— Что-что, простите? — удивился Довесок.

— Это может оказаться труднее, чем вы дума­ете, — покачал головой Даргер. — Видите ли...

— Знаю, знаю. Белая Буря и Блистательный Первенец влюблены друг в друга. От сплетен не спрячешься, и, послав за вами, я первым делом рас­спросил слуг о последних новостях. Как бы то ни было, вы отыщете способ сделать Белую Бурю моей женой, или я убью вас обоих, а уж потом решу, последовать ли за вами в смерти. Все ясно?

— Яснее не бывает, — ответил Даргер. — Дайте подумать.

Он прикрыл глаза и помолчал несколько длин­ных томительных минут.

— Вы слишком рано поднялись с постели и так рьяно взялись за службу, что болезнь вернулась. По­нятно?

— Я хорошо себя чувствую.

— Это роль, которую вам нужно сыграть. Я устрою, чтобы с завтрашнего дня вас навещала Белая Буря. Не радуйтесь раньше времени. Она то­же будет играть роль, подчиняясь моим указаниям. Но у вас появится возможность повлиять на ее чув­ства.

— Мне поведать ей о своей любви?

— Нет, пока рано. Беседуйте с ней сдержанно: никакого хвастовства, никаких шуточек. Пусть все слова идут от чистого сердца. Позвольте ей потче­вать вас бульоном и прочей жижей. Попросите ее почитать что-нибудь из классики. Отлично подойдет Ли Шанъинь, у него все любовные поэмы трагиче­ские. Скажете, что это ваш любимый поэт. «Придет назавтра новая страсть — былая станет золой»[45]. Скажете, что это ваша любимая строчка из люби­мого стихотворения. Если она обратит внимание на возмутительность его стихов, объясните, что таким образом он выражал страсть к жене. Пусть она по­читает вам и другие поэмы, а также историческую прозу. Каждый раз, как речь будет заходить о люб­ви, отводите взгляд, словно один только вид Белой Бури невыносимо тяготит ваше сердце. Так, без единого слова, она постепенно поймет, что вы ее любите.

— Ты уверен? Белая Буря не самая проницательная женщина.

— Если она не разберется сама, я позабочусь о том, чтобы ей шепнули об этом на ушко. Предупреждаю, затея не простая и не быстрая. Преимущество на стороне противника, и он контролирует территорию, которую вы жаждете заполучить. Од­нако собранность и усердие — и мои подсказки — помогут вам побить многочисленные стратегические и тактические козыри царевича Блистательно­го Первенца.

Мощный Локомотив изменился в лице, но вы­говорил:

— Я сделаю все, как ты сказал.

— Тогда есть надежда.

На миг в глазах главкома вспыхнул былой ого­нек.

— Однако не могу не отметить, что ты оста­нешься во главе армии Тайного Императора, пока я буду изображать больного.

— Весьма досадно, согласен, — отозвался Дар­гер. — Но с этой ношей мне придется смириться.

— Как неважно все складывается, — пробурчал Довесок, когда он и Даргер покинули дом главко­ма. — Я... о, снова вы.

Царевич Блистательный Первенец поравнялся с ними и зашагал рядом.

— Я поджидал вас, — сказал он. — Похоже, я должен перед вами извиниться.

— В извинениях нет нужды, — пренебрежи­тельно отмахнулся Довесок. — Обиды забыты! Ерунда!

— Белая Буря не называла вас лжецами — это я так решил. Я никоим образом не хочу запятнать ее имя, ибо она исключительно добродетельная женщина. Она просто сказала, что обманом вы спо­собны добиться чего угодно. Так и есть: за что бы вы ни взялись, вам всегда сопутствует успех. Мне начинает казаться, что эта война скоро закончится и я смогу вернуться домой.

— Об этом вы и мечтали с самого начала, разве нет? — спросил Даргер. — Должно быть, вы счаст­ливы.

— Увы, когда я предложил Белой Буре перее­хать в Южные Ворота в качестве моей любовницы, она вовсе не обрадовалась. Сказала, что не может без дела — настоящего дела, а не такого, с которым справится любая девица легкого поведения. Конеч­но, это благородное стремление — быть главным императорским оружейником и помогать править воссоединенным Китаем. Если замысел Мощного Локомотива осуществится, мне кажется, я смог бы объяснить ей, почему нужно отказаться от... — Он оглянулся по сторонам и, явно решив, что не стоит откровенничать у всех на глазах, закончил: — ...та­кой высокой должности. Но она захочет, чтобы я остался в Севере при дворе императора. Она ни­когда не бывала в Южных Воротах весной и не понимает, чего просит. А я уже истосковался по дому. Пожизненное изгнание для меня все равно что смертный приговор.

— Почему бы вам на ней не жениться? — пред­ложил Даргер. — Для жены правителя важной ра­боты всегда в избытке. Чего стоят одни слуги, приглядывающие за вашими детьми, — их жизнь мож­но превратить в сущий ад.

— Мой отец этого не одобрит.

— Пренеприятная ситуация, друг мой. Но многие юноши женятся без отцовского благословения. С рождением внуков все разногласия обыч­но сходят на нет. Разве ваш отец в силах вам помешать?

— В конце концов, он царь.

— Ничего подобного. Если вы подыграете Мощ­ному Локомотиву, то даже после отказа от трона ваше положение будет выше отцовского. Ваш отец всего лишь наместник. А ведь император еще мо­жет поставить на его место вас.

Они приближались к площади Свободной Тор­говли. На улицах было не протолкнуться: горожане тащили узлы с тряпьем и толкали тележки с до­машним скарбом. Этих людей временно выселили из кварталов, прилегающих к воротам Гармонич­ного Общения, и вид у них был не самый доволь­ный, но возражений они не высказывали. Учитывая военное время, с ними обошлись не так уж плохо.

Царевич Блистательный Первенец задумчиво почесал голову и принял решение:

— Все ваши предложения никуда не годятся. Вы должны провернуть какой-нибудь из своих бесчест­ных трюков и, во-первых, сделать так, чтобы Мощ­ный Локомотив не смог втянуть меня в придвор­ные интриги на ближайшие годы, а во-вторых, убедить Белую Бурю после окончания войны по­корно вернуться со мной в Южные Ворота в роли любовницы.

Царевич умолк. Когда стало ясно, что продол­жения не последует, Даргер прочистил горло и про­изнес;

— По традиции на этой стадии переговоров следует предложить взятку.

— И немаленькую, — бросил Довесок. — Со­размерную безнадежности ситуации и трудности поставленной задачи.

— Ах, да. Я привык руководствоваться предан­ностью и патриотизмом и совсем позабыл, что иногда нужно нечто большее. Как насчет этого? Если вы сделаете, как я говорю, я не стану вас уби­вать. Это устроить совсем не трудно: я наследный монарх, и мои солдаты повинуются мне беспреко­словно. Если все откроется, меня в худшем случае отправят в изгнание, подальше от императорского двора. А именно об этом я и мечтаю. — Лицо ца­ревича озарила счастливая улыбка. — Видите? Я учусь думать, как вы.

Вечером, когда все выполнимые дела были за­кончены, а прочие отложены, Довесок поднялся на крышу башни Желтого Журавля, где, как и следо­вало ожидать, обнаружил Даргера Тот не сводил взгляда с реки. Перед городом скопилась целая фло­тилия лодок. Там, где несколько часов назад про­стирались лишь голые поля, вражеские солдаты возводили полотняный городок. В свете заходящего солнца палатки казались золотыми, а тени от них — фиолетовыми.

— Как они прекрасны! — воскликнул Даргер. — «...Караван судов торговых плыл среди небесных круч, приземлялись с ценным грузом лоцманы баг­ровых туч»[46]. Теннисон. Интересно, сошелся бы он с Ли Бо. Мне кажется, с Ду Фу у него больше общего.

— Дела поэтов подождут. Сегодня мы раздали кучу обещаний.

— Как же я сразу не догадался, что Мощный Локомотив неравнодушен к Белой Буре. Каждый раз в ее присутствии он превращался в невоспитан­ного грубияна, отпускал в ее сторону оскорбитель­ные шуточки — в общем, вел себя как школьник-переросток в период обострения.

— Мы что, волшебные джинны, исполняющие по три желания? Обри, мы уже пообещали Белой Буре, что заставим царевича Блистательного Пер­венца жениться на ней и осесть в Севере. Вдобавок мы только что, правда вынужденно, пообещали ца­ревичу, что Белая Буря покорно отправится с ним в Южные Ворота и удовольствуется ролью любов­ницы, хотя ни одному нормальному человеку такое и в голову не придет. Я не понимаю, как нам до­биться этих двух взаимоисключающих целей и од­новременно сделать так, чтобы Белая Буря влюби­лась в Мощного Локомотива.