Дмитрий понял, что сестра в спешном порядке собирает силы, готовя против него психологическую атаку. За какой-нибудь час она всполошила всю свою «бандочку»: Жора ей, оказывается, уже звонил, Инга явилась собственной персоной. Ну и что ж, это даже к лучшему, он и сам давно хотел поговорить с Ингой, но все не было времени. А сегодня Катя допоздна дежурит, да и вечер пошел как-то кувырком из-за глупенькой сестрицы.

— Позови ее к телефону, — попросил Дмитрий.

Взявшая трубку Инга, видимо, показывая, что она в хорошем настроении, дурашливо протянула:

— Я на про-о-воде…

— Знаешь что, — по-деловому сказал ей Дмитрий, — выходи сейчас на улицу, поверни направо и шагай, пока не упрешься в ресторан. Там я буду тебя ждать.

— О-о, это для меня столь неожиданно, к тому же я в скромном наряде… — как-то неопределенно ответила Инга, которой (Дмитрий слышал) что-то шептала сестра. — Но я не смею отказываться, так оригинально меня еще никто не приглашал в кабак.

Минут через двадцать Дмитрий, щурясь от низкого солнца, которое на исходе дня освещало все окна и стеклянные двери ресторана, стоял у его входа и поглядывал в ту сторону, откуда должна появиться Инга. В этот теплый летний вечер мало находилось охотников забиваться в душный прокуренный зал, а потому и возле ресторана и на самой улице было тихо и безлюдно. Лишь из огромного дома со множеством подъездов, который все называли «Шанхаем», изредка кто-нибудь выходил, направляясь к троллейбусной остановке. Вскоре из-за угла «Шанхая» вынырнула Инга в дымчато-синем джинсовом платье, из-под воротника которого выглядывала белая водолазка. На груди у нее висел на цепочке старинный кулон, в котором огнем горел бриллиант.

— А места свободные есть? — спросила Инга и, протягивая ему согнутую в запястье руку, подняла ее так высоко, что хочешь не хочешь, а поцелуешь.

— Я туда еще не заглядывал, но думаю, должны быть в такую жару, — сказал Дмитрий, пропуская ее вперед.

Они миновали швейцара, скучавшего у голых вешалок, поднялись на второй этаж, вошли в зал, где и в самом деле народу было мало и добрая половина мест пустовала. Окинув взглядом просторный зал, Инга капризно передернула плечами, видно, недовольная скромным его убранством, и выбрала стол у самого простенка, куда не доставало бившее в окна солнце.

— Поколдуй, пожалуйста, — пододвигая ей меню, сказал Дмитрий.

— Я и так знаю, что тут ничего не может быть приличного, — нехотя раскрывая меню, поморщилась Инга.

— Надо полагать, ты нацелилась на устрицы?..

— Признаюсь, не отказалась бы… А что мы будем хлестать? Как это говорят мужики: в такую жару пить водку стаканами — с большим удовольствием!..

— Хорошо, пусть будет водка… хотя я и коньяк не бракую.

— Нынешний коньяк тебе не по карману, — сказала Инга и, прикуривая, стрельнула крохотным пистолетом-зажигалкой. — Впрочем, может быть, я ошибаюсь. В последнее время о твоей персоне в нашем институте ведут любопытные речи…

— Что же там обо мне говорят, интересно? — насторожился Дмитрий.

— Не пугайся, речи о тебе ведут похвальные… Волшебник скальпеля, будущий светило хирургии, человек с электронными руками… И все в таком духе. А еще говорят, будто ты какого-то тракториста с того света вернул. Это в академии идет такой слух, папа сказал. Насчет тракториста толковал еще и Жора… А что там в самом деле с этим несчастным?..

— Ничего особенного. Просто никто не брался его оперировать, ну а я рискнул, и риск оказался удачным. Мой подопечный уже поднялся на ноги, бегает по парку, как молодой олень. Недели через две хочу его выписывать. Парень весь исстрадался по матери, по дому, по своему «Кировцу»…

Официантка принесла им холодную закуску, водку, три бутылки «Боржоми». И спросила, чем заменить лангет, который уже кончился.

— Я так и знала, у вас чего-нибудь не хватит, — фыркнула недовольно Инга.

— Вы можете заказать другое блюдо, выбор у нас большой. Есть горячая осетрина, котлета по-киевски, цыплята-табака, бифштекс натуральный… — перечисляла официантка.

— Давай возьмем рыбу, — предложил Дмитрий. — В ней все-таки фосфор.

— Ладно, пускай будет рыба, — согласилась Инга.

Наполнив рюмки и налив в фужеры минеральной воды, Дмитрий уже хотел было предложить тост, но тут Инга вдруг спросила:

— А Жора говорит, что ты будто бы рисковал вслепую. К тебе всего лишь пришла случайная удача. Это правда?..

— Скажи, какой риск бывает зрячим? Хотя я делал это по убеждению, не сомневался в удаче, но я не мог ее гарантировать… Бывает так, что человек обречен, и он знает это, падает духом, не верит уже ни богу, ни черту и ждет покорно смерти. Конечно, такой при подобной операции едва ли выживет. Хотя я и в этом случае, пожалуй, стоял бы за операцию, если без нее человеку осталось жить не больше месяца. С Чижовым было несколько иначе, он, напротив, верил в операцию больше, чем в бога, но, зная характер его болезни, хирурги не шли на риск, что стало известно, к несчастью, ему. Это разом парализовало волю Чижова, отняло у него последние силы. А когда я твердо сказал, что буду его оперировать, он заплакал и все пытался поцеловать мне руки. Именно в эту минуту я и поверил: он будет жить.

— Вот ты какой, оказывается!.. — удивилась Инга и подняла рюмку. — Давай выпьем за Чижова, который не подвел твою интуицию. Пусть ему сейчас легко икнется…

— За этого парня с удовольствием, — сказал Дмитрий и одним залпом выпил рюмку.

Потом они пили без тостов, часто курили, вели речи о разном, перескакивая с одного на другое, что присуще захмелевшим людям, и были, казалось, веселые и беззаботные, пока Инга неожиданно не оборвала на середине свой рассказ о поездке в Англию и, нервно облизывая крашеные губы, не спросила:

— А ты, говорят, невесту новую завел?.. Это что, правда?..

Дмитрий, щадя самолюбие Инги, молчал, не хотелось ему говорить ей открыто, что это правда. Но Ингу, в глазах которой уже метались шальные огоньки от выпитой водки, не устраивало его безмолвие, и она насмешливо-язвительно воскликнула:

— Какое непостоянство!.. Отчего же меня разлюбил?.. Неужто я женщина плоха?.. Али за одну ночь не разобрал?..

— Инга, к чему нам играть в жмурки?.. — сказал Дмитрий и закурил новую сигарету. — Ты серьезный человек, а говоришь…

— У серьезных людей, к твоему сведению, тоже дети родятся, — печально вздохнула Инга.

— Выходит, ты и в самом деле?.. — озабоченно спросил Дмитрий, начиная уже верить, что она действительно ждет ребенка.

Инга долго и испытующе глядела ему прямо в глаза.

— А как ты думаешь?.. — наконец сказала она.

— Право, я не знаю… Впервые услышал это от Жоры, но не очень ему поверил… А если такое дело, я от ребенка не отказываюсь…

— Но жениться на тебе не собираюсь, — перебила его Инга. — Это ты хочешь сказать?.. Что ж, вполне благородно… По-твоему, я, дочь членкора, должна стать матерью-одиночкой, как какая-нибудь простая фабричная девчонка, бедная и несчастная… Нет, Дмитрий Тимофеевич, пускай в подоле приносит твоя девица из парикмахерской, ей это больше подходит.

— Откуда тебе знать, что ей подходит, а что нет!.. — побледнел оскорбленный за Катю Дмитрий.

— А все они, девицы такого рода, шлюхи известные! — нарочито громко и с вызовом сказала Инга.

Подошедшая к ним официантка заметила, что у них назревает скандал, молча поставила на стол горячую осетрину и тут же хотела уйти, но Дмитрий ее задержал. У него теперь пропало всякое желание сидеть в этом душном зале да еще слушать, как Инга унижает Катю, и он попросил официантку немедленно принести счет.

— Что ты вдруг заторопился?.. — встревожилась Инга, которая любила сидеть в ресторанах до самого закрытия. — Не бойся, я не ударюсь в слезы, не стану тебя упрекать… Это не в моем характере, плакать я не приучена… А ты еще не раз пожалеешь, что так поступил со мной… Да, да, попомни мое слово!.. Пока счастье впереди тебя всегда бежало, а теперь будет наоборот…

— Это ты на картах нагадала?.. — с беспечностью подвыпившего человека спросил Дмитрий и глянул на часы. Скоро Катя, подумалось ему, должна возвращаться с дежурства, и он пойдет ее встречать.