Её низкие своды не позволяли мореходу прыгать в полную силу, он то и дело стукался головой и спиной о земляные потолки и стены, и всё же довольно скоро добрался до выхода. Нора вывела его за пределы дворца, в какую-то канаву. Синдбад несказанно обрадовался, увидев над головой усыпанное звёздами ночное небо. Здесь он уже ничего не боялся. Оглядевшись, он обнаружил, что всё ещё находится во владениях ифрита, опоясанных чугунной оградой. Дворец высился совсем рядом. Повернув кольцо, мореход подпрыгнул так высоко, как только смог, и в прыжке заглянул в окно, в котором был виден ифрит. Тот в ярости бился о стены, посылая проклятия на голову неведомого похитителя Алмаза.

Синдбад направился было к ограде, чтобы перепрыгнуть через неё и навсегда покинуть владения великана, как вдруг громкие крики заставили его остановиться и прислушаться.

- О, горе мне! - вопил ифрит. - Исчез Голубой Алмаз, с которым я связан узами волшебства! Пока он был со мной, я чувствовал себя свободным и вольным. Но теперь, если он достанется чернокнижникам или колдунам, знающим его секрет, я попаду в вечное рабство... Я стану слугой, покорным рабом обладателя Алмаза... За пределами дворцовой ограды я и пальцем не посмею тронуть презренного вора, напротив - я должен буду служить ему и всячески угождать... Счастье, если Алмаз просто выпал из серьги и куда-нибудь закатился. Но слишком мало надежды на это... Чутьё говорит мне, что его похитили... О, горе мне, горе...

Услышав эти крики, Синдбад в задумчивости пробормотал:

- Алмаз обладает властью над ифритом, недаром колдуны стремятся заполучить его... А почему бы мне не оставить Алмаз у себя и самому не сделаться повелителем ифрита? Колдуны говорили, что он - могущественный волшебник. Значит, я могу просить у него всё, что захочу. Пусть он вернёт мне мой рост, доставит в Багдад и избавит от джинна, который обрёк меня на такие несчастья!

Он подошёл к ограде, повернул кольцо, высоко подпрыгнул и мягко опустился по другую её сторону. Усевшись на землю, он отдышался и достал из-под полы халата голубой камень, который всё это время бережно придерживал обеими руками. Камень светился как фонарь, озаряя Синдбада и землю вокруг него. Мореход огляделся и опять спрятал его под полу халата, а то как бы голубое сияние не увидел ифрит и не примчался за своей собственностью.

Размышляя, как ему с помощью Алмаза получить власть над ифритом, Синдбад не сразу услышал хлопанье вороньих крыльев. А когда три вороны закружились над самой его головой, бежать было поздно. Двуглазая ворона подлетела к нему, схватила клювом за ворот халата и подняла в воздух.

6

Три чёрные птицы опустились на знакомой лесной поляне у догорающего костра и обернулись колдунами. Одноглазый отобрал у Синдбада Алмаз.

- Подкиньте в костёр дровишек, братья! - крикнул он, подняв над головой сверкающий камень. - Сейчас мы вызовем ифрита, и к утру он построит нам дворец из чистого золота!

- Однако прежде давайте перекусим, - сказал Двуглазый.

Он повёл рукой, и возле костра развернулась скатерть, уставленная кувшинами с вином и блюдами с лепёшками и жареным мясом. Колдуны сразу же принялись за еду.

- О мои высокочтимые покровители, - взмолился Синдбад, протягивая к ним руки. - Не забудьте о своём обещании помочь несчастному, претерпевшему столько опасностей, чтобы добыть для вас эту драгоценность! Верните мне мой рост и отправьте в Багдад!

- А что, может, и правда отправим его в Багдад? - со смехом спросил у братьев Двуглазый и подмигнул им.

- Отправим! - закатились те зловещим хохотом, а Трёхглазый прибавил: - Отправим вот в этом кувшине!

И он поднял кувшин с вином.

- Наш Синдбад будет плавать в вине, а кувшин будет плавать по морю!

Мореход повалился на колени, обливаясь слезами ужаса и отчаяния. Его худшие опасения подтвердились: эти коварные создания обманули его, он не дождётся от них помощи!

Трёхглазый протянул руку, намереваясь схватить его и засунуть в кувшин, и тут Синдбад вспомнил о чудесном кольце, которое всё ещё оставалось на его пальце. Он повернул его, и, как кузнечик, отпрыгнул далеко в сторону.

- Я забыл отобрать у него своё кольцо! - взревел Одноглазый. - Пока оно у него, я не могу остановить его силой колдовства! Стой, стой, несчастный, а то тебе же будет хуже!

И он бросился за Синдбадом. Но тот мчался большими прыжками, перемахивая с кочки на ветку, с ветки на корягу, и колдун вскоре потерял его из виду. Он остановился, и Синдбад услышал, как он бормочет:

- А не глупец ли я, бегая по лесу за никчёмным коротышкой? Ведь я с моими братьями, благодаря Алмазу, повелеваю могущественнейшим из ифритов! Потребую от него, чтоб разыскал Синдбада и отобрал у него кольцо. Для ифрита это пустяк.

Он повернулся и зашагал обратно к поляне. Встревоженный Синдбад бесшумными прыжками последовал за ним.

До поляны он добрался раньше Одноглазого. Открывшаяся картина повергла его в ужас: Трёхглазый колдун лежал без движения с зияющими ранами на груди, а поодаль, с окровавленным мечом в руке, таился Двуглазый.

На поляну выбежал Одноглазый. Оглядевшись, он сразу всё понял.

- Это ты его убил! - закричал он брату, и его единственный глаз страшно засверкал. - Ты хочешь один владеть камнем!

- Угадал, братец, - оскалившись, отозвался Двуглазый. - Зачем я буду делить с кем-то колдовское могущество Алмаза?

- Этой подлости вполне можно было от тебя ожидать! - крикнул Одноглазый. - Но со мной тебе не удастся расправиться так легко!

Сказав это, он обернулся вороной и с громким карканьем налетел на Двуглазого. Но и тот обернулся вороной.

Две большие чёрные птицы схлестнулись в воздухе, нанося друг другу удары клювами и когтями. С каждым ударом они сходились всё ближе и ближе, и наконец превратились в чёрный клубок, в котором уже нельзя было разобрать, где одна ворона, а где другая. Разбрасывая во все стороны перья, клубок упал на землю и покатился. Возле костра колдуны вновь обернулись людьми и покатились уже в человеческом облике, стискивая друг друга в смертельных объятиях. Их человеческие тела после битвы в вороньем обличье были страшно исцарапаны, исколоты и разорваны, многочисленные раны сочились кровью. Колдуны дрались из последних сил. Ни один не желал уступать.

Наконец Одноглазый налёг на своего противника, стиснул пальцы на его горле и прохрипел:

- Признавайся, шакал, куда ты дел Алмаз?

При этом он толкнул голову Двуглазого прямо на горящие головни. Тот задёргался от боли, и вдруг вновь обернулся вороной. Но она была до того изранена, что даже не могла взлететь. Одноглазый колдун её тут же поймал, и она вновь обернулась человеком.

- Скажу... - корчась, прохрипел Двуглазый. - Только отпусти... Не убивай меня, пожалей, ведь я твой родной брат...

- Он тоже был твоим родным братом, - Одноглазый, сам истекавший кровью, кивнул на убитого. - Но ты его не пожалел! Ладно, оставлю тебя в живых, если скажешь, где Алмаз.

Двуглазый был едва жив. Его лицо помертвело, из горла струилась кровь. Он обратил затуманенный взор на труп Трёхглазого и что-то прошептал запёкшимися губами.

- Что? - не расслышал Одноглазый. - Что ты хочешь сказать?

Двуглазый поднял руку и показал на мертвеца.

- Я спрятал Алмаз... ему в рот...

- А! - торжествующе взревел Одноглазый и попытался встать, но был настолько слаб, что тут же снова упал.

Собрав последние силы, он пополз к трупу. И тут Двуглазый, находившийся при последнем издыхании, дотянулся до валявшегося невдалеке меча, поднял его и обрушил на голову брата. Тот уткнулся лицом в землю и испустил дух. Но и Двуглазый тоже упал и остался лежать неподвижно. Лица обоих колдунов залила смертельная бледность.

Синдбад смотрел на них в изумлении. Все три колдуна ради обладания волшебным камнем перебили друг друга! Его изумление возросло ещё больше, когда бездыханный труп Трёхглазого вдруг зашевелился. Приподнялась голова с остекленевшими глазами, а потом и весь труп, покрытый многочисленными ранами, поднялся на ноги!