Ему пришлось повоевать в 1991, в Ираке. Тогда их тактика называлась «Here, kitty kitty»: одна машина привлекает на себя внимание ПВО, а другие пытаются внезапно атаковать с неожиданных направлений. Получалось. Вот тогда и впрямь получалось. Не так давно Феррету приходилось разговаривать с одним русским и он из чистого любопытства спросил: как «here, kitty kitty» будет по-русски? Ну, что вы говорите, когда подзываете кошку? Русский ответил. Феррет, человек очень серьезный, удивился, потом рассмеялся и уже в тот же день на его «Фантоме» красовалась надпись «Iraq»91 — Kiss Kiss». Не в полфюзеляжа, разумеется. Маленькая такая. Понимал, что несолидно, в его-то возрасте, но удержаться не мог.

Она и сейчас там.

— Катласс-1-4, Катласс-1-1, боги-спайк, одиннадцать часов, — это был голос Бладхаунда.

Санберн тоже увидел то, о чем говорил Бладхаунд: «крышечка» с цифрой 16. Значит, по крайней мере один из истребителей IRS — F-16. Было бы неплохо узнать, какие остальные и сколько их. Все-таки, вряд ли больше четырех. Крайне сомнительно.

Но главное не это.

Су-25 Бульдога и Слишком Мертвый Скайларк. Какой-то из истребителей IRS прорывается к ним, ручка управления F-16, чей-то палец спокойно, неторопливо нажимает красную кнопку пуска, уходит ракета...

И Санберн еще раз подумал, что черную комедию устраивать некогда и негде.

— Катласс-1-1, всем. Бандит, на одиннадцать. Повторяю, бандит, бандит, одиннадцать часов.

Четыре турбины Ил-76 мягко пели на крейсерском режиме. Лететь было недалеко, забираться высоко не стоило — и не забирались. Кракен оглядел приборы и извернулся назад в своем командирском кресле, взявшись для удобства за высокую бронеспинку:

— Вова, я знаю, что ты все хорошо понял, но у тебя, все-таки, все в первый раз, так что давай еще разик, чисто для моего спокойствия.

— Хорошо, Алексей Викторович. Я смотрю, как вы сказали, на эту штуку...

«Штукой» был большой экран системы предупреждения о радиооблучении, которая заодно была связана и с ультрафиолетовыми датчиками и с датчиками лазерного излучения. Теоретически, такая система должна была обнаруживать пуск абсолютно любой управляемой ракеты. Марку всего этого устройства назвать было затруднительно — его собирали из частей сразу нескольких разных систем, с трудом привязывая их друг к другу и к компьютеру, который должен был управлять всем этим хозяйством. Над экраном висел обычный листок бумаги, на котором изображалась легенда: значки, которые показывает система в разных ситуациях.

— Вот именно. Смотришь на эту штуку. Если она показывает тебе вот это, сразу говоришь: «Я Березина, ракетный пуск, пеленг такой-то». Говоришь, повторюсь, не мне. Прямо в эфир. Здесь будут работать американцы, ты их видел, они эту ракету собьют.

— Как собьют? — спросил второй пилот.

— Это я для краткости. Не прямо так, конечно, собьют. Короче, сделают так, что в нас она не попадет. Тут беспокоиться нечего, они такое делают не впервой. Понял, Вова? Насчет ракет с земли ты не беспокойся. Плюс мы тут же начнем ловушками стрелять. Еще раз: никаких поводов для волнения, с земли в нас не попадут.

— Все понял.

— Теперь самое главное. Система предупреждения может тебе показать и вот что. И вот тут ты докладываешь мне — на этот раз именно мне — немедленно. Это значит, что нас облучают радаром с воздуха. То есть, до нас добрались вражеские истребители. Тогда мы резко берем и ложимся на обратный курс. Если мы ложимся на обратный курс, не выбросив десант, сбивать нас смысла нет. Они все это у себя на радарах видят и нас не сбивают. Все в порядке.

Кракен говорил очень спокойно, но сам в свои слова не верил ни на грош. Нет, разумеется, если отказаться от выброски десанта, или успеть его выбросить, смысл сбивать их Ил-76 и в самом деле пропадет. Но просто нужно понимать, что такое эти истребители. На цель они реагируют, как сторожевой пес на бегущего человека. «Не сбивают»... Свалят, да еще как. Причем постараются это сделать на малой дистанции, чтобы видеть, как мы полыхнем и начнем разваливаться.

И экипаж его словам тоже как-то не особо верил. Заметно было.

Второй пилот сказал:

— Думаешь, прорвутся к нам? У самих, вроде... револьверы найдутся.

— Револьверы... Видел, кто их ведет? Русский на американском истребителе.

— И чего?

— Ты, Михалыч, просто не знаешь, откуда эта публика взялась. И русские, которых переучивали на «Хорнеты», и американцы, которых переучивали на МиГи с Су. А я знаю, мне рассказывали.

— И откуда?

Кракен глянул на дисплей GPS — далеко ли до цели — после чего ответил:

— Потом расскажу. Короче, этот деятель не то чтобы совсем уж конченый подонок... наверное, но доверять ему не стоит. Но нам, повторюсь в десятый раз — всем внимание — в любом случае ничего не угрожает. Поняли?

Теперь они видели противника и на радарах. Да, четыре машины, если только остальные не сумели как-то хитро спрятаться. Два F-16 плюс, судя по всему, два «Миража-2000». Что ж, примерно так и предполагалось.

Два звена истребителей шли почти точно навстречу друг другу, лоб в лоб.

Сейчас начнется первый раунд — обмен залпами ракет средней дальности. Санберн не сомневался, что стрельбы ракетами с полуактивным наведением не будет. Выпустить, а потом потерять захват, уклоняясь от такой же вражеской? Которая тоже потеряет захват, потому что с той стороны тоже пришлось уклоняться. Нет, сейчас в ход пойдут изделия с активным наведением.

Значит, одна AMRAAM на Мэри Джейн. Плюс еще по одной такой же с каждого F-16 от «Хаунд Догз». Плюс Кондор выпустит одну РВВ-АЕ со своего МиГ-29. Всего четыре, по одной на каждую цель. Не густо. Очень уж сложно такие покупать и стоят они недешево. Будем надеяться, что с той стороны ситуация немногим лучше.

Санберн позволил себе еще раз, совсем ненадолго подумать о Скайларк, задуматься меньше, чем на секунду. Потом это время истекло. Тогда он выбрал цель и чуть качнул истребитель так, чтобы жирная круглая точка в прицеле вписалась в центр кольца: теперь ракета, сорвавшись с пилона, сразу возьмет оптимальный курс перехвата.

Оставалась лишь дальность. Прицел показывал удаление цели и еще три отметки: вот здесь цель недостижима, вот здесь, в принципе, достижима, но если резко изменит курс и начнет убегать, ракета не успеет ее догнать. А начиная с этой дальности пусть маневрирует, как хочет, ей все равно не уйти.

Нужно было, ничего не делая, дождаться именно дальности уверенного пуска. Только если враг не выстрелит раньше. Если выстрелит, то такая спешка ему дорого обойдется: звено Санберна с легкостью увернется от залпа, сблизится вновь и сделает свой залп безнаказанно.

Но те, на той стороне, прекрасно понимали все это и стрелять не торопились.

Но выстрелят. И вот тогда придется тяжело. Тяжело в самом прямом смысле слова, семикратные перегрузки будут. Надо бы и больше, но этого уже не позволит Мэри Джейн, ее система управления.

Точка по-прежнему ровно держалась в центре кольца. Еще немного.

Санберн нажал кнопку — и позади машины на тонком кабеле выпустился небольшой обтекаемый контейнер: буксируемая ловушка. Возможно, ей удастся отвлечь вражеские ракеты на себя. Еще одно нажатие: ловушка включена. Теперь «с точки зрения ракеты» она больше похожа на истребитель, чем настоящий истребитель. Теоретически.

Есть дальность. Ну, еще немного, несколько секунд для верности.

— Катласс-1-4, фокс-три! — Бладхаунд, самый молодой, выстрелил.

— Катласс-1-2, фокс-три, — это уже Кондор. Что ж, время, не будем отставать.

Санберн еще раз глянул в прицел: ясное лазурное небо, ослепительно белые купола облаков и поверх всего этого — кольцо, точка упреждения и квадрат марки цели; над маркой мигает слово SHOOT — «СТРЕЛЯЙ».

И как много раз до этого: мягкое нажатие на кнопку, Мэри Джейн вздрагивает и ослепительная точка ракетного факела исчезает вдали. На фоне облаков дымный шлейф ракеты казался чуть более серым.