ПЕРЕД ЗЕРКАЛОМ Лицо с увядшей кожей Отражено в стекле. Устало сердце, о Боже! Мне тяжко на земле. Холодным неучастьем Не тяготят сердца. Одна, в смиренье, с бесстрастьем Ждала бы я конца. Но время жить мешает, Последних сил лишив. Озноб в потемках набегает, Как на берег прилив. Перевод А. Шараповой КЭСТЕРБРИДЖСКИЕ КАПИТАНЫ {5}(Предание о Дж. Б. Л., Т. Дж. Б. и Дж. Л.) Три капитана ушли воевать В Индию, а живым Вернулся один, чтобы лавры пожать, Снившиеся троим. И он спешит в старинный придел, Где в школьные времена Трое мальчиков на стене Вырезали свои имена. Три строчки равной высоты, Как прежде, рядом, но… «Им суждено было замышлять: Исполнить — мне суждено». «Кто жизнь сбережет, погубит ее», Сказал проповедник — и он, Невольный слушатель, оглядел Кривые буквы имен: Он здесь; их нет — и что же в том? Иначе бы жребий пал Они бы вернулись в родимый дом, А он вдали лежал. Но в жизни тех, кто не пришел, Он видит некий свет: Он видит величия ореол, Какого над выжившим нет. В бессмертной славе, в нездешних лучах Не ты вернулся, брат: Нездешнее светит в чужих полях, Где двое павших спят. Перевод О. Седаковой Из сборника
«СТИХОТВОРЕНИЯ О ПРОШЛОМ И НАСТОЯЩЕМ» ОТЪЕЗД (Саутгемтонские доки, октябрь 1899) Прощальные марши сошли на нет, Корабль соленую воду грызет Столб красного дыма за горизонт Ушел, как последний самый привет; Острее разлуки не видел свет, И топот мужчин, всходивших на борт Теперь, как вопрос, над миром простерт: «Доколе, тевтон, славянин и кельт, Вы будете из-за распрей на смерть Таких посылать, ни за что губить, Когда сумеете преодолеть Вражду и соседей своих любить, А патриотизм перестанет быть Рабом и обнимет воду и твердь?» Перевод В. Корнилова ОТПРАВКА БАТАРЕИ Жалобы жен (2-го ноября 1899) Что же тревожнее, что безнадежнее, Неосторожней солдатской любви! Мы милых выбрали, их у нас вырвали И на войну повезут корабли. Как через силу мы шли рядом с милыми, Еле тащились сквозь ливень и мрак; Шли они гордые, нам непокорные, И приближал нашу боль каждый шаг. Пушки тяжелые, крупные, желтые, Словно животные, нюхали ночь, Спицы и ободы, длинные хоботы Даже глядеть на них было невмочь. В газовом призрачном свете на пристани, Бледные, мы целовали солдат С жадною, слезною, страшною просьбою: Честь уберечь, но вернуться назад. Остолбеневшими были, ослепшими Мы, когда их уводили от нас. В горечи каждая помощи жаждала, Той же дорогой обратно плетясь. Кто-то растерянно крикнул: «Потеряны Наши для нас!..» Нет, Господня рука В муках и в горе им будет подспорием, Хоть коротка их стезя, хоть долга. Но до рассвета нас все же преследуют Их голоса в темноте… И опять, Полные ужаса, учимся мужеству, Чтобы с надеждой и верой их ждать. Перевод В. Корнилова В ВОЕННОМ МИНИСТЕРСТВЕ (Приклеивая списки убитых и раненых: декабрь 1899) Год назад я зашел в это место, где Барыши наживают, осведомиться, Может ли сердце Британии тише биться, Ведь ведут обстоятельства к маете И к немалой беде. Здесь не падали в обморок год назад, Не рыдали родители, жены, дочки, В списках смерти для них не мелькали строчки; Смерть с природой еще не вошла в разлад, Мир и чист был и свят. Перевод В. Корнилова РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ПОВЕСТЬ {6}(Накануне Рождества 1899) На юг от Дурбана фронт идет, Там солдат, соотечественник, гниет. Его тело искромсано вкривь и вкось, Его призрак срывает на ветре злость, И Канопус ночью пытает он: «Мирозданье радующий закон, Утвержденный на этой земле Христом, Почему оставлен, забыт потом? Смысла нет в привычке опять и опять „Anno Domini“ к годам прибавлять, Хоть их двадцать сотен почти прошло, Его дело пятнают, Ему назло». Перевод В. Корнилова |
