— Угощайся турецкими сладостями, — мужчина сжал алые губы в тонкую линию, причмокнув. Длинные пальцы погладили бок кружки с горячим чаем.
В корзине лежала пахлава, конфеты из нуги и мое любимое лакомство — рахат-лукум.
— Ты же любишь рахат-лукум? — спросил он.
— Возможно, — процедила сквозь зубы я. Эдвард словно читал мысли. И такие предположения могли пощекотать нервишки, но гипнотизирующий голос действовал как успокаивающий наркотик. И те странности, которые подмечали глаза, разум не воспринимал, считая их нормальными.
— Я хотела кое-что спросить у мисс Розали по поводу медальона с розой, который прислали в музей. Надпись на обороте. Я не смогла её перевести. На каком языке она написана?
Взгляд Эдварда, наконец, немного потеплел. Он подлил горячий напиток из пузатого чайника в мою кружку и произнес:
— Такого языка не существует. Пей чай, пока не остыл.
Мужчина очень медленно положил руки на колени и сжал пальцы. Он будто боролся сам с собой. Но мое кричащее об опасности сознание, оказалось в ловушке чар Эдварда.
Треск поленьев в камине усилился. В голове загудело. Но я старалась не показывать, что чувствую себя не вполне здоровой.
— Это семейная реликвия? — спросила и послушно сделала глоток.
— Медальон принадлежал моему предку. Очень давно. Украшение сделала одна девушка по имени Лея, которая была сильно в него влюблена. Эта надпись… Возьми медальон в руку.
— Как ты узнал, что он со мной? — я достала кулон из нагрудного кармана.
— Я не знал, — возразил Каллен. — Всего лишь предположил.
Серебряное украшение заблестело в бликах огня. Бутон ожил и распустился, как во сне. Мои глаза расширились от удивления. Но стоило моргнуть, как видение исчезло.
— Надпись гласит: «Ты проклятье моего сердца», — продолжил мужчина.
— Какое странное признание в любви, — поразилась я. — Даже жутко.
— Дело в том, что предок не отвечал взаимностью этой девушке. Он уже был помолвлен. Тогда она разозлилась и заколдовала медальон.
— Заколдовала?
— Надпись сделана на ведьмовском языке. Буквы не имеют значения. Только смысл, который в них вкладывается. И прочитать надпись сможет лишь ведьма, но не с помощью глаз, а сквозь костер, который разведет магической силой.
Я внимательно слушала историю и пила чай.
— Индейская колдунья прибегла к хитрости. Она познакомилась с невестой молодого человека и продала ей медальон, уверив, что в нем сокрыта сильная магия, которая охраняет влюбленных. Невеста поверила и надела медальон на шею любимого в брачную ночь.
Мужчина закрыл глаза, будто вспоминая:
— Она тихо мурлыкала колыбельную. Гладила его по волосам. Они были так счастливы, молоды, красивы.
— Что же было дальше? — в нетерпении спросила я. Голос Каллена заставлял прочувствовать всю боль, которую испытали влюбленные.
— Дальше все было очень печально. Этот медальон обладал силой проклятья. Предок превратился в страшного демона ночи.
— А невеста? — История так растрогала меня, что слезы выступили на глазах. В ярких языках пламени рассказ оживал.
— Невеста погибла от рук жениха. Он не смог контролировать темную силу, которая завладела им, и убил любимую. Она стала его первой жертвой. Обезумев от горя, несчастный жених погубил половину индейской деревни, стремясь найти колдунью. Тогда Лея сама пришла к нему. Осознав, что сделала, девушка решила избавить мир от чудовища. Но колдовство, которое она сотворила, было невозможно разрушить. Потому что вмешалась другая магия, более древняя. Ведь именно руки любимой женщины надели медальон на демона, а её кровь сделала его бессмертным. Убийство любимого человека — плата за бессмертие. Предок напал на колдунью, прежде чем та смогла защититься. Но перед смертью Лея успела сделать кое-что еще. Она замуровала демона в его поместье, чтобы он никогда не смог выйти из него.
— В этом поместье? — ужаснулась я, отхлебывая чай.
— В этом, — подтвердил Эдвард.
Я снова скептически посмотрела на собеседника.
— И что случилось с демоном? Куда он пропал?
В помещении стало жарко. То ли от чая, то ли от беседы.
— Он все еще здесь, — хрипло произнес мужчина.
Зловещую тишину нарушал треск поленьев в камине и внезапный бой старинных часов. Бом. Бом. Бом…
Я все еще держала чашку в руках, пока Эдвард хищно смотрел на меня.
Бом. Бом. Бом…
В черных глазах отражался дьявольский блеск, предупреждающий об опасности.
Бом. Бом. Бом…
Сомневаясь в своем здравом рассудке, я готова была поставить тысячу долларов на то, что Каллен и есть тот самый демон.
Бом. Бом. Бом…
— Сколько раз пробили часы? — воскликнула я, понимая, что сейчас никак не может быть полночь.
— Дом потихоньку просыпается, Изабелла. Ты пришла ко мне спустя двести лет, и теперь все изменится, — он, наконец, перестал сжимать алые губы, и я увидела острые клыки.
— Пришла? Двести лет? — повторила я, ничего не понимая.
Голова закружилась. Почти пустая кружка выпала из рук и покатилась по паркету.
— Вот ты и дома, любимая.
— Уууу у-у, уууу у-у.
Просторная комната, поделенная на будуар и спальню с помощью ширмы в китайском стиле, окружала меня, когда я открыла глаза. На стенах обои из плотной бумаги с орнаментом. Мебель в стиле ампир с позолоченными резными деталями. Большое зеркало в полный рост, заточенное в широкую раму на изогнутых ножках. Письменный стол, банкетка у окна, шкаф, комод, стулья — обстановка говорила о том, что я все еще в особняке.
В теле больше не было тяжести. После сна я чувствовала себя иначе — легкой, невесомой. Со мной явно был не порядок. Но самое странное, что в голове кружили тысячи воспоминаний, которые казались не моими. Я не могла их структурировать, расставить по порядку. Все смешалось как в водовороте. Зато четко вспомнила сон, в котором Эдвард звал меня. Теперь я точно знала, что это был он. И песня, которую слышала в музее и дома, — моя песня. Я её пела на каком-то странном языке. Очень-очень давно.
— Тебе уже лучше? — справа от меня сидел Эдвард. Его мертвенно-бледные руки покоились на коленях.
— Что со мной происходит? — спросила я, пытаясь встать с кровати. Но две веревки выплыли из рук демона и закружили вокруг моих запястий, привязывая к железному изголовью кровати.
