Альтамус умолк, с улыбкой глядя на Синдбада. Тот некоторое время безмолвствовал, раздумывая над услышанным, а потом сказал:

- О сиятельный владыка, неужели та спящая девушка, которую мы вывели из страшных пещер Мертвецов, - дочь Абуль-Дубана?

- Да, это она, - сказал Альтамус. - Если бы она осталась в Стране Мертвецов, то даже я со всем своим колдовским могуществом не смог бы освободить её. Моя власть не простирается на область мёртвых. Только простой смертный неисповедимым промыслом Небес мог вывести её оттуда, и ты сделал это, о доблестный Синдбад.

Мореход низко поклонился.

- Без тебя, - сказал он, - даже и пребывавшего в облике Алмаза, я никогда бы не совершил такой подвиг. Но как печальна участь прекрасной девушки, которую я не уберёг в пути! Похищенная водяным джинном, она осталась на скале посреди реки.

- Река течёт в подвластном мне мире, - ответил Альтамус, - а потому мне нет необходимости отправляться туда для спасения моей любимой жены. Смотри!

Он простёр руку, и девушка, которую Синдбад вывел из Страны Мертвецов, появилась возле трона. Колдовской сон оставил её; она удивлённо оглядывалась, не понимая, где она. Увидев Альтамуса, она покорно опустилась перед ним на колени.

- О муж мой, - воскликнула она. - Я уснула во дворце моего отца и, кажется, спала целую вечность. Ты перенёс меня к себе? Какой прекрасный зал! Какими дивными вещами он наполнен! А кто те девушки, которые танцуют под золотыми деревьями?

Альтамус не ответил, он лишь коснулся рукой её белого лба, и глаза девушки блеснули: она всё поняла! Она вскочила и спустя минуту уже водила хоровод с другими жёнами Альтамуса. Музыка с появлением царя стала весёлой и быстрой, танец девушек стал живее, и впервые за всё время своего пребывания во дворце Синдбад услышал их заливистый смех.

Мореход вдруг заметил, что проснувшаяся девушка и ещё две другие превратились в драгоценные предметы: одна - в павлина, усыпанного самоцветами, вторая - в золотую чашу, а дочь Абуль-Дубана - в жемчужное ожерелье.

- Мои жёны бессмертны, как я, вечно молоды и прекрасны, - сказал Альтамус. - Но скучно всегда пребывать в человеческом облике, и я для своих милых подруг придумал забаву: они по своей воле могут превращаться в разные прекрасные и восхитительные вещи, которые ласкают мой взгляд так же, как и их стройные тела. Знай, что мои жёны - не только те девушки, что порхают по залам и танцуют под звуки флейт, но и те, что отдыхают сейчас в обличьях изумительной красоты вещей, которых ты видел во дворце. Дочь Абуль-Дубана стала одной из них и пополнила мой гарем, хотя это и стоило мне таких ужасных волнений. Но я не жалею о случившемся, ибо готов претерпеть любые муки ради истинной красоты - воплощённой ли в изделии ювелира, в узоре ли на ткани или в чертах женского лица. А теперь, о Синдбад, в благодарность за моё чудесное возвращение ты можешь просить у меня всё, что пожелаешь. Я могу вернуть тебя в Багдад, сделать царём, подарить дворец, наполненный сокровищами, а могу, как некогда Абуль-Дубану, передать власть над джиннами и духами. Но в этом случае ты не должен употреблять свою волшебную силу во зло, иначе тебя постигнет его участь.

- О сиятельный владыка, - опускаясь на колени, сказал Синдбад. - Я всего лишь смертный, и, как все смертные, подвержен соблазну греха. Боюсь, что, управляя джиннами, я не смогу удержаться от необдуманного и несправедливого поступка. Поэтому прошу тебя только об одном: верни меня в Багдад и избавь мой город от злодея Зумдады ибн Джалиджиса. Меня пробирает дрожь при мысли о том, что он успел натворить за время моих скитаний.

- Друг мой, пусть это не беспокоит тебя, - сказал Альтамус. - Мне подвластны не только духи, но и стихии. Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на окна моего дворца. Все эти годы, что я отсутствовал, моя страна была погружена в сумерки бесконечно длящейся ночи. Но в ту минуту, когда я вернулся, на небосводе появилось солнце. Отныне ночь и день положенной им чередой будут сменять друг друга. Помимо ветров, морей, звёзд и солнца, мне подвластно и само время. Я сделаю так, что дни и месяцы, в течение которых ты странствовал, обернутся для тебя несколькими минутами, и ни твоя жена, ни твои слуги и друзья не заметят твоего отсутствия. А зловредный джинн снова окажется в сосуде, и на этот раз он будет погребён на дне самого глубокого и тёмного моря, откуда не вырвется никогда.

- Благодарю тебя, о могущественный царь, - Синдбад снова склонился в поклоне, а когда поднял голову, уже не увидел ни трона, ни прекрасного зала. Он словно плыл в облаках, и ему казалось, что он парит над бездной.

Мгла рассеялась так же внезапно, как и появилась, и он обнаружил себя в своём доме в Багдаде, в тот самый вечер, когда откупорил сосуд с жестоким джинном Зумдадой ибн Джалиджисом.

Пройдясь по комнате, где всё это произошло, удивлённый Синдбад вышел на лестницу, устланную красным ковром, и тут увидел своего двойника, торопливо поднимавшегося к комнате его жены.

Едва зловещий двойник взялся за дверную ручку, как какая-то сила отбросила его назад. Он скатился по ступеням и упал к ногам морехода, удивление которого возросло ещё больше: к коварному джинну вернулся его истинный звероподобный облик! Джинн захрипел, его лицо перекосила гримаса нестерпимой боли. Он забился в судорогах, при этом быстро уменьшаясь в размерах. Вскоре он съёжился до размеров пальца, и его хрип перешёл в писк. Откуда-то с потолка с грохотом упал золотой сосуд, подкатился к нему, и уродливого коротышку, несмотря на отчаянное сопротивление, втянуло в горлышко. Сосуд заткнула пробка, на пробке появилась колдовская печать. Всё это произошло на глазах поражённого Синдбада за считанные секунды. Сосуд подскочил, перевернулся в воздухе и со скоростью стрелы, пущенной из ассирийского лука, вылетел в распахнутое окно. Мореход подбежал к нему и вгляделся вдаль, но сосуд умчался так быстро, что его уже было не различить среди звёзд.

Синдбад долго стоял, глядя на город, на его огни, рассыпанные в темноте как светляки, на серебрящиеся под звёздами купола дворцов и мечетей, на многочисленные сады, в которых заливались соловьи, и думал о том, что бесполезно давать клятвы не покидать его больше, ибо всё в руках Аллаха.

А наутро к нему пришли его друзья-купцы и сообщили радостную весть: в порту Басры появились корабли, отправленные два года назад в страну Офир. Их трюмы ломятся от дорогих и редкостных товаров. Потом в комнату вошли слуги и повар Касим, которые внесли большое блюдо с зажаренной рыбой, купленной вчера на набережной. Кушанье все нашли восхитительным и сошлись на том, что ничего более вкусного им пробовать не приходилось. Затем, как повелось, начались разговоры о путешествиях и чудесах заморских стран.

Синдбад молчал, слушая друзей, и думал: а не приснилось ли ему его путешествие? Он ощупал палец, на котором носил кольцо Одноглазого, и обнаружил, что кольца нет. Должно быть, Альтамус пожелал оставить его у себя.

Он позвал повара и тихо спросил: находил ли он вчера что-нибудь в брюхе этой рыбы?

- Да, господин, - прошептал Касим. - Там был сосуд, который мы с Мустафой отдали тебе.

Синдбад кивком отпустил его и продолжал задумчиво слушать гостей. А когда те приступили с расспросами к нему самому, поведал им о происшествиях, случившихся с ним во время его предыдущих странствий. И ни слова не сказал о джинне Зумдаде ибн Джалиджисе, ифрите с носорожьей головой, Стране Мертвецов и великом царе Альтамусе, иначе бы его высмеяли как обманщика и лгуна.

Так исполнилось предсказание цыганки об удивительном восьмом путешествии Синдбада, о котором будет знать только он один.

"Приключения, фантастика" ╧5, 1994 г.

Отредактировано автором в 2017 г.