Мария Сергеевна встретила меня приветливо, словно давнюю знакомую. Немногословная, она умела удивительно хорошо слушать собеседника, поэтому и в первую и в последующие встречи я не чувствовала никакой скованности. Наоборот, все время ощущалось, что внимательна она не просто из вежливости, а что ей действительно интересно. Я это приписываю не себе лично: видно, к людям, к их судьбам и к тому, что они делают на земле, у Марии Сергеевны всегда был живой интерес.
И в первую и в следующие встречи я не припомню разговоров о будничном, случайном, житейском. Говорилось о самом насущном: о поэзии.
Уже с первых минут меня удивило и порадовало то, с какой личной заинтересованностью говорила Мария Сергеевна о творчестве своих собратьев-поэтов, как гордилась их удачами.
На ее рабочем столе лежало несколько книг современных поэтов и среди них — новая книга переводов Наума Гребнева. Мария Сергеевна прочитала оттуда два особенно понравившихся ей стихотворения. Я взяла в руки эту книгу и на титульной странице увидела надпись автора: «Мария Сергеевна, как я Вас люблю!»
С исключительной нежностью говорила Мария Сергеевна о Вере Клавдиевне Звягинцевой, о ее стихах:
— Как она владеет интонационной речью! А язык какой богатый — так уже по-русски и не говорят…
Мария Сергеевна поделилась своими мыслями о том, как много поэту дает переводческая работа. Чувствовалось, что поэты, которые являются в то же время талантливыми переводчиками, ей особенно близки.
В связи с этим я вспомнила киевского поэта Р. Заславского, который много лет был известен как переводчик и лишь в прошлом году издал хорошую книжку собственных стихов.
Мария Сергеевна:
— Ах, это прекрасный поэт, а я так перед ним виновата: не ответила, не поблагодарила за книгу. Если представится возможность — сделайте это за меня!
Попросила меня: почитать свои новые стихи. Я читала много, Мария Сергеевна все хвалила. Я смутилась:
— Мария Сергеевна, вы столько хорошего наговорили, что мне просто неудобно!..
Мария Сергеевна, обиженно:
— Я не наговорила, а сказала то, что думаю.
Поднялась, пошла к книжному шкафу, говоря:
— Хочу подарить вам «Дальнее дерево», но все экземпляры раздала. Есть у меня один — с надписью, но я ее заклею и надпишу вам.
— Мария Сергеевна! У меня есть уже ваша книга.
Это не важно: ее вы кому-нибудь подарите. А я хочу, чтобы у вас была книга от меня…
Достала сборник стихов, надписанный кому-то, заклеила надпись плотным бумажным прямоугольником, на котором написала крупным почерком:
<b>«Дорогой Евдокии Мироновне Ольшанской с благодарностью за её стихи</b>
М. Петровых
1972 г.»
Когда я уходила, Мария Сергеевна сказала:
— Мы должны были встретиться… Пишите, присылайте стихи. Я, правда, никому не пишу писем, но вам постараюсь ответить. И позвоните, когда будете уезжать…
А на следующий день, уже собираясь на вокзал, я слушала по телефону добрые напутствия Марии Сергеевны.
* * *
В начале мая 1972 года, приехав в Москву, я гостила у Тарковских.
В первый же вечер Татьяна Алексеевна спросила, какие у меня планы на следующий день. Я ответила, что собираюсь в гости к Марии Сергеевне.
— К Марусе… — задумчиво сказал Арсений Александрович. — Мы с ней очень давно дружим. И начинали вместе. Она удивительный поэт.
Судьба за мной присматривала в оба,
Чтоб вдруг не обошла меня утрата, —
начала вполголоса читать Татьяна Алексеевна.
Я потеряла друга, мужа, брата,
Я получала письма из-за гроба, —
подхватил Арсений Александрович.
Она ко мне внимательна особо
И на немые муки торовата, —
читали они уже в два голоса. Так и дочитали стихотворение до конца.
Когда я пришла к Марии Сергеевне, то сразу же рассказала об этом.
— Спасибо, — сказала она. И по лицу ее было видно, что она взволнована.
В этот раз Мария Сергеевна спросила меня, каких поэтов я особенно люблю. Я перечислила почти всех, кого она называла в письме, добавив к ним Булата Окуджаву и Вадима Шефнера.
— Окуджаву я тоже люблю. Вот Шефнера, к сожалению, не помню, — смущенно сказала она.
Я прочитала два очень любимых мной стихотворения — «Отлетим на года, на века» и «Переулок памяти».
— Поразительные стихи! — ахнула Мария Сергеевна. — И как это раньше я их не знала.
Когда я заметила, что она радуется чужим стихам, как своим, Мария Сергеевна удивилась:
— А как же иначе?
…Зная о давней дружбе Марии Сергеевны с Анной Ахматовой, я попросила ее рассказать об Анне Андреевне. Вот что я запомнила из этого рассказа, а вечером записала:
<b>«Николай Николаевич Пунин называл Марию Петровых <i>ведомая</i>. Она боготворила Пастернака, а Ахматову просто ценила. И вдруг в 1933 г. пошла к ней („нагло“, как сказала сама) знакомиться.</b>
<b>Анна Андреевна лежала в полупустой комнате, была очень худа. Когда Мария Сергеевна вошла к ней, поднялась. Петровых читала свои стихи.</b>
<b>Анна Андреевна спросила, где она остановилась.</b>
<b>— У Р.</b>
<b>А на следующий день Мария Сергеевна была дома, когда ей сказали: „К вам пришли!“</b>
<b>Это была Анна Ахматова — в узкой фетровой шляпе, облегавшей голову, удивительно шедшей к ней, к ее огромным серым глазам.</b>
<b>С этого и началась их дружба.</b>
<b>Ахматова была бесконечно добра. Она делала Марии Сергеевне бесценные подарки: покупала у букинистов свои ранние книги и дарила ей с автографом.</b>
<b>Однажды подарила великолепный перстень. Это произошло в доме Ардовых, примерно в 1957 году. Мария Сергеевна не хотела брать, а Борис Пастернак, лукаво поигрывая глазами, уговаривал взять. (Теперь этот перстень хранится у дочери Марии Сергеевны.)</b>
<b>Он был очень велик, Мария Сергеевна вообще не носила колец, — вот он и лежал у нее в коробочке на столе. Однажды Анна Андреевна, в то время жившая у нее, спросила:</b>
<b>— Что это за перстень?</b>
<b>— Да это вы подарили!</b>
<b>— Я? Не может быть!</b>
<b>— Анна Андреевна, об этом знают Пастернак и Ардовы…</b>
<b>С трудом припомнила.</b>
<b>К Анне Андреевне ходило множество народу. Марии Сергеевне приходилось выходить на остановку автобуса встречать их.</b>
<b>Ахматова говорила:</b>
<b>— У Маруси вторая стадия: я только не отвечаю на письма, а она уже не распечатывает их». </b>
* * *
В мае 1974 года я приехала в Москву вместе с мужем, и Мария Сергеевна предложила, чтобы мы пришли к ней вдвоем. С большой любовью говорила она в этот день о стихах Давида Самойлова и об их авторе, радовалась выходу в свет книг Елены Благининой, Юлии Нейман. Вспоминала о В. К. Звягинцевой — какой у нее был удивительный голос…
