– Говори, – снова дал разрешение вестник.

– Как мне вас называть?

Он скривил рот в некоем подобии улыбки.

– Я заключил последнюю сделку полвека назад и забыл, каково это - договариваться. Разрешаю называть себя Радиф. Вестник Радиф. Это все? – он осторожно положил камень на подлокотник.

– С этим заданием справится любой, – я посмотрела на артефакт. – Поправьте, если ошибаюсь, но последние двое-трое суток меня использовали и как приманку, и как ориентир. Записывающие камни в каждом углу, анализы крови, сканирование артефактами. Мне так быстро приходили на помощь, будто дежурили под дверью. И раз с человеком говорят, а не закапывают, толку от всех этих усилий чуть.

Мужчина пристально посмотрел на меня, и только напрягшиеся скулы выдавали напряжение.

– Есть другие предложения?

– Раз это идет за мной, то я смогу помочь лучше, если буду делать это с открытыми глазами. И добровольно.

– И в чем это должно выражаться? Эта добровольность? – Радиф окинул меня пренебрежительным взглядом.

– Если мне расскажут, что происходит, я буду знать, когда держать ушки на макушке, а когда прятать голову под подушку и надеяться на волшебный камушек, – я забралась на подоконник с ногами.

Вестник склонил голову, словно прислушиваясь к чему-то, его глаза стали блуждать по комнате без всякой цели.

– Разрешаю задавать вопросы, – в конце концов сказал он.

И я поняла, что высочайшее разрешение получено. Со мной будут разговаривать, вернее, меня будут использовать. По максимуму.

– Что разрушает стены?

– Не знаю.

– Совсем? Разрушить стену можно по-разному: магией, взрывчаткой, послать великана с палицей…

– Стоп.

Он оказался рядом в один удар сердца. Я не успела даже испугаться, когда вестник с тихим хрустом сломал мне палец. Кто-то когда-то говорил, что сломать ногу намного болезненней, чем палец. Теперь я знаю, он врал. Одна кость мало чем отличается от другой. Чтобы вам не сломали, это будет хреново, и вы будете орать.

Мой крик эхом отскочил от стен. Боль прокатилась по руке до предплечья и вернулась в кисть, набатом ударяя по мизинцу. Я скорчилась на подоконнике, из глаз брызнули слезы.

– Святые! Святые! – простонала я, – ты чертов…

Я поймала спокойный взгляд черных глаз и вдруг поняла, что его пальцы уже сжимают мой безымянный палец, и едва не задохнулась от ужаса, от ожидания новой боли.

– Давай, я поясню. Ты не в Серой цитадели, наорочи. Здесь ты никто и звать тебя никак. Хочешь, чтобы с тобой разговаривали, конкретизируй вопрос. Сарказм и иже с ним оставь для мальчиков Седого.

Он медленно разжал пальцы, развернулся и вернулся в кресло. Выжидающий взгляд был по-прежнему спокоен. Я прислонилась спиной к стеклу, вид из окна уже не казался столь занимательным.

Я положила одну руку на другую и несколько минут старательно дышала носом, стараясь хоть немного отстраниться от боли. Вестник не торопил, лишь продолжал рассматривать. Как же я его ненавидела в этот момент!

Некоторое подобие мысли вернулось в мою голову лишь через четверть часа. Нужно собраться, нужно что-то сделать, сказать, спросить, иначе меня снова низведут до состояния предмета, который так легко сломать и выбросить на помойку. Тогда же в третий и последний раз мелькнула мысль о столике, клинках, крови и тут же пропала, как бесполезная. В песках Простого магия артефакта давала сбой, да и не мне тягаться силой с вестником. Но сейчас это бы меня не остановило.

Я подняла здоровую руку, как прилежная ученица, желающая задать вопрос на уроке. Пальцы, как и остальные конечности, были важнее гонора.

– Спрашивай, – кивнул Радиф.

– Чем разрушили стены? – голос дрожал, но вопрос прозвучал четко.

– Магией, – ответил Вестник, – какой неизвестно.

– Вы сказали, что это безумие добралось до стен цитадели? – он кивнул. – А где оно было раньше?

– Первым разрушили загон для скота в трех километрах южнее. Скот переловили, остальное списали на случай. Вторым рассыпался Дом справедливости, чуть южнее, под песком остались пятеро, выбрались лишь двое, и один из них перед тобой.

– Эти постройки, как и всё здесь, – я посмотрела на желтые стены, – были созданы из песка?

– Верно. То, что разрушает цитадель, превращает песок Простого в просто песок. Разницу объяснить?

Я замотала головой.

– Третьим стал западный склад. Четвертой баня, увы, снова, когда я был внутри. Не одного постороннего поблизости, могу присягнуть на камнях правды. Каждая следующая диверсия была на шаг ближе к стенам цитадели, чем предыдущая. Здесь первой обрушилась восточная башня, второй — вертикаль над твоей камерой в северном крыле. Это следовало за тобой, как приклеенное, и прокалывало замок раскаленной иглой насквозь.

– Давно началось? – спросила я, дождавшись недвусмысленной паузы.

– Зимой, – я мысленно присвистнула, так как в это время была в Серой цитадели на приеме по вербовке Прекрасной. – С каждым разом промежутки между происшествиями становятся короче и короче. На данный момент, – он вскинул запястье с массивным браслетом, – промежуток уже пять часов и двадцать три минуты.

– Ваши предположения? – я закрыла глаза, осторожно положив руку на бедро. – Что чисто технически может разрушить магию песков? Артефакт? Заклинание?

Плинк – плинк.

Я вздрогнула, распахнула глаза и выпрямилась. Вестник тоже что-то ощутил. Во мне. Именно так: почувствовал, а не услышал.

– Существует ритуал жертвоприношения, нудный и сложный, но он как раз на это и нацелен, – продолжая рассказывать, мужчина цепко осмотрел комнату.

Плинк – плинк.

– Об артефактах такой силы пока не слышали, но это еще не значит, что их не существует, – Вестник выпрямился в кресле, от давешней расслабленной позы не осталось и следа.

Плинк – плинк.

Я встала, стараясь держать ладонь на некотором расстоянии от тела.

– Третий вариант – сила демона. В Желтой цитадели и ее окрестностях нет демонов, этот вариант проверили и отбросили первым.

Плинк – плинк.

Я обернулась к противоположной стене, именно оттуда шел навязчивый звук.

– Последним из возможных была версия о чистом источнике. Бегущая вода способна вымыть магию из чего угодно, даже из песка. Ближайший находится за четыре сотни километров, а цистерн с водой поблизости мы не замечали. Так что отпадает.

Плинк – плинк – плинк.

– Я могу узнать, сколько человек сейчас в цитадели?

– Считая тебя и остальных пленников? Или считая меня и остальных нелюдей?

– Всех.

– двадцать-двадцать пять, не больше, – он встал. – Слуг всегда можно создать из песка…

Пппплллииииинннккк.

Я побежала к двери, вернее, к ее рисунку, так как при попытке ухватиться за ручку пальцы каждый раз соприкасались лишь с холодным камнем. Меня бесцеремонно  оттолкнули в сторону, плоское изображение ожило под рукой вестника. Дверь распахнулась, и мужчина вышвырнул меня в коридор, толкнув в спину. Радиф развернулся и остался стоять в дверном проеме, наблюдая, как на кровать, кресла, тумбочку, камни-артефакты сплошным песчаным потоком рушится потолок. Меньше чем за десять секунд комната оказалась погребена.

Вестник захлопнул дверь, которая тут же исчезла, и повернулся ко мне. В черных глазах полыхала ярость.

– Ты знала! – он толкнул меня.

Я налетела спиной на светлую стену, рука со сломанным пальцем ударилась о камень, но очередной крик не произвел на Вестника ни малейшего впечатления.

– Говори или я сверну тебе шею, наорочи. Откуда ты знала?

– Слышала, – простонала я, силясь думать хоть еще о чем-то, кроме боли в ладони. – Пожалуйста! Еще удар, и я не смогу говорить. Просто слышала, ушами. Я их каждый раз слышу.

– Их? – его ноздри раздулись.

– Капли воды. Это чистая вода, вариант, который, вы оставили.

Вестник отстранился, я выдохнула и прижала локоть к телу, чтобы держать опухающий мизинец подальше от стены и вообще чего бы то ни было.