У дальнего причала стояла большая толпа. Люди толкались локтями, вытягивали головы и старались протиснуться поближе к середине. Синдбад послал слугу узнать, что там такое.
- Продают диковинную рыбу, - доложил слуга, вернувшись. - Она плоская и широкая, как камбала, на голове её рог, а пасть усажена четырьмя рядами острых зубов. В толпе стоят бывалые купцы и капитаны, и все удивляются. Никто никогда не видел такой рыбы.
Заинтересовавшись, Синдбад вошёл в толпу. Узнав его, моряки и купцы посторонились, давая ему дорогу. Синдбад оглядел рыбу и тоже признался, что видит подобное создание впервые в жизни. По словам торговца, её доставили из Африки в бочке с водой. Сейчас её непрерывно поливали, чтобы она не умерла. Влажная чешуя рыбы жемчужно переливалась, пучились её красные, как рубины, глаза, блестели белые зубы.
- Продаю её за двадцать золотых динаров, - объявил торговец. - Это дорого, но чудо-рыба стоит того. Её мяса не пробовал сам халиф!
Услышав цену, многие в толпе покачали головами. Кое-кто сразу отошёл в сторону. Синдбад вскинул руку:
- Я покупаю! Доставь её сегодня же в мой дом и там получишь деньги сполна. Ахмед покажет тебе дорогу, - и он кивнул на слугу.
- Будет исполнено, о господин, - с низким поклоном ответил торговец и распорядился опустить рыбу в бочку, а бочку погрузить на телегу, запряжённую двумя крепкими мулами.
Синдбад не стал дожидаться, пока телега двинется в путь, и поспешил домой, на ходу перебирая чётки и шепча благодарственные молитвы Аллаху, который послал ему сегодня такую диковину. Будет на что посмотреть друзьям, которые соберутся вечером в его доме.
2
Солнце низко стояло над минаретами и крышами Багдада, когда Синдбад вернулся в свой дом, окружённый тенистым садом. Вскоре пришли знакомые капитаны и купцы, и, как всегда за вечерней трапезой, начались разговоры о путешествиях и заморских странах.
Вначале гости рассказали о том, что сами видели. Потом поведали истории, услышанные ими с чужих уст. Это были удивительные истории о морских джиннах, насылающих бурю, о городах, всплывающих со дна океана и снова погружающихся в пучину, о реках, таких длинных, что по ним можно подняться до Небесной Страны, о горных долинах, где в земле разверзаются громадные трещины, поглощая целые караваны, и будто эти трещины не что иное, как глотки подземных великанов. Слушатели ахали и качали головами. Когда рассказчики смолкли, настала очередь Синдбада. За окнами уже сгустилась ночь, а он, увлёкшись, всё говорил и говорил о летающих людях, об одноглазых великанах, о долине алмазов, о гигантской птице Рухх.
Он закончил бы рассказ ещё нескоро, если бы не появился Ахмед, который доложил, что диковинная рыба доставлена в дом. Синдбад тотчас пригласил гостей взглянуть на неё. Все гурьбой отправились на кухню, и там, окружив рыбу, разразились изумлёнными возгласами. Никто не мог припомнить, чтоб когда-нибудь видел что-либо подобное. Лишь один старый капитан, проплававший сорок лет, узнав, что рыба доставлена с берегов Африки, задумался и спросил у Синдбада:
- Не о тех ли берегах идёт речь, где обитает племя карликовых негров?
- Не знаю, - ответил мореход. - Торговец, у которого я купил рыбу, ничего об этом не сказал.
- В годы моей молодости, - продолжал капитан, - один бывалый купец как-то рассказывал мне о морском течении, которое проходит возле берега карликовых негров. Оно столь быстрое, что с ним не может справиться ни один корабль. Откуда, из каких мест оно идёт - никто не знает, но, видно, места те необыкновенные. На омываемом им берегу часто находят выброшенных на песок морских тварей, о которых никто доселе не ведал. Ручаюсь головой, что и эта рыба принесена тем течением. Немалый, должно быть, путь она проделала, прежде чем оказаться у африканского берега!
- Неисчерпаемы чудеса подлунного мира, - покачал головой Синдбад. - Не родился ещё смертный, который познал бы их все. Да и возможно ли познать их? Лишь одному Аллаху доступно это. Так будем же довольны, друзья мои, теми немногими знаниями, которые открыты нам по его милости!
Прощаясь, он пригласил гостей явиться к нему завтра утром, чтобы отведать чудесной рыбы. А повару Касиму приказал сейчас же приступить к её разделке.
Гости разошлись. Синдбад после вечернего омовения и молитвы приготовился было отойти ко сну, как вдруг вбежала взволнованная служанка и сообщила, что на кухне подрались повар с привратником. Синдбад поспешил туда и тотчас понял, из-за чего повздорили слуги. Возле вспоротой рыбьей туши лежали извлечённые из неё внутренности, и в этой груде кишок и объедков виднелось горлышко потемневшего от времени сосуда.
- Кувшин - мой! - кричал привратник Мустафа, размахивая руками. - Я первым увидел его!
- Разделывать рыбу поручили мне, - отвечал Касим. - Я главный на кухне, и рыбьи внутренности принадлежат мне!
- Ну и бери их, а кувшин отдай!
- Ишь, чего захотел! Убирайся отсюда! Твоё место - у ворот!
- Без кувшина не уйду!
- Ах вы, нерадивые слуги, - громовым голосом закричал Синдбад, хватая палку для раскатки теста. - Так-то вы преданы мне! Так-то вы заботитесь о благополучии и приумножении богатств моего дома! Прочь отсюда, шакалы, и не показывайтесь мне на глаза, пока не остыл мой гнев!
Касим с Мустафой на четвереньках, не смея встать с колен, уползли из кухни.
Синдбад поднял сосуд и осмотрел его. Сосуд был тяжёлый и сделан из золота, которое потемнело от продолжительного пребывания в морской воде. Узкое горлышко было запечатано печатью с оттиснутыми на ней непонятными знаками.
Удивляясь, мореход отнёс сосуд в уединённую комнату, поставил на пол и зажёг светильник. Наклонившись, он долго разглядывал золотые бока, ощупывал их пальцами, прикладывал к ним ухо, словно надеялся что-то расслышать. В доме стояла тишина. Из больших окон струился звёздный свет, соперничая с огоньком в лампе.
Синдбад вооружился ножом и принялся срезать печать. Когда печать была срезана, из горлышка вдруг сама собой вылетела пробка. Пронеслась она с такой скоростью, что, задень она голову Синдбада, всё бы на этом кончилось. Вслед за пробкой из сосуда выплеснулась струя чёрного клубящегося дыма. Мореход, дрожа, смотрел, как дым поднимается до потолка и начинает сгущаться, принимая очертания большого уродливого джинна. Вскоре джинн стоял перед Синдбадом во всей своей жуткой красе. Его большая голая голова походила на череп, глаза во впадинах светились как уголья, из оскаленного рта торчали клыки. Ноги джинна были тощими и кривыми, зато мохнатый выпяченный живот походил на бурдюк, полный вина. Руки с большими когтистыми пальцами, похожие на крабьи клешни, раскинулись от стены до стены.
- Я - Зумдада ибн Джалиджис, могущественнейший из джиннов, - сказало страшное существо и захохотало, наслаждаясь испугом своего спасителя. - Меня боятся все, передо мной трепещут, ведь я умею читать мысли! Едва взглянув на тебя, я понял, что ты купец, и зовут тебя Синдбад. Знай, несчастный, что сам великий царь всех духов Сулейман ибн Дауд опасался меня, и не зря, ведь я могу не только читать мысли, но и превращаться во что угодно. Однажды я замыслил возвыситься над самим Сулейманом. Я принял его облик и целую минуту восседал на его троне. Целую минуту небо, земля и вода повиновались мне!
У джинна засверкали глаза, затряслись руки и он разразился рыданиями и проклятиями.
- Моё торжество продолжалось лишь одну краткую минуту... Сулейман и небесное воинство свергли меня с престола и в наказание за гордыню заточили в сосуд, который бросили в морскую пучину. Я был обречён на вечное пребывание в этой постылой темнице... Но прошли века. На небесах, как видно, забыли обо мне, предоставив сосуду носиться по воле волн, как ему заблагорассудится. И судьба сжалилась надо мной. Я свободен! Свободен! - Джинн опять разразился хохотом. - Я приму твой облик, о мой злосчастный спаситель, и никто не заметит подмены. А чтобы никто ни о чём не узнал, я убью тебя. Превращу в таракана и раздавлю одним ударом пятки! Потом проникну во дворец халифа, приму облик правителя, соберу войско и двинусь покорять все четыре стороны света. Но ты этого не увидишь, ибо к тому времени будешь мёртв.
