Собравшись с силами хватаюсь за подлокотники кровати и пытаюсь пошевелить стопами. Хоть немного. Чувствую пронизывающую острую боль. Откидываюсь назад на подушку. Энн бежит подкрутить нейростимулятор, но я останавливаю. Я хочу чувствовать, пусть даже и будет больно до потери сознания. Я радуюсь этой боли и плачу. Я чувствую свои ноги.

Неделя после операции на спине и три дня после вживления нейростимулятора. Дженс уезжает. В корсете, я поднимаюсь с кровати и сажусь в кресло. Меня ожидает череда из процедур: массаж и нейростимуляция стоп, бесчисленные тренажёры и массажи для ног. Остаётся ждать полное заживление спины, тогда добавят растяжку спины и тренажёр, где можно будет стать на ноги.

Я не ною, а усердно выполняю все предписания доктора , нагрузка колоссальная , порой приходится терпеть ужасную боль. И я терплю. Не помню, чего последний раз, я так в жизни ждал. Наверное, подарков еще в детстве. Но это ли не подарок? Я даже не смел надеяться, что такое будет возможно.

Сегодня снимают корсет. И первый раз я еду на тренажёр для ног с упором в локтях. Чёрт, как же я волнуюсь. Я не волновался так ни разу в своей жизни, как сегодня. Сердце колотится, как бешеное. Ускоренный пульс отдаётся барабанной дробью в висках.

- Доброе утро, Питер! Ну что, готовы? – Никсон садится за монитор компьютера.

Энн подкатывает кресло к тренажёру. Цепляет на меня страховочные тросы, подключает регулятор давления.

Последние секунды в кресле. Глубоко выдыхаю и встаю, забираюсь руками по подлокотникам.

Локти в  упоре. Стараюсь выровнять спину. Больно. Но я пока терплю. Это приятная боль, чёрт, какая же приятная.

- Итак Питер, опускаемся, - говорит Никсон и подлокотники опускают так, чтобы я оказался стоя, на вытянутых руках. Опускаюсь, затаив дыхание.

Господи! Я чувствую! Я чувствую что там, под ногами!

От переполняемых ощущений сносит башню. Я стараюсь взять себя в руки, делая сильнее упор и пытаюсь сделать шаг. Затем ещё один и ещё и ещё. Боль до скрежета зубов. Но терплю. До последнего буду терпеть, пока не свалюсь.

Пульс зашкаливает. Никсон завершает тренировку.

- Хватит Питер. На сегодня хватит. Восемь шагов это хороший результат на первый раз. Отдохни, поешь, поспи и вечером на массаж. А завтра мы снова продолжим.

Я возвращаюсь в палату. Смотрю на свои стопы. Я встал с кресла. Да, мать твою, я с него ВСТАЛ! На глаза наворачиваются слёзы. Пытаюсь пошевелить ногой, что это всё мне не снится. Пронзает боль до мурашек. И сдерживаться больше нет сил. Я рыдаю испытывая ужасную боль, но я безумно счастлив. Я снова человек. Снова возвращаюсь к жизни.

Последующих три месяца проходят в постоянных тренировках, мучительной боли и нередких судорогах. Но с каждым днём я всё увереннее становлюсь на ноги, а боль и судороги я могу регулировать сам. С каждым новым днём я заново, как ребёнок, учусь принимать душ стоя, держась за специальные ручки. В моей палате есть трость и по несколько 5 часов я стараюсь ходить с тростью.

Я позвонил Вернону. Именно ему я был обязан тем, что снова становлюсь полноценным. И почти час я благодарил его, что он меня сюда отправил и вернул мне надежду.

Я стал иначе смотреть на Энн. За это время я привязался к девушке, неустанно смотрящей за мной. Наверное, такой и должна быть жена, которую я никогда не представлял рядом с собой. Мне казалось, что я неспособен на семью. Но теперь я думаю иначе.

Я стал с ней флиртовать. А девушка откровенно со мной кокетничать. Конечно, теперь я мог её и в койку затянуть, но я был осторожен. Энн, она хрупкая, внимательная, заботливая, отзывчивая. Она напоминает мне Аманду. И стоит ли спешить? Я могу ей сделать больно.

Проснувшись наутро со стояком, которого до недавнего времени из-за судорог я и не ощущал, я направился в душ. Из-за чёртовых и расставленных повсюду камер негде спрятаться. Здесь же камера угловая.

Встав с кресла и сделав несколько кругов по палате с тростью в руке, направляюсь в ванную. Включаю тёплую воду. Сев на табурет, снимаю одежду и захожу под струи воды, включив напор посильнее. Постараюсь не шуметь.

Ставлю табурет в душевую и сажусь. Провожу рукой, по стволу, оттягивая крайнюю плоть. Как же было бы неплохо, если бы сейчас на моём члене был ротик Энн. Двигаю рукой вверх вниз, ускоряясь. Втолкнуть бы ей поглубже и узнать, как глубоко она берёт? Почувствовать заднюю стенку горла…

И я уже вовсю представляю Энн на коленях. Передо мной. С моим членом во рту. От этой мысли член ещё больше твердеет. Ускоряюсь. В моих мыслях она берёт глубже, плотно обхватывает губами и поглаживает язычком.

С полминуты так ярко представляя минет с выхаживающей меня медсестрой, я кончаю. Меня судорожно трясет, тело обдаёт жаром, а в глазах всё плывёт.

Пару минут так и сижу на стуле. Когда снова обретаю силу встать, опираюсь на подлокотник и встаю под душ, смыть остатки спермы.

Сделав воду прохладнее и умывшись, снова иду в кровать. Меня ещё немного шатает.

Даже не помню, как я вырубился, но по-видимому очень быстро, потому что я так и заснул в банном полотенце и проснувшись, обнаружил его на себе. На тумбе лежал мобильный и всё время вибрировал. Увидев, что звонит Вернон, я незамедлительно ответил.

- Да, Вернон?

- Питер... Ты как ..?– взволнованный голос Вернона в мобильном меня встревожил. – Я....-молчание,- хмм...У меня плохие новости. Макс … вообщем он в коме.

Такая сокрушительная новость,как поток ледяной воды,  просто оглушила. Я боялся пошевелиться, тело словно парализовало. Я затаил дыхание, не мог ни вздохнуть, ни выдохнуть.

- Что с Максом? - кое как произношу я .

- Он ехал к Хезер на роды и… машина перевернулась… Он в коме, Питер. Я не знаю, когда он очнётся. Хезер с мальчишками я заберу к себе. К Максу я приставил сиделку, но ты, как только сможешь, приезжай.

- Я постараюсь. Сообщите мне на телефон все данные, в какой больнице Макс. И ...если вам не трудно, когда я переговорю с врачом и смогу дать ответ, закажите номер в ближайшем к больнице отеле. А Хезер? Как она?

- С ней всё хорошо. Она не знает о Максе, мы с Лорен сказали ей, что Макс в срочной командировке. Мы боимся ей сейчас говорить.

- Я пойду к врачу и позже вам сообщу.

- Хорошо Питер. Я жду твоего ответа.

В голове как в тумане. Мутит только от одной мысли, что с Максом… Нет, я даже думать об этом не хочу.

Еду к Никсону.

Доктор Никсон, долго не сопротивлялся, все понял, и с сопутствующими рекомендациями разрешил покинуть центр.

В самолёте не нахожу себе места и как только прохожу регистрацию, прямиком заказываю машину в больницу.

Получив разрешение на визит, заезжаю в палату. От увиденного просто кровь леденеет в жилах. Куча трубок и проводков. Катетер, кислородная маска.

Я тихо подъезжаю в кресле ближе к кровати. Грудь Макса тихо вздымается. Ровно пищит прибор, считывая пульс на запястье. И всё. Больше никаких признаков жизни мой друг не подаёт.

Я звоню Дженсу. Наш план приехать к Максу после родов Хезер и удивить Макса сорвался. Но это теперь совсем не важно. Важно, чтобы Макс очнулся, пришёл в себя и вернулся к нам. Дженс затрудняется ответить на счёт даты приезда. Идут учения, его не могут сейчас заменить. Но к концу недели он обещает быть в Бостоне.

Около часа сижу рядом с Максом, осматривая его раны и ссадины на лице. Сердце разрывается, при виде лежащего без сознания друга.

- Я буду с тобой Макс, - тихо жму руку друга, - я буду рядом, только держись.

Выезжаю из палаты Макса. Набираю Вернона, сглатывая застрявший ком в горле.

- Я уже в Бостоне, в больнице, у Макса. Как Хезер? Я могу её завтра навестить?

Пока Вернон рассказывает о Хезер и новорожденных мальчиках, я покидаю больницу в кресле. От потрясения и усталости я не способен сейчас встать.

Почти час я ворочаюсь без сна, пока  усталость не берет свое ,и я проваливаюсь в сон.

Просыпаюсь от тянущей боли в спине. Прибегаю к тому, что уже давно не делал – регулирую нейростимулятор. И только когда боль стихает, я снова могу уснуть.