Стоило вынырнуть из перехода под Остовом, как она, скинув человеческий облик и туго свив в кольцо хвост, отпрыгнула в сторону. Мы не были к этому готовы. Она не была. Дорога на Желтую цитадель была полностью песчаной. Вряд ли этому стоило удивляться. Если Простому не понравятся пришедшие по ней гости, он продемонстрирует, насколько иссушающими бывают пески. Настоящие пески.

Не помогло ничего: ни уговоры, ни угрозы, ни взятое на раздумье время. Пашка металась, хвост стучал по земле. Мартын сидел на рюкзаке, задумчиво разглядывая железные кольца доспеха.

– Не могу представить, кто его носил, – невпопад произнес он, посматривая на ползающую туда-сюда змею.

– Что, так и тянет примерить? – огрызнулась она.

Целитель по-мальчишески улыбнулся и спокойно просунул в доспех руку, оставив широкое железное кольцо болтаться на предплечье.

– В бою как зарядишь таким с локтя в голову, – его пальцы пробежались по гребню уплотнения, – судьба враз изменится.

– Точно. С живой на мертвую, – явидь остановилась и посмотрела на пасынка. – Ладно у нее, – кивок в мою сторону, – башка варит с перебоями, но ты… Ты пойдешь по этому? – она указала на грунтовку. – Глупость стала заразной? Или у тебя летнее обострение, зимний?

– Мы ведь ради этого сюда и шли, – он тоже посмотрел на дорогу.

– Хозяину Желтой цитадели вовсе не обязательно применять магию, чтобы нас убить, – вставила я. – Если он захочет, мы трупы. Так что не вижу повода для паники.

– Сказала та, которой пески нестрашны, – сыронизировала Пашка и отвернулась. – У меня есть для чего жить. Невер ждет мать, а потому вариант с возвращением сил этой гадостью, – под взглядом медных глаз парень снял железку с руки. – не для меня. Понятно?

– Понятно, – в этой части я была полностью с ней согласна. – Что предлагаешь?

– Вернуться в Остров, поговорить с Ависом, искать другой путь. Должна быть еще дорога.

– Лови, – парень достал из кармана телефон и кинул змее, – поговорить с травителем можно и отсюда. Но ведь ты догадываешься, что он тебе скажет, – чешуйчатая лапа сжала пластиковый корпус. – Будь я демоном, к моему дому не вело бы иных дорог, кроме тех, что подчиняются мне.

– Да иди ты, умник, – она швырнула телефон обратно.

– Это приказ Седого, не забыла? – прибегла я к последнему аргументу. – Надо идти.

– Хозяин не приказывал сдохнуть в песках, – она повела плечами, а я в который раз позавидовала изворотливости сознания нечисти: Кирилл не говорил о магии Простого, и приказа жертвовать собой так далеко от цели действительно отдано не было. – Я не отказываюсь выполнять приказ, лишь ищу другой путь. И кто сказал, что он не окажется короче вашего.

Змея отступила к переходу, становясь миниатюрной темноволосой девушкой.

– А если не найдешь? – прошептала я, отказываясь поверить в то, что происходило, в ее уход.

– Отработаю с десяток обедов и вернусь к сыну.

– Что сказать отцу? – Мартын поднялся.

– Ничего. Ты его не увидишь, – явидь выдохнула и нырнула в переход.

Такие вещи всегда встречаются неожиданно. И в них очень трудно поверить. Я настолько привыкла к своей надзирающей, к подруге, или что там нечисть вкладывает в это понятие, что не сразу поверила в ее уход. Это как вывалиться из теплого дома в лютый мороз и едва не захлебнуться ледяным воздухом. Дышать можно, но так и тянет назад в тепло. Настал момент, когда жизнь потребовала от нее слишком много, и змея отступила, чувство самосохранения не позволило ей поступить иначе.

Мы шли по желтой дороге уже два часа. Разговор не клеился. Без Пашки я не знала, как вести себя с Мартыном, словно она была тем, что объединяло молодого целителя и немолодую женщину.

Пейзаж, состоящий из густой травы, кустарника, разбросанных по сторонам чахлых рощиц, не менялся. Солнце стояло над головой, пыль покрывала желтым налетом ботинки. Было жарко и отчего-то тревожно.

До Желтой цитадели своим ходом полтора дня, а если засчитывать ночлег и другие остановки, так необходимые слабому человеку, то все два. Дорога была достаточно широкой, и нам советовали не стирать зря ноги, а взять или украсть машину. Именно поэтому мы ее и не взяли. Я и своим-то поостереглась верить, а уж чужим и подавно.

Кто бы мог подумать, что однажды я начну делить нечисть на свою и чужую.

Остов мы покинули поздним утром и шли, пока день не перевалил во вторую половину. Тени удлинились, стелясь по желтоватой дороге, но до наступления темноты оставалось еще несколько часов.

Я устала, но проигнорировала вопросительный взгляд Мартына, способного снять любую усталость. Магия, как соль: щепотка придает жизни вкус, а ложка отравляет, оседая на костях, суставах, органах. А мою жизнь уже достаточно приправили.

Вдоль шедшей под уклон дороги стали попадаться чахлые кустики, через час сменившиеся подлеском, а затем густой рощей стволов-великанов в основном лип. Но попадались клены и березы. Грязно-желтая грунтовка неожиданно изогнулась почти под прямым углом. И когда мы снова вышли на открытое пространство, я поняла, что путь окончен.

За поворотом дорога плавно перешла в знакомую до малейших мелочей улочку, с рядами домиков вдоль, редкими деревьями и полным отсутствием заборов. Я ускорила шаг, а потом побежала. Первый поворот направо, первый дом, второй, третий, четвертый. Даже от теней я так не бегала. Спортивная сумка хлопала по боку, и я сбросила ее в пыль, как ненужную. Быстрее мы бежим не от чего-то, а к чему-то. Если цель важна, то тебя не догонит ни одна гарха.

Я с разбегу взлетела на крыльцо, дернула дверь и вбежала в дом.

– Марья Николаевна! – голос предательски сорвался.

Четвертый дом по первой улице Юкова был моим. Моя дверь, мое окно, мой стол, моя плита, лестница из темного дерева, кладовка, превращенная во вторую спальню, низкая кровать с вышитым покрывалом. Из моей комнаты исчезли картинки лазоревого, сливающегося с морем неба. Не было шкатулки с украшениями, не было вазочки с печеньем у изголовья, не было иконы. Ничего не было - ни одной личной вещи, придававшей дому неповторимый и жилой облик. Исчезли мелочи, выдававшие принадлежность, как личная роспись, то, что принадлежит лишь тебе. Остались стены, окна, пол, потолок, уже не новая мебель. И все. Дом напоминал выскобленную скорлупу.

Я распахнула дверь в подвал, лестница, начинавшаяся за порогом, уходила в темноту, раньше уютную, теперь же тревожно-безликую. Щелкнул выключатель, лампочка осталась равнодушна к моим усилиям, электричества не было. Я стал быстро спускаться, там, внизу я знала каждый поворот, каждую доску или кирпич в стене. Знала раньше. Теперь это был обычный подпол, если не считать излишеством семигранную форму. Тусклый свет экрана телефона прошелся по голым стенам. Ни полок с книгами, ни мягких подушек на диване, ни ставшего частью меня знака на стене.

От страха похолодел затылок, по коже маршировала болезненная шеренга мурашек.

Я развернулась и взбежала вверх по ступеням. В гостиной ничего не изменилось, лишь от входа вела цепочка моих же собственных следов. Я присела и провела пальцами по темным доскам пола. Нет, не пыль. Песок, вездесущий песок востока.

– Ефим, – закричала я, – Ефим!

– Бесполезно, – раздался хриплый голос, и бешено-колотящееся сердце провалилось в живот.

В дверях стояла знакомая сутулая фигура. Веник оперся рукой о косяк и спросил:

– Что случилось? – черная пиратская повязка была покрыта тем же желтоватым налетом, что и пол. Падальщик встряхнулся, запустил пятерню в голову, с русых волос посыпался песок.

– Не знаю.

Ноги сами понесли вперед, и я с разбегу налетела на мужчину, утыкаясь лицом ему в грудь. В этом объятии было мало сексуального, что бы там не думала Пашка. Я просто рада была его видеть. Раз жив один, значит, могли уцелеть и остальные. Гробокопатель напрягся отстраняясь.

– Похоже, что-то действительно поганое, – мужчина отвернулся.

Улица была пуста, целитель за мной не побежал.