Управление неразумными растительными объектами – это уже не серый уровень, а как минимум зеленый. Когда у тебя нет мозгов, то и приказ отдать некому. Вот почему нечисть, так не любит мою бабку, у которой котелок варит с перебоями.

Мартын выпрямился, сбрасывая невидимое давление, прищурился, приглушая на миг свет глаз. Ведьмак выставил ладонь, отражая что-то не видимое человеку. Кончики пальцев налились краснотой, кожа пошла волдырями, как при ожоге. Парень вернул огонь отправителю.

Магическая драка — это не выкрикивание заклинаний, на которые банально не хватит ни времени, ни дыхания.

Когда Семеныч, воздев руки к небу, проговаривал каждый звук, создавая вокруг Юкова защитный барьер, когда Тамария приносила клятву, обрекая свою зависимость от севера в слова, они строили. Созидать всегда сложнее, чем ломать. Создание подчинено строгим законам, тогда как разрушение инерционно и хаотично. Ломать легче и быстрее.

Схватка колдунов – это не размахивание посохами, разве что их решили использовать в качестве дубин, не полет волшебных палочек, и не поднятие к небу каменных ножей или рогатин. Когда сталкивается магия – это молчание, чередуемое стонами боли. Скупые движения, легкие повороты корпуса и чистая сила, помноженная на знания и мастерство. Надолго, как правило, такие противостояния не затягиваются.

Ведьмак согнул пальцы поврежденной ладони, не обращая внимания на боль и лопающиеся волдыри. Воздух вокруг молодого целителя замерцал голубоватыми искрами, инеем оседая на темных ветках и коже парня. В лицо дохнуло ледяным ветром, на миг, в раннюю весну гор вернулся самый сильный, самый беспощадный холод севера. Чтобы тут же осыпаться белесой пылью, когда Мартын повел плечами и вскинул голову. Самонадеянный молодой целитель. Опыт против напористости.

Заклинание было с начинкой, такие еще принято называть двойными, а может, ведьмак смог выпустить сразу две ловушки. Я не видела процесса, лишь результат, остальное додумывала, и возможно, ошибалась.

Осыпаясь, снежная пыль вместо того, чтобы упасть, зависла в воздухе и вдруг рванулась обратно. К целителю, который, сверкая изумрудной зеленью глаз, заставил ведьмака закричать, снова сделав что-то с его сосудами. Атаковав, защититься от вошедшего во вторую стадию заклинания, парень не успел. Ледяная пыль сменилась обжигающими искрами, холод – огнем. Раскаленная пыль, словно намагниченная, ринулась к телу Мартына, прожигая насквозь одежду и кожу. Ведьмак менял управляемые стихии с легкостью фокусника. Теперь уже закричал парень.

Все заняло несколько секунд, за которые я успела только подняться на ноги. Качнулась, устояла и сделала первый шаг из многих, бросившись к парню. Но тот уже падал, пусть и стряхнув с себя большую часть огня. Время упущено. Те доли секунды Ксьян использовал в свою пользу. Новая магия обрушилась на Мартына, вернее, подстерегала на земле. Влажная почва вдруг утратила твердость, став вязкой, как кисель. Под упавшим целителем разверзлась зыбкая топь. И уже не имело значения ответное заклинание Мартына, брошенное скорее со злости и от бессилия, чем из надежды отыграться. Каждый волосок на голове Ксьяна налился серебристой сединой, а лицо прорезали морщины.

Какой же медлительной я была на самом деле. Нечисть быстра, а ее магия еще быстрее. Что я могла сделать? Вытянуть парня из болота, в которое вдруг превратились горы? Или броситься на Ксьяна?

Ведьмак поднял ладонь, готовясь нанести последний удар.

Налетевший ветер рванул полы куртки палача. Земля тут же вернула себе твердость, застыла вместе с полупогруженным в нее целителем. Бок, ухо и половина щеки парня остались вросшими в горную породу.

Ксьян закричал, но не от боли, а от бессилия. Но это я поняла чуть позже, когда крик перешел в злобный рык. Когда один ведьмак, подхватив с земли сверток, нырнул в густой ельник, а второй выскочил на просеку. Их так легко перепутать в обычной жизни, и совсем невозможно в эту минуту. Из-за отчаяния восточника, из-за скорби в позе, в дыхании, в голосе, когда он кинулся к сыну.

– Влад, – мужчина перевернул охотника, на него безучастно смотрели карие глаза, сына больше не волновали ни слова отца, ни артефакты, – Влад…

Треснула земля, из твердого плена, выбрался Мартын.

– Целитель, можешь что-нибудь сделать? – спросил ведьмак.

Парень покачал головой. Сделать упыря из трупа, думаю, нетрудно, но воскрешать мертвых, излечить не только тело, но и вернуть душу, вернуть личность – это магия высшего порядка. Магия высших ступеней и демонов, которые создают визиргов, и не дают заложникам уйти без разрешения.

Все роды нечисти делятся на низших и высших. Нелюди, колдуны, баюны, охотники, лешаки, изменяющиеся, джины и другие – относятся к высшим. Подвии, падальшики, свары, робазы, заговорщицы и еще пара сотен родов – низшие. Главное отличие одних от других даже не в силе, лгуна тоже может снять с человека кожу, но тот же сказочник сделает так, что жертва еще и благодарить за каждый лоскуток будет. Отличие в том, что низшим может стать и человек, тогда как высшим можно только родиться. Низшие бывают разными, потомственными и заложившими душу людьми. К примеру, Веник – заложник, бывший человек, а вот его сын уже потомственный падальщик. Марк потомственный, но размашистая «зед» так и останется его знаком, как напоминание о том, как получил силу его отец.

Влад не хотел быть низшей нечистью, а потому умер, как человек.

Константин мог бы попробовать вернуть ушедшего, целитель с уровнем «черный», но не его «зеленый» сын.

Затрещали сучья, к огню выползла Пашка, не девушка, змея. Свет играл огненными бликами на чешуе. Мужчина, именем которого мы даже не удосужились поинтересоваться, прижался ко лбу сына и посмотрел в мертвые глаза. Картина из тех, что остаются в памяти надолго, даже в нашей тили-мили-тряндии, где детей приносят в жертву есть человечность, есть чувства, есть любовь, даже если ее объектами становится такое бесполезное создание, как человек.

– Он всегда мечтал об этом. С того самого дня, как услышал об артефакте, как понял, кого винить в том, что родился человеком, – глухо сказал ведьмак, словно его слова могли что-то изменить в прошлом или настоящем.

– Не вам его упрекать – вырвалось у меня.

– Не мне, – согласился ведьмак.

– Вы родились робазом, вы убили свою мать, а Ксьян рожден изменяющимся. Но вы повернули стрелки судьбы, сменили род, вытянули магию на себя, поэтому ваш сын родился человеком полностью ее лишенным, – я подняла брошенный Владом на землю телефон.

Всегда считалось, что путь вверх по родовой лестнице для низших закрыт. До этого момента. До этого артефакта. Оставалось только догадываться, как отреагируют на такое высшие, считающие себя едва ли не венцом творения ушедших.

– Твоя правда, – складка у рта стала глубже, он осторожно положил голову мертвого сына на землю, – Только Ксьян родился не измененным, он пришел в этот мир подвием, как отец.

– Тур искал способ перестать быть низшим? – спросил Мартын.

И он и Пашка были представителями так называемых высших родов, пусть и не очень влиятельных семей.

– Что за радость быть тем, от кого шарахаются родные? Как объяснить, что некоторым поступкам просто суждено случиться, независимо есть рядом подвий или нет?

– Вы тоже, не задумываясь, шагнули вверх, – сказала я.

– Мне было десять, – огрызнулся ведьмак. – То, что я видел в зеркале, не нравилось никому. Ни деду, ни мне. Ежедневное напоминание о той, что ушла, дав жизнь. А тут подарок святых – вернувшийся отец и старший брат.

– Гвоздарь говорил, если бегущая тварь снова заявится, шею свернет, – вполголоса пробормотала Пашка, – «Снова» - это значит, Тур уже возвращался.

– Отец изменил свою судьбу, судьбу Ксьяна и мою за один раз. Трудно представить, что было бы не разыщи он сперва сыновей. Если бы он просто применил артефакт без оглядки и лишних сантиментов. Мы с Ксьном в одно утро проснулись бы людьми, и, думаю тогда, собственный дед приготовил из меня рагу к обеду, – мужчина снова посмотрел на сына и провел рукой по его волосам, – Но Тур сперва нашел своих детей, мы собрали доспех вместе. В десять лет будущее предполагаемых потомков, как-то не очень волнует. Мы стали теми, кто мы есть, а отец разделил артефакт между сыновьями и ушел. Жаль, семейные отношения не заладились, – мужчина закрыл глаза и попросил, – Уходите, оставьте нас.