Так и получилось, что Мартын стал развозить на старом хозяйском мотороллере пиццу и суши. Окружающие не видели ничего странного в наборе блюд восточной чайной и не замечали, что итальянская пицца по вкусу напоминает шаурму.

В перерывах между заказами молодой целитель перемещался в соседскую аптеку, где изучал полки и обсуждал эффективность того или иного препарата с фармацевтом Егорычем, на деле Егором, молодым мужчиной всего пятью годами старше нашего парня.

Змея, в образе девушки встала под полосатый зонт к белоснежному боку холодильника с яркими этикетками внутри. Пашка снабжала мороженым молодое поколение Остова с улыбкой и тщательно спрятанными клыками, когтями и глазами. Мне она как-то призналась, что развлекала себя мыслями о том вывалиться ли это самое мороженое, если она прямо сейчас вскроет чью-нибудь тоненькую шейку.

Я слонялась по улицам, открыла для себя мир детективов в мягкой обложке и пила чай. Для мытья стаканов Ахмеду пришлось найти Алию, которая почти не говорила по-русски. Она, вообще, предпочитала молчать.

День шел за днем. Десяток здесь, один на стежке. В нашей тили-мили-тряндии время шло коротким путем. Здесь длинным и утомительным. Пока в один из солнечных дней мои друзья не исчезли.

Я тогда только вернулась с прогулки по местному музею бересты, куда меня занесло после осмотра памятника бездомным животным. Вдоволь налюбовавшись на поделки: фигурки медведей и мужиков с дубинами, лапти, подносы, посуду. Примерив пару расписных платков и потрогав тряпичных кукол, не очень понимая, где здесь собственно береста, я вернулась домой, решив сегодня избежать визита к Ахмеду по причине банальной лени и яркого солнца, которые требовали, как можно скорее завалиться на диван и раскрыть очередной томик с отважными домохозяйками – сыщицами.

Мы сняли маленькую двухкомнатную квартирку на той же улице, что и чайная. Не отказались бы и от большой, но тут таких попросту не было. Из окон кухни прекрасно просматривалась аптека, к которой так тяготел целитель и угол заднего двора чайной, откуда шел дым. Значит, Ахмед или его повар – официант – заместитель Муса жарил шашлык. Или делали вид, что жарили, подавая клиентам вчерашний.

Лоток с мороженым стоял на тротуаре, притягивая взгляды немногочисленных прохожих. Помню, я заметила переминавшуюся перед ним парочку детей пяти и пятнадцати лет, старшая девочка ни на минуту не выпускала руку брата. Пашки на рабочем месте не было. Иногда она перемещалась в тень чайной, особенно если не было покупателей, сейчас увидит детей и выйдет.

Но когда я минут через десять снова кинула рассеянный взгляд в окно, дети были на прежнем месте. Девочка, вытянув шею, пыталась заглянуть за деревянный забор. Пашка не спешила к покупателям. Спустя еще пару минут из чайной вышла Алия в цветастой юбке, из-под которой выглядывали не менее цветастые штаны и тапки. Женщину сопровождал размахивающий руками Муса. Не прерывая монолога, мужчина взял деньги, а она, открыв крышку холодильника покрасневшими руками, вручила по яркому брикету.

Спустя минуту, к ним присоединился Ахмед. Несколько подкрепленных жестикуляцией фраз и Муса упираясь в белый бок, покатил холодильник внутрь летнего кафе. Вроде все просто и буднично. Кроме одного, волнующего только меня вопроса – где Пашка?

Могла ли она бросить, волей случая доставшуюся, человеческую работу? Легко. По сотне причин и даже их отсутствия. Но для того, чтобы бросить меня, вернее, то, чем мы занимались, к какой цели шли, повод должен быть серьезный. Я сходу не смогла придумать ни одного. Впрочем, тогда мои мысли еще не зашли так далеко.

В квартире царил беспорядок, змея бросала вещи прямо на кровать, похоже не задумываясь о назначении шкафа. Одежду пришлось приобретать специально, как оказалось, ходить день за днем в одном и том же в мире людей считалось плохим тоном.

Я набрала номер, что-то задрожало в груде блузок, а потом разразилось стонами и ахами из фильма для взрослых. Телефон явидь оставила дома. Повинуясь импульсу, я нажала сброс и тут же набрала Мартына. Он в силу специфики работы, должен быть доступен, мало ли кто в городе свихнулся настолько, чтобы заказать суши со вкусом плова в восточной чайной. Гудок сменялся гудком, пока вежливый голос девушки не попросил меня оставить сообщение или перезвонить позже.

Я прошлась из комнаты в комнату, из коридора на кухню. Больно кольнули воспоминания о том, как из мира людей исчезли Кирилл и Алиса. Кольнули и отступили. Что собственно случилось? Ничего. Ушли люди, или нелюди, по своим делам, такое бывает сплошь и рядом. Ну, бросили работу, бывает.

Спросить в чайной? Я подошла к двери, остановилась и, развернувшись, вернулась в комнату. Просто так, без причины. Или она была спрятана очень глубоко, и отказывалась выходить на свет.

Номер целителя я набирала несколько раз, и каждый во мне поднималась надежда, что сейчас он возьмет трубку. Не взял.

Надо признать, что оба: и целитель и явидь, могли бросить человека. Глупо было рассчитывать на «особое отношение», хотя именно на него я и рассчитывала. Бросить меня, но не Юково. Цель была важнее, чем задерживающий их балласт в виде человека. Они бы просто пошли дальше.

Только в этом случае, я не понимала, почему бы Мартыну не ответить на звонок? Нечисть не страдает угрызениями совести и не бегает, пряча глаза, от тех, кому откусила палец. Игнорировать и не придавать значения еще куда ни шло. А уж жизнерадостно бросить в трубку «привет» и насладиться растерянной беспомощностью и кучей обиженных вопросов, сами Святые велели.

Я отложила аппарат, понимая, что это бесполезно, пусть пальцы сами тянулись к кнопке повтора.

Была еще одна возможность, в которой от них ничего не зависело. Например, Седой отдал приказ прямо противоположный, озвученному темной ночью на склоне Сосновой. Неважно, что было, неважно по какой причине, важно, что ослушаться они не могли.

Я прошла в соседнюю комнату. В отличие от кровати явиди и моего дивана, софа Мартына была застелена покрывалом, доставшимся нам в пользование вместе с квартирой. Смена одежды на стуле, под ним на полу рюкзак. Я подцепила черную матерчатую лямку, вытащила его, закинула на кровать и потянула за язычок молнии. Дневник Тура Бегущего лежал сверху.

Пора перестать ходить кругами, а признать, они могли уйти и бросить меня по множеству причин. Все. Точка. Я ничего не могла с этим поделать. Кое-кто удивился бы, почему они не сделали этого раньше.

Но перед глазами лежало доказательство обратного. Несколько скрепленных меж собой колец и часть сустава, высушенного вместе с мышцами, сухожилиями и еще Святые знают с чем. Они бросили бы человека, но не артефакт с объявленной стоимостью. Особенно после слов Кирилла, где бы он хотел его видеть, и с чьим родом покончить. Подарок Простому демону все еще лежал в рюкзаке молодого целителя.

На улице уже успело стемнеть. Ахмед ушел, Муса закрыл чайную, за ним молчаливой тенью выскользнула Алия. В таких городках, как Остов не было круглосуточных кафешек или клубов. За исключением «разливайки» за автобусной станцией, да и там после захода солнца продажи шли через форточку, прямоугольное окошко во входной двери. Егорыч, работавший пять дней в неделю, три часа как ушел вверх по улице весело насвистывая. Фонари погасли.

Свет в комнате я не зажигала, продолжая наблюдать за темной чайной и аптекой. Продолжая думать. Вспоминать, как Ахмед подмигивал, каждой встречной женщине, сыпал многословными комплиментами и подливал коньяк. Исключение составляли трое: я, Алия и Пашка. Ладно мы с Алией, а молодая и красивая Пашка? Она просто обязана была попасть в радар хозяина чайной. Но южанин сторонился своей симпатичной мороженщицы.

Какая только глупость не лезет в голову за полночь, начинаешь искать черную кошку в черной комнате. Я потерла лоб. Змея могла при первых же поползновениях легонько заехать мужчине в бок, и все вопросы отпали бы сами собой. Мусу же, когда он ухватил ее за пятую точку, задела плечиком так, что он раскатал по полу целое блюдо шашлыка. Ахмед тогда ругался, вся улица слушала, назвал Пашку: «не женщин, а гадюк, да».