Каюта капитана была погружена во мрак. Тяжелый дух, витавший в помещении давил на виски. Подобие тишины делало картину еще более мрачной. Тот бардак, в котором она часто пребывала, сейчас достигал своего апогея. Небольшое пространство, основную часть которого занимала неизвестно как пролезшая в двери широкая кровать. Столик завален всяческими объедками, тряпками, пустыми бутылками и бумагами. На полу же совсем нельзя было встать, не наткнувшись на какую-нибудь вещь или все ту же стеклянную пустую тару из-под выпивки.

– Капитан! – совсем молодой парень, лет восемнадцати, открыл дверь, впуская внутрь немного свежего – относительно каюты капитана – воздуха.

Мужчина лежал на краю кровати, лицом вниз, левая рука свесилась на пол. Рядом лежала опустошенная бутыль. Видимо, когда он уснул, та выпала у него из руки.

Люсьен МакСуинни приоткрыл один глаз.

В следующий миг в паренька полетела та самая бутылка из-под виски. Надо отдать пареньку должное, он по привычке успел увернуться. В последнее время капитан МакСуинни был до невозможности раздражителен, поэтому часто пил, как в последний раз.

– Капитан, мистер Питтс гуляет голышом по палубе и грозится прирезать вашу игуану, сэр!

Люсьен тут же проснулся и, как ни в чем не бывало, резко сел на кровати, с удивлением уставившись на молодого марсового.

– Буккетс, ты упился что ли? – хрипло спросил парнишку МакСуинни.

– Сами посмотрите! – тот весело улыбнулся и скрылся.

Люсьен почесал покрытый жесткой темной щетиной подбородок. Когда это Питтс вообще в последний раз вытворял такое непотребство? Что делать, даже звание квартирмейстера не убережет от тяжелой руки капитана, любившего порядок меж своих матросов. Пусть он и сам в последнее время частенько нарушал свой внутренний устав, но ему простительно, все же это для них всех тяжелое время. Растущая луна съедает их проклятые мозги.

Капитан накинул давно уже не белую рубашку и, похлопав по щекам, попытался привести себя хоть в какой-то вменяемый вид.

На палубе было все спокойно, и раздраженный тем, что ему пришлось подняться из-за какой-то шутки, Люсьен дал пинка подвернувшемуся Буккетсу.

– Две смены подряд, щенок! На марс! Еще раз и пойдешь кормить рыб! – прорычал он вдогонку улепетывающему пареньку.

– Не серчай на него, – лениво отозвался одетый и вменяемый Питтс, отходя от грот-мачты. – Это с моей подачи.

Медные волосы высокого и худощавого квартирмейстера, занимающего и должность боцмана, как всегда были забраны черной лентой. Редкий локон выбивался из прически. Загорелое лицо было расслабленным и имело вид весьма прозаичный. Яркие зеленые глаза смотрели на этот мир ястребом. Солнце нещадно пекло макушку, а он все равно не пренебрег жилетом. Впрочем, жилет был хорошим. Темно-синий с множеством пуговиц, без единой дыры сидел по фигуре англичанину. На вид ему было не больше тридцати, но Люсьену иногда казалось, что друг стар, как его приказавший долго жить дед.

– Питтс, какого хрена?

– Ты долго дрыхнешь, Люс, – мужчина пожал плечами. – Середина дня, а ты храпишь в своей далеко не свежей каюте.

Только этому рыжему прохвосту Люсьен позволял так разговаривать с собой. Питтс может быть резким, но всегда по делу. И друг он хороший, проверенный десятками лет.

– Знаю, – скривился МакСуинни. – Эта хрень меня мучает. Тебе ли не знать.

Рыжий не ответил, а только посмотрел на размытую линию горизонта.

Мимо них нетвердой походкой, напевая пошлую песенку, прошел мужчина. Такой худой, что кости можно было спокойно пересчитать.

– Дик, ты почему не на вахте? – голос капитана мог одним своим звучанием навести ужас на матросов.

Пьяница остановился и икнул.

– Да, тама эта... Буккетс заступил. Ну, я эта... Решил, – мужчина опасливо потряс маленькой кожаной фляжкой.

Капитан махнул на него рукой. Потом разберется.

– Я слышал тебя этой ночью, – тихо сказал квартирмейстер капитану, чтобы никто из матросов не мог услышать. – Думаю, тебе нужна помощь. Ты сильнее всех...

– Замолчи, Питтс, – раздраженно бросил Люс. – Сам разберусь.

Друг вновь ничего не ответил, прекрасно все понимая.

– Где Джулиан, Питтс? – Люсьен сурово взглянул на друга.

Тот улыбнулся.

– Кто?

– Игуана, придурок!

***

Солнце уже пошло к горизонту, когда над кораблем пронесся звонкий голос Буккетса с фок-марса:

– Капитан! Контргалс на десять часов! Бриг. Флаг постиндийской торговой компании!

Капитан хмыкнул. Глазастый этот Буккетс. Хотя не от природы он такой дальнозоркий.

Марсовой идущего навстречу брига, небось, даже еще не разглядел их.

– Что встали, псы позорные?! Всех наверх! – загорланил Люсьен.

Пусть они на порядок сильнее обычных людей, но это еще не значит, что торговое судно не способно уйти от них или дать хороший залп. Тем паче бриг супротив брига – дело тяжелое, пусть и выполнимое. Люс был опытным корсаром, впрочем, как и сотни загубленных его командой душ, ушедших в лапы морского дьявола.

***

На судне нет места размышлениям. Капитан – бог и его приказы не оспариваются. Сомнениям они тоже не должны подвергаться. Каждый это знает. Капитан – мозг корабля, в то время как все остальные  – его органы. Судно – один целый организм. А у корсарского брига "Калипсо" это еще и очень быстрый, мощный, не уступающий другим организм. Вместо положенного минимума – пятьдесят человек, команда состояла из тридцати бравых ребят. Некоторые были способны с невероятной быстротой расправляться с приказами. На паруса хватало и пяти самых быстрых и мощных мужчин. Со стороны могло показаться, что корабль, как по волшебству, одновременно поворачивает всеми парусами за пару минут. Людей, проделывающих такую титаническую работу, просто не было видно – так быстро они двигались. Самые зоркие – шестеро человек – были марсовыми, старший марсовой мог разглядеть принадлежность судна и посчитать точное количество парусов, идущего на самом его горизонте. Именно поэтому «Калипсо» и стала основной головной болью всех компаний Карибского моря. Корабль был неуловим, а матросы – неубиваемы.

Однако команда торгового брига оказалась довольно острозубой. Матросы дрались, как дьяволы, даже в тот момент, когда уже было понятно, что для их суденышка все кончено.

Люсьен крепко сжимал в руках рукоять любимого палаша. Ему нравилось это – бой. Этим он жил. Клинок в его руке любил окрашиваться в багровый цвет человеческой жизни.

Макушка Питтса ярким пятном мелькала где-то рядом. Тот вообще был зверем. Даже сам капитан несколько раз подумал бы, прежде чем затевать с ним драку.

Тут взгляд капитана зацепился за что-то необычное среди толпы. Между грозных и потных мужчин, среди хаоса и кровавых брызг пластично лавировала молодая девушка. Темные волосы растрепались. Она сражалась, как тигрица.

Вогнав палаш в глотку какому-то парню, Люсьен тут же направился к девице, чтобы проверить, из чего та сделана.

Шпага и палаш встретились металлическим звоном. Он поймал гордый взгляд девушки и хищно оскалился, обнажая заострившиеся зубы. В глазах его зажглось пламя, и изумрудная радужка изменила свой цвет.

Какая добыча! Будет кому скрасить его одинокие ночи до Тортуги. Тельце ее двигалось так плавно, словно у кошки. Странно, что она не шла ни в какое сравнение с сухопутными девками. Самая красивая из них все равно да имела пару черных зубов или отвратительно желтую улыбку, а тут необыкновенно белозубая попалась. Да и тело не выглядело ни худым, ни полным, а мягким в нужных местах. Как интересно!