править на Кубе, пусть Фидель приходит в Гавану.

— В Гавану, милочка, прийти не так просто. У Батисты армия. Вон сколько танков и пушек.

— Что и говорить!

— Но скажу тебе, дорогая, — шепчет Жозефина, — этот злодей побаивается Фиделя. Говорят, закон такой вышел, по которому все автомобили красно-черного цвета должны быть перекрашены.

— Зачем это?

— У Фиделя красно-черное знамя! Диктатору, наверное, страшно, когда он видит эти цвета.

— Он и вправду с ума спятил. — Мать поставила утюг и посмотрела на Жозефину. — Только не пойму, что ты волнуешься. У тебя ведь автомобиля нет.

— Ах, милочка! — Жозефина всплеснула руками. — Автомобиля нет, но есть платье красное с черной отделкой. Как же я его теперь надену! Я его берегла, не носила, и вот, пожалуйста, идиот придумал закон.

— На платья законы не распространяются, — утешила мать соседку.

— Может быть. Но мне страшно. Увидит меня полицейский в этом платье и арестует.

Несколько раз всхлипнула маленькая сестренка. Мать начала раскачивать кровать, продолжая вполголоса беседу:

— Теперь можно попасть в тюрьму ни за что! Не то слово сказал, посмотрел на портрет генерала Батисты не так — вот и пожалуйста…

— Это точно! — поддакнула Жозефина.

— Я все время твержу мужу: «Будь осторожен, будь осторожен». Но разве он слушает? Домой возвращается поздно ночью. Долго ли до беды?

Пришло время ложиться спать.

— Спой мне, мама! — забравшись в постель, попросил Эрманито и тем самым положил конец беседе матери с Жозефиной.

Соседка ушла.

Мать запела очень знакомую Пепе колыбельную песню:

Пепе слушал песню, и ему тоже захотелось спать. Мальчик разделся, улегся в кровать, и сон стал незаметно подкрадываться к нему.

И все-таки Пепе не удалось уснуть сразу. Как и в прошлую ночь, он опять услышал за стеной шаги и приглушенные мужские голоса:

— Сваливай здесь!

На этот раз Пепе узнал голос отца.

— Помоги.

На землю что-то упало.

— До завтра! — сказал отец.

— В кафе «Эль Польо» в двенадцать, — отозвался незнакомец.

Слегка скрипнула дверь, и в дом вошел отец.

«Они принесли еще один ящик! — размышлял Пепе, повернувшись лицом к стене. — Вот бы хоть одним глазком посмотреть, что лежит в этих ящиках! А что, если одну доску у крышки оторвать!»

Но Пепе не знал, чем можно оторвать доску. Кроме того, ему было страшно. «А вдруг кто-нибудь увидит! А вдруг в ящике бомбы!»

Так и не решив, что же делать, Пепе уснул.

Когда Пепе проснулся, отца уже не было дома. Его рабочий день начинался рано. Выпив чашечку черного кофе, отец поспешно уходил на табачную фабрику.

Пепе много раз бывал там. Он знал друзей отца. Знал даже рабочее место каждого.

В цехе, где работает отец, — длинный-длинный стол. Люди сидят за этим столом очень близко друг к другу. Перед ними большие груды листьев табака. Рабочие берут листья и крутят из них сигары. Сначала сворачивается и катается ладонью по столу один лист, но не самого высшего сорта — темный. Потом на него наворачивают другой, третий и, наконец, выбирают самый лучший лист — светлый — и им оборачивают сигару снаружи.

Хозяин платит за каждую скрученную сигару, поэтому отец Пепе и его друзья работают не покладая рук. Правда, они дают волю языку. Одни мурлычут себе под нос песню, другие переговариваются.

Когда Пепе приходит в цех и останавливается возле отца, все заговаривают с ним. Говорят, не глядя на Пепе.

— Эй, Пепе! Как дела? — кричит кто-нибудь.

— Хорошо.

— Подрабатываешь?

— А как же!

— На чем же ты подрабатываешь? — допытываются у Пепе.

— На сапожной ваксе и туристах американских, — находчиво отвечает мальчик.

— Молодец, Пепе! У туристов денег много.

— А как ты думаешь, почему у них денег много? — спросил как-то мальчика дядя Педро.

— Все понятно! — не задумываясь, ответил Пепе. — У них такие машины есть. Положишь в нее бумажку, трах-бах — и доллар вылетает. А у нас таких машин нет.

— Здорово! — улыбнулся дядя Педро.

Со всех сторон сыплются шутки. Рабочие посмеиваются над Пепе, но и он не остается в долгу.

На фабрике очень весело, и Пепе любит ходить туда, но сегодня он идти не решается.

«Все будут смеяться над моим синяком, — думает Пепе. — Лучше посижу дома».

Убедившись, что рядом с первым ящиком в сарае под досками спрятан второй, Пепе сел в тени дома и принялся старательно грызть палку сахарного тростника.

Может быть, ему все-таки пойти в город или хотя бы к Негрито. У него есть перчатка для игры в бейсбол[3]. Обычно Негрито надевает перчатку и ловит мяч, который бросает Пепе. Иногда Негрито дает перчатку Пепе, а сам кидает мяч. Так они могут провести целый день.

Но сегодня игра не состоится. Из-за угла соседней лачуги показались отец и его друг Карлос, маленький толстый человек с веселыми черными кудряшками на голове. Карлос выглядел очень забавно рядом с высоким, тощим отцом.

— Пепе, здравствуй! — прокричал веселый Карлос. — У каких туристов ты заработал такой красивый синяк?

— У американских, — насупившись, отвечает мальчик.

— И много тебе заплатили за это?

— Шиш!

— Крупно не повезло, — шутит Карлос. — Такой синяк даром. Безобразие!

Разговор перебил отец. Он позвал Пепе:

— Иди по этой тропинке вон до того дома и постой там. Если вдруг увидишь незнакомого человека, скажи нам.

Пепе быстро добежал до дома и на цыпочках обошел вокруг него. Никого не было видно. Пепе стал в тени, за угол дома…

Он был настолько увлечен наблюдением, что не заметил, как к нему подошли отец и Карлос.

— Кончай работу! — весело скомандовал Карлос.

Мальчик резко повернулся и разочарованно сказал:

— Никого не видел.

— Теперь можешь гулять! — похлопал отец по плечу Пепе.

— Можно, я с вами пойду? — попросил Пепе.

— Куда?

— Все равно куда! Мне же делать нечего. Я свободный человек.

— А я думал, на Кубе нет свободы, — рассмеялся дядя Карлос.

— Как видишь, есть, — ответил отец. — Ну ладно, пойдем с нами, свободный человек.

Отец и Карлос пошли впереди, Пепе за ними. Сначала путь лежал вдоль водосточной канавы, потом через мостик, и, наконец, все вышли на асфальтированную дорогу.

Улицы, по которым шли отец и Карлос, были хорошо знакомы Пепе. Он исходил эти улицы вдоль и поперек, знал почти всех людей, которые работают или живут здесь. Пепе знал мороженщика, у которого ящик с мороженым прикреплен к багажнику велосипеда. Знал толстого лавочника, всегда стоявшего у двери лавки. Здесь же, у входа, висел конфетный автомат: опустишь цент, и из автомата вылетают две круглые конфетки. Когда у Пепе были деньги и он подходил к автомату, толстяк обычно кричал: