— Как-то раз, — продолжал приходский писарь, — возвращался Джордж на тощей своей кляче из Мелчестера, где только что кончилась ярмарка. Выбравшись из города, он заметил, что впереди едет верхом на отличнейшей лошади — такая стоит добрых пятьдесят гиней — молодой статный фермер, тоже, видно, возвращаясь с рынка. Когда они поднимались на Биссет Хилл, Джордж постарался нагнать его. Они поздоровались; Джордж заговорил о том, какие здесь плохие дороги, и так, приветливо болтая о том о сем, трусил он рысцой рядом с незнакомцем. Вначале тот отмалчивался, но мало-помалу разговорился, и у них пошла совсем уже дружеская беседа. Оказалось, что он ездил по своим делам на мелчестерскую ярмарку и надеется к вечеру добраться до Шотсфорд-Форум, чтобы завтра поспеть на рынок в Кэстербридже. Подъехав к гостинице в Вудъятсе, путники остановились накормить лошадей, а заодно и выпили — отчего почувствовали друг к другу еще большее расположение. Затем снова двинулись в путь, но недалеко от Шотсфорда, когда они проезжали через деревню Трантридж, их застал дождь; и так как уже совсем стемнело, Джордж стал уговаривать фермера не ехать дальше: под таким дождем, того и гляди, схватишь простуду; а тут, говорят, есть хорошая гостиница — и он, Джордж, думает в ней остановиться. Фермер наконец согласился. Они отдали конюху лошадей, зашли в гостиницу и славно поужинали, толкуя о своих делах, словно давнишние знакомые. Когда наступило время идти на покой, Джордж попросил у хозяина номер на двоих, и они улеглись спать в одной комнате: вот до чего они к тому времени уже подружились.

Перед сном они болтали о всякой всячине, и наконец разговор зашел о том, как, бывает, переодеваются в чужое платье с какой-нибудь целью. Фермер сказал, что не раз слыхал о таких проделках, но Джорджу, по его словам, все это было в диковинку. Вскоре фермер заснул.

Рано утром, когда фермер еще крепко спал (я рассказываю все так, как слышал), наш Джордж тихо слез с кровати и облачился в одежду фермера. А в карманах у фермера были деньги. Джордж, однако, прельстился лишь добротной одеждой и крепкой лошадкой фермера; он, видите ли, на ярмарке обстряпал одно сомнительное дельце, и ему не хотелось, чтобы при встрече его сразу могли узнать. В его намерения совсем не входило забирать деньги своего приятеля, или, точнее, брать больше, чем было нужно для того, чтобы заплатить по счету в гостинице. Поэтому, отсчитав необходимую сумму, он оставил кошелек на столе и сошел вниз. В гостинице накануне вечером никто особенно не разглядывал новых постояльцев, и те из слуг, которые в этот ранний час были уже на ногах, не усомнились в том, что Джордж это и есть фермер. Он щедро рассчитался и велел подать себе лошадь фермера, — и опять-таки никто этому не удивился, и он преспокойно поехал на чужой лошади, как на своей собственной.

Через полчаса фермер проснулся и, оглядевшись, обнаружил, что друг его Джордж исчез, надев его платье и великодушно оставив ему свой потрепанный наряд. Однако вместо того чтобы поднять тревогу, он долго сидел в кровати, о чем-то глубоко задумавшись.

— Деньги, деньги он увез, — размышлял он вслух, — вот что жалко. Но зато и одежду тожеТут он увидел, что деньги или по крайней мере большая их часть лежит на столе.

— Ха-ха-ха! — захохотал он и пустился приплясывать по комнате. Ха-ха-ха! — не унимался он, посылая улыбки своему отражению в зеркальце для бритья и в бронзовом подсвечнике. И при этом махал руками, словно фехтуя невидимой шпагой.

Затем он натянул на себя одежду Джорджа и сошел вниз. Его, видимо, ничуть не огорчило, что его принимают за другого, и даже когда он обнаружил, что ему подсунули старую клячу, а его собственную лошадь увели, он не выказал никакого возмущения. Ему сказали, что друг его уже заплатил по счету, что весьма его обрадовало. Не дожидаясь завтрака, он оседлал лошадь Джорджа и покинул гостиницу.

Он пустил лошадь не по большаку, а по проселочной дороге, не подозревая, что именно по этой дороге поскакал и Джордж. Не успел он проехать и двух миль в обличий Джорджа Крукхилла, как вдруг на повороте дороги увидел, что какой-то человек отбивается от двух деревенских констеблей. Это был его дружок, похититель платья и лошади. Но фермер и не подумал броситься к нему и предъявить права на свою собственность; наоборот, он хотел было свернуть в ближайший лесок, только его уже заметили.

— На помощь! На помощь! — кричали констебли. — Именем короля!

Волей-неволей фермеру пришлось подъехать.

— Что случилось? — осведомился он с большим хладнокровием.

— Дезертир! — закричали те. — Его судить будут и расстреляют без всяких разговоров. Несколько дней тому назад он бежал из драгунского полка в Челтенгэме; за ним выслали погоню, но солдаты нигде не могут его найти, и мы обещали: если он нам попадется, непременно схватим и доставим к ним. Понимаете, этот негодяй на следующий же день повстречался с одним почтенным фермером и подпоил его в какой-то гостинице. И давай его улещать — какой, мол, он бравый молодец, да какой бы из него вышел хороший солдат — и уговорил поменяться с ним одеждой, чтобы, видите ли, посмотреть, как ему пойдет военная форма. И простак согласился. Тогда дезертир сказал, что шутки ради сходит показаться хозяйке: интересно, узнает ли она его в другом платье. Ушел — и только его и видели! А фермер Джолис так и остался в чужой солдатской форме. Плут и деньги унес с собой. А когда фермер заглянул в конюшню, то оказалось, что и лошади нет.

— Каков негодяй! — воскликнул фермер. — Так, значит, это и есть тот самый мерзавец? — он показал на Джорджа.

— Нет, нет! — завопил Джордж, причастный ко всей этой истории не больше, чем новорожденный младенец. — Это не я, это — он! Это на нем была одежда фермера Джолиса. Мы ночевали вместе, и он нарочно заговорил о переодевании, чтобы я решил поменяться с ним одеждой. То, в чем он одет, это все мое!

— Только послушайте этого негодяя! — закричал молодой фермер, обращаясь к констеблям. — Чтобы выгородить себя, он готов обвинить первого встречного. Нет, братец служивый, — не на таких напал!

— Да, да — не на таких напал! — закричали те в один голос. — У него еще хватает нахальства нести эдакий вздор, хотя мы, можно сказать, накрыли его с поличным. Ну да, слава богу, теперь-то мы уже надели на него наручники!

— Да, слава богу, — сказал молодой человек. — Ну, мне пора. Счастливо вам доехать и благополучно его доставить.

И он пустил свою клячу во весь дух.

А тем временем констебли, охраняя Джорджа справа и слева, взяв под уздцы его лошадь, двинулись прямо в противоположном направлении — к той самой деревне, где они встретили отряд солдат, высланный на поиски дезертира.

— Пропал я, пропал! Меня теперь расстреляют! — причитал Джордж.

Не прошли они и мили, как отряд встретился им снова.

— Здорово! — сказал старший констебль.

— Здорово! — ответил капрал, возглавлявший отряд.

— Поймали мы вашего-то! — заявил констебль.

— Где же он? — удивился капрал.

— Да вот же! Только он теперь без формы, вот вы его и не узнали.

Капрал с минуту внимательно разглядывал Джорджа, потом покачал головой и сказал, что это совсем не тот.

— Да ведь дезертир-то поменялся одеждой с фермером Джолисом и уехал на его лошади, — ну и вот вам, пожалуйста, все тут — и одежда и лошадь!

— Нет, не он, — заявили солдаты. — Наш был высокий, молодой, с родинкой на правой щеке, и выправка у него военная, не то что у этого.

— Я же говорил их милостям, что это не я, — подал голос Джордж. — А они не верят.

Так-то и выяснилось, что молодой фермер это и был сбежавший драгун, а Джордж Крукхилл тут ни при чем. То же самое подтвердил и фермер Джолис, вскоре прибывший на место происшествия. Поскольку Джордж ограбил грабителя, приговор ему вынесли сравнительно мягкий, а дезертира из драгунского полка так и не нашли. Двойное переодевание помогло ему удрать. Впрочем, лошадь Джорджа он бросил, проехав всего несколько миль: увидел, наверно, что ехать на такой кляче труднее, чем идти пешком.