– Ходят слухи, что Аш лично оглашает пленникам приговор перед казнью, – Кирилл усмехнулся, блажь Простого, казалась ему неуместной.

– Мы должны лечь на алтарь? – голос явиди стал шипящим.

– Если это даст ответы то да, Павла. Но дожидаться ножа необязательно, – Кирилл усмехнулся, – Простой снова взял в руки артефакт, и Подгорный исчез. И вернется, если вещь ушедших не выполнит предназначения, не истратит вытянутую силу. До сих пор им везло, а Ашу – нет, он не разгадал тайну очередной игрушки. Я страж переходов должен знать, как перелить силу из зеркального клинка обратно в мир. Вы трое добудете ответ, и пусть Простой дальше уничтожает свой предел и упоминания об этом. Обманите, украдите, выторгуйте.

– Что у нас есть такого, что стоит знаний об артефакте ушедших? – я продолжала смотреть на того, кто так походил на мужчину внешне, подмечая детали.

Отросшие давно не стриженые волосы, отливающая серебром щетина, усталый взгляд – мелочи которые видны только близкому человеку.

– Другой артефакт, – Кирилл сделал шаг в сторону.

На усеянной хвоей земле, в грязи и обрывках травы лежали три предмета. Железные кольца и целлофановый сверток. И голова Ксьяна, приоткрытый в крике ужаса рот полон грязи и листьев, глаза уже подернулись мутной пленкой, кожа посерела. Разорванные сухожилия, торчали из шеи, белели сломы костей, обрывки тканей смешивались с хвоей и мусором. Эту голову не отрубили, ее оторвали. Или отгрызли.

– Доспех и его наполнение, – Кирилл коснулся носком ботинка свертка, – Старая кость. Их срезали вместе.

Я отвела взгляд от серого заострившегося лица палача Пустоши, и посмотрела на артефакт.

Святые, кто-то заботливо хранил в погребе или в холодильнике среди кусков замороженного мяса, часть давно умершего создания. Хотя, религии человеческого мира не лучше, их коллекциям костей, мумий, скальпов позавидует даже ворий.

– Артефакт, меняющий судьбу, – я подняла голову, его руки были чистыми, лишь свитер на уровне груди был окроплен едва заметной россыпью потемневших точек – брызг. Пустоши придется выбрать нового старосту.

– Артефакт, убивающий судьбу, – поправил демон, – Я не желаю видеть это в своем пределе. Отдайте Простому, продайте, подарите. А от меня добавьте, если Аш поможет в поисках исчезнувшего, я помогу в добыче несуществующего.

– Может, тогда не стоит отдавать артефакт, хватит с него и обещания? Обещанного, как известно, три года ждут, – парень снова встретился с прозрачными глазами, шумно выдохнул и быстро добавил, – Сделаем, как прикажете.

– Я объясню, юный целитель, в первый и последний раз. Ты сам до сих пор не понял? Вы отдадите артефакт, – Кирилл пнул старое железо. – Собравший его единожды станет последним в роду. За его силу расплатиться будущее. Потомки станут людьми, у которых еще до рождения заберут силу. Род угаснет. Тупик, путь к вырождению.

Вот она «велицея алафа». И для кого-то она действительна желанна. Я видела на лице Кирилла отражение своего отвращения. И в эту минуту он казался мне, как никогда, красивым.

– А если его соберет человек?

Он медленно повернулся, глаза потемнели.

– Он станет нечистью? Сменит судьбу?

– Да, – демон не отрывал взгляда от моего лица. – Артефакт, как лестница, все зависит от ступени, на которой ты стоишь. Украденная магия поможет тебе перепрыгнуть несколько из них. И чем выше надо подняться, тем больше будет тех, кто расплатиться. Для человека это не замена одной магии на другую, это наделение способностями, прыжок через пролет. Человек – пластиковая бутылка, сила – кислота. И чтобы не расплавить стенки, надо изменить структуру сосуда. Для этого требуется больше чем сила, требуется жизнь. Это убьет рожденных и нерожденных детей. Если их нет у тебя, они всегда есть у брата, соседа, друга. Ведь люди – это один род, как бы вы ни пытались доказать обратное.

3. Охота

Нам предложили работу. Я была единственной, кто отказался. И не потому, что считала зазорным мыть стаканы в чайной у Ахмеда или торговать мороженым с лотка, а просто не видела ни смысла, ни необходимости. Не мне бить себя в грудь и гордиться трудовым прошлым. В свое время я отдавала долг выучившему меня обществу на заводе у станка. Слава святым недолго. Но смысла в том, чем занимались Пашка с Мартыном, больше не становилось.

Мне не было ни скучно, ни тоскливо. Я легко встроилась в неторопливое течение человеческого времени. Нечисть же совершенно не представляла, куда его девать. Они, как и все, кто родился и жил на стёжках, привыкли концентрированному коктейлю событий, поступков и происшествий, а когда выдавались свободные часы, дни, недели просто не знали чем себя занять.

Проще говоря, они смертельно скучали, раздражались и все чаще скалили клыки друг на друга и на меня и даже на шарахавшихся прохожих. Конечно, и змея и целитель не раз и не два покидали стёжку, выходя в мир людей. Но чего они никогда не делали, так это не жили в нем.

К концу весны мы оказались по ту сторону Уральских гор. Не очень далеко «по ту», но все же. Остановились в Остове Кусинского района немного восточнее Злокозово. В округе этого маленького городка собрались целых три стежки, одна из которых вела в несуществующее для людей Кусово, а от него, в свою очередь, начиналась дорога на Желтую цитадель. Вопрос был в том, позволят ли нам на нее ступить?

Причина нашего безделья была более чем уважительной. Охота летних, по каким-то не зависящим ни от кого причинам, собралась в начале лета.

– Почему сейчас? – спросила я Пашку сидя в восточной чайной.

– Потому что, – отмахнулась она, – Все равно не поймешь.

– Високосный две тысячи двенадцатый так действует на неокрепшую детскую психику?

– Скажи еще вспышки на солнце, – вставил Мартын, сидя под навесом летнего кафе, явидь как раз смотрела на оное, и реплика получилась издевательской.

– Ясно, – подвела я итог, – Не для человеческого ума.

– Именно, – подтвердила змея, а целитель махнул рукой Ахмеду, прося принести счет.

Мир нечисти – это разноцветное конфетти, брошенное на карту. Это касается и пределов, и стежек, и жителей. Во владениях Седого и Видящего в процентном соотношении зимние подданные превышали летних, у Прекрасной и Простого – наоборот. Так исторически сложилось. Или, существует зависимость от силы хозяина и тех, кто живет под его властью. В реальности и те и другие существовали бок о бок и владели магией обеих стихий. Их можно сравнить с художниками, к примеру, с портретистом и пейзажистом. Оба способны нарисовать светлый лик любимой девушки, как и избушку на краю леса. Но что у кого получается лучше, объяснять не надо. С магией тоже самое. Летние тяготели к теплу, зимние к холоду, хотя технически владели обеими. Но на чуждую магию требовалось в два раза больше усилий, чем на ту, которая течет в жилах с рождения.

Были и те, к кому деление не применялось. Бесы, детей, которых никто никогда не видел. Нелюди, не интересующиеся такими тонкостями вовсе, их дети присоединялись к любой охоте, по выбору. Изменяющиеся, нашедшие простое решение, кто в какое время года созрел для первого обрастания шкурой, тот к такому лагерю и относится.

В общем, это разделение было скорее условным. С моей точки зрения, дети летних и зимних, в разное время осознавали насколько хотят пустить кровь живому существу. И пускали ее под присмотром старших.

Поэтому мы выжидали, желая не оставлять летнее сумасшествие молодых восточников за спиной. Главным образом из-за меня, из-за человека, для которого такая встреча смертельна.

Ахмед принес счет, а я все никак не могла найти карточку, чтобы расплатиться. И видя, что ни парень, ни Пашка не торопятся помогать в этом благородном деле, смуглый мужчина истолковал заминку по-своему.

– Деньга нет, да? – поинтересовался он вместо того, чтобы покрыть матом неубедительно роящегося по карманам посетителя, – Работа нужен, да? У Ахмеда работа есть. Чай есть. Деньга есть, – он белозубо улыбнулся, я вздохнула, разглядывая мелочь на ладони.