— Бам! — отозвалась крыша. — Бум-бум!

— Почему так светло? — нахмурилась ночная Звёздочка. — Ах, я не могу сиять при таком свете. Прощайте, прощайте!

И она улетела.

— Мне повезло: тут была сама Звёздочка! — сказал Вахмурка.

— Тут было варенье, — сказал Мухмурка.

— Мы даже ни капельки его не лизнули, — вздохнул Вахмурка.

А между тем стрелка волшебных часов подходила к отметке «зима». Вахмурка и Мухмурка сидели за столом и ели кашу. Вдруг Вахмурка бросил ложку и начал ковырять пальцем в ухе.

— Ты знаешь, я всё время слышу, как у меня в ухе звенит, — сказал он.

— Это ложка звенит о тарелку, — ответил Мухмурка.

Они положили свои ложки, но, как это ни удивительно, Мухмурка теперь тоже услышал тоненький звон.

Вахмурка подошёл к окну и увидел, как через поляну едут белые сани, а везёт их белый пони. В санях сидит маленькая белая Фея зимы. Когда сани подъехали к избушке, Фея остановила лошадку, подвернула шубку и вышла из саней.

— Кто это может быть? — удивился Мухмурка.

— Какая разница? — отмахнулся Вахмурка. — Она такая красивая!

И он побежал, чтобы открыть незнакомке дверь.

Фея посмотрела на Вахмурку так ласково, что у него земля ушла из-под ног.

— Мой пони потерял из подковы гвоздик и захромал. Вы не могли бы его подковать?

— Мухмурка, иди посмотри! — сказал Вахмурка. — Поищи в сарае молоток и гвозди. Надо подковать конягу.

Мухмурка пошёл в сарай.

Белая Фея стояла посреди светёлки и беспокойно осматривалась, а Вахмурка глядел на неё, как на картину.

— Тебе у нас не нравится? — спросил он.

— Всё не нравится! — с вызовом сказала Фея. — У вас очень жарко.

Голосок у неё был такой, будто ломался тонкий хрустальный лёд.

Вахмурка поспешил к печке и залил водой огонь в очаге.

— Всё равно у вас невозможно дышать от жары.

И она так улыбнулась Вахмурке, что он кинулся к окну и дверям и распахнул их настежь.

— Не знаю, что ещё мне для тебя сделать, — покорно сказал Вахмурка.

— Я погибну тут от жары, — капризно скривила губы Фея.

Вахмурка перевернул весь дом вверх дном, но так и не нашёл ничего, что могло бы охладить Фею.

— Просто не знаю, как быть, — печально сказал он.

— Тогда я сама знаю, что делать! — засмеялась Фея.

Она взмахнула рукавицей, но Вахмурка ничего не заметил. Он, как заколдованный, смотрел в синие глаза незнакомки.

Фея взмахнула ещё раз рукавицей, и из перин Мухмурки и Вахмурки вылетел пух, который тут же превратился в облако снежинок. Снежинки опустились на пол. В светёлке появился большой снежный сугроб, в котором Вахмурка увяз по самую макушку.

— Тебе хорошо? — участливо спросил он Фею.

— Мне совсем не стало лучше, — топнула ножкой Фея. — Тут по-прежнему жарко!

Она посмотрела на занавески и взмахнула рукавицей. Тут же на них наросли колючие ледяные сосульки.

— Тебе, наверное, полегчало, — обрадовался Вахмурка.

— Нет! — продолжала капризничать Фея. — Теперь я знаю, почему я таю: это ты виноват, Вахмурка! У тебя слишком горячее сердце!

Она посмотрела на Вахмурку и снова взмахнула рукавицей. Бедный человечек так весь и обледенел. Белая Фея повернулась и вышла из застуженной светёлки, даже не оглянувшись на Вахмурку. А если сказать вернее, то на сугроб.

Хозяйственный Мухмурка в это время подковал лошадку. Белая Фея не сказала ему ни «спасибо», ни «до свидания», села в сани и укатила.

Следом за ней закружилась только белая позёмка.

Мухмурка вернулся в избушку и остолбенел от увиденного: сугробы снега, ледяные сосульки на окнах и Вахмурку, тоже ледяного.

— Это всё из-за неё, — хмуро заметил Мухмурка и покачал головой. — Придётся на минутку передвинуть стрелку часов на «весну».

Он так и сделал, и в окно заглянуло весеннее солнышко. Сугробы начали таять, сосульки потекли, бедный Вахмурка тоже отогрелся. И как только смог пошевелиться, начал осматривать светёлку.

— Ты знаешь, кто у нас был? Кто это мне так приятно улыбался?

И сердце Вахмурки забилось, как весной, ведь в эту минуту и правда была весна.

— «Кто был, кто был»? — передразнил друга рассудительный Мухмурка. — Была каша.

И он подвинул к Вахмурке тарелку с недоеденной кашей.

Человечки сидели за столом. Вахмурка счастливо улыбался, и смотрел на белую кашу, как недавно смотрел на Фею. Наверное, потому, что за окном снова закружилась лёгкая зимняя метель.