— Разве?! Я совсем не заметила, — ответила я, ругая себя за грубость. Больное воображение — не повод грубить незнакомому человеку.

Брат Розали провел сквозь длинный коридор в левое крыло здания в уютную гостиную. Если холл и фасад здания выглядели заброшенными, то эта комната казалась уютной и обжитой. Стены обшиты панелями из темно-красного дерева в английском стиле. Тканевые обои, — сейчас такие делают только на заказ, — в широкую полоску с красным кантом покрывали оставшуюся часть стен. Меня поразил подбор мебели из разных эпох и стилей: антикварный стол в стиле рококо из белого ореха с бронзовыми ручками, вазы из тончайшего фарфора, навскидку из эпохи династии Минь, мягкие кресла из массива дуба, обитые зеленым плюшем, огромный камин, украшенный статуями горгулий с разинутыми пастями. Будто в последний миг своей жизни, прежде чем стать каменными, они кричали от ужаса. За спинами горгулий горел огонь, наполняя комнату теплом. Высокие окна украшали тяжелые фестонные шторы из красной шерстяной ткани.

Пока рассматривала интересные антикварные предметы, мужчина застыл у стены. Я с облегчением вздохнула, увидев, что ноги у него все-таки есть. Но это не меняло ощущения нереальности происходящего. В его глазах отражалось пламя камина; маленькие дьявольские огоньки зловеще бегали в темных зрачках. Только сейчас обратила внимание на одежду: черный длинный бархатный сюртук с рядом пуговиц, который был моден в конце восемнадцатого века. Высокий заостренный воротник белой рубашки полностью закрывал шею. Жилет из плотной болотной ткани и широкий атласный галстук. Изящные бледные пальцы покоились на спинке высокого кресла. И сам он казался мертвенно-бледным в свете огня.

«Как живой покойник», — подумалось мне. Что-то знакомое было в его чертах: высокий лоб, прямой нос, темно-коричневые волосы, алые губы, слишком яркие для мужчины.

— Могу я…

— Эдвард Энтони Мейсен Каллен, — представился мужчина, не дав завершить вопрос. А спросить я хотела как раз имя.

— Очень приятно, Эдвард Энтони Мейсен Каллен, — ответила я и улыбнулась через силу. Лицо мужчины исказила болезненная гримаса, и он отвернулся. Захотелось перекреститься, но я сдержалась.

— Мы можем сообщить мисс Розали обо мне? Мой телефон не ловит сеть. Хотелось бы знать, как скоро она вернется.

— К сожалению, буря повредила и телефонную связь тоже. — Волшебный голос послал волну спокойствия. — Остается только ждать. Я как раз собирался пить чай. Составишь мне компанию? — Он указал на серебряный поднос, на котором стоял небольшой пузатый чайник, две изящные чашки и корзина со сладостями.

— Сначала хотелось бы уладить дела, — настаивала я. Но чем больше Эдвард говорил, тем спокойнее мне становилось. Страх потихоньку отпускал, уступая место любознательности. Дружелюбность и обходительность Эдварда усыпляла бдительность.

— Не стоит волноваться. Розали обещала вернуться в течение часа. Позволь, я возьму верхнюю одежду. Прошу, останься со мной.

Мне действительно перехотелось дожидаться Розали в машине. Мелодичный голос сделал свое дело. Я расстегнула пальто. К тому же Эдвард выглядел таким худым и болезненным, будто вот-вот упадет и потеряет сознание. Вряд ли он сможет причинить мне вред. Внезапно, я даже обрадовалась, что все так случилось. Можно выведать — что еще интересного есть у Калленов для выставки в музее. Также меня интересовала история медальона.

Расположившись в удобном кресле, я не отрывала взгляда от мужчины, разливающего чай, и гадала — сколько ему лет. Сначала показалось, что он совсем подросток. Возможно семнадцатилетний. Но сейчас, при близком рассмотрении, Эдвард казался старше.

Впалые щеки и мертвенная бледность кожи наводили на мысль о болезненности брата Розали. А вот его одежда… Тут паника вернулась, когда я предположила, что возможно он болен сумасшествием. Поэтому Розали и заперла брата в разрушенном особняке.

— Твой чай, — произнес Эдвард, прерывая мои размышления.

— Спасибо, — прошептала я, не зная как себя вести.

Мы смотрели друг на друга неотрывно. Не только я с интересом разглядывала собеседника, но и он меня. Хмурый взгляд темных глаз скользил по моему лицу, волосам, рукам. Я почти чувствовала его физически, будто Эдвард водил рукой.

— Здесь очень много старинных вещей, — произнесла я, чтобы избавиться от давящей тишины и прогнать тысячи мыслей, раздирающих взбудораженный мозг. Только в разговоре можно понять — сумасшедший Эдвард или нет.

— Моя семья собирала антиквариат годами. Мы очень любим все старинное, ценное, необычное, редкое. Очень редкое. Ты же понимаешь, о чем я говорю?

— Я?

— Разве сотрудникам музея не свойственны эти качества? Прикоснуться к истории — бесценные ощущения.

— Ну да, ну да, — согласилась я, понимая, что веду себя куда страннее, чем Эдвард.

— У тебя есть ко мне вопросы, — утвердительно произнес Каллен. — Я с удовольствием на них отвечу.

— Твой сюртук, — выпалила я. Мне чертовски хотелось услышать причину, почему этот «Эдвард Энтони кто-то там еще» не в джинсах, как все нормальные люди.

— Ах, это… — розовые губы расползлись в натянутой улыбке, не обнажая зубов, словно он намеренно не открывал рта. — В поместье на Рождество планируется тематическая вечеринка. Я подбирал себе костюм, когда ты приехала. Надеюсь, что погода не испортит планов, и гости доберутся в особняк без трудностей.

 — Только указатели поставьте в лесу. А то потом будете искать своих гостей с собаками, — ответила я, расценивая объяснение мужчины как вполне логичное. — Большое спасибо, что прислали коллекцию для выставки. Она вызвала оживленный интерес у ценителей искусства. Все билеты на открытие уже раскуплены.

— Это мелочи. Не может такая красота вечно пылиться в стенах старого дома.

Брат Розали казался нормальным, без признаков чудачества. И если бы еще не его кожа с синим оттенком, то я бы даже назвала его привлекательным. Хотя нет. Красивым и… благородным. Было в нем что-то такое притягательное и аристократическое.

Я окончательно расслабилась и сделала глоток ароматного чая из белой кружки с золотым ободком. Голова вмиг потяжелела. Ноги налились свинцом. Только сейчас поняла, насколько замерзла и устала, убегая от летучих мышей. Теплая комната и горячий чай согревали.

— По пути к особняку я видела стаю летучих мышей. Разве они здесь водятся?

— Летучие мыши зимой спят. Это был всего лишь ветер и снег. Ты, верно, устала с дороги, вот и почудилось.

«Мне столько всего почудилось», — подумала я.

— Наверху имеются свободные комнаты, где можно немного отдохнуть.

— Спасибо, но от этого точно откажусь. — Последнее, чего бы мне хотелось, — это уснуть в старинном особняке, где кроме меня и «покойника Эдварда Каллена» никого нет.