Он наспех в землю был зарыт Вдали от отчих мест. Ни гроба, ни надгробных плит Лишь голый вельд окрест И по ночам над ним горит Огонь нездешних звезд. Он в Уэссексе, в родном краю, И не слыхал о том, Что значит буш, плато Кару И пыльный краснозем. Не видел этих звезд игру В безмолвии ночном. Но юный прах его сгниет Средь глинистых полей, И древо южное взрастет Из северных костей, И новая звезда взойдет Во мгле чужих ночей. Перевод М. Фрейдкина (Декабрь 1899) Надо мною сошлись веки ночи. Вот я вышел на мыс. Я один. Рядом Рейс. Остров лыс и изрыт, в складках весь. Вместе с тишью и тьмой дух мне душу морочит, Тормошит мою мысль. Ветра нет, спит простор океана, Спит в безветрии мыс, Тина спит вдоль земли, Травы дремлют, они проросли Из подводных глубин, где движением все обуяно, Где теченья сошлись. И вдруг с Юга, но тихого тише, Так что занялся дух, Шелестение крыл Мотыльков исполинских; звук был Гладким, легким, какой ни за что не услышит Человеческий слух. И они устремились на скалы Среди мрака гор_я_, Потерявшие плоть, Не обнять эти призраки, хоть Мне на острове тотчас же видно их стало Под лучом фонаря. Я услышал: «Домой», догадался: То шептала душа Душам, павшим в бою Возле тропика в дальнем краю, Подобраться неслышно я к ним постарался, Затаясь, не дыша. Мчался с Севера дух незнакомый И пылал он огнем, Бестелесным он был, «Вы солдаты мои?» — он спросил. «Да, — сказали они. — Мчимся к отчему дому, Там мы славу пожнем». Дух сказал: «Побывал я в отчизне, Чтут вас там и скорбят, Но не доблести чтут И о славе речей не ведут!» «Но ведь слава нам стоила жизни! Что же там говорят?» «Вспоминают о ваших проказах, Будто то — чудеса; Ведь удел матерей Помнить шкодничества сыновей И молиться о том, чтобы души их сразу Приняли небеса. А отец — тот винит себя в горе: Зря не дал ремесло, Делу не обучил, Зря раздул его воинский пыл, Ведь от разных военных историй за море Мальчика занесло». «Генерал, а любимые наши Нам, как прежде, верны?» «Что ж, иные скорбят, Нарядиться другие хотят В честь солдат, ну а третьи, те даже Новой страстью полны». «А как вдовы?» — вдруг кто-то сурово, Обреченно спросил. «Не о славе, увы, О размолвках и счастье любви Вот о чем причитают несчастные вдовы, Выбиваясь из сил». «Что ж, выходит, военная слава Меньше значит для жен, Чем семья и чем дом, И нас помнят и чтут в доме том Как мужей — не солдат, вот диковина, право, Я не слишком польщен. Знал бы, не вылезал из могилы! Возвращаюсь назад!» Кто-то горько вскричал, Но товарищ ему отвечал: «Знать, что нас не за славу семья полюбила, Мне милей во сто крат!» Улетали солдатские души, Надвое разделясь; Те, что в бытность свою Больше славы любили семью, Те — домой; те, которым в семье было хуже, Понеслась эта часть К океану и над океаном Вдруг зависла на миг; Видя Рейс, видя мыс, Мириады их бросились вниз, В этом месте забвения душ окаянном Океан принял их. А избравшие родину души Быстро мчались к семье, Как на Троицу вихрь, В небе стихло жужжание их, Но печаль океана не сделалась глуше И осталась во мне. Перевод В. Корнилова |