— Не думаю, — Энесс чуть понизила голос, чтобы, не приведи случай, мефрау и менэйры за соседним столиком не услышали, что речь идёт о наркотиках. — Это началось задолго до нового поклонника, и Рине была не одинока в своём… увлечении среди актёрской братии.

Ещё бы, судя по голосу Глории в телефонной трубке, эта тема была для неё болезненной. Но судить театральную диву не входило в приоритеты Энесс.

— Есть некий человек… Рёзель. Не знаю, фамилия это или прозвище, но Глория сказала, что его можно отыскать здесь. Теперь понимаешь, почему я решила попросить о помощи? Почему не пошла сразу в полицию или ДМБ?

«Особенно в ДМБ…» Энесс мысленно скривилась, представив лицо Ван дер Гасса, когда он услышит её предположения, не подкреплённые доказательствами, и все теории, шитые белыми нитками. Нет уж, лучше попробует сама. И сама же будет отвечать за ошибки. Как она справедливо посчитала, отрицательный результат — тоже результат.

— Как ты предлагаешь его искать? — на вопрос он так и не ответил, но на душе отчего-то полегчало. Будто заведомо Никлас принял её условия. — Ходить по округе и спрашивать «а нет ли у вас порошка, милейший?»

— Тс-с, — шикнула она, заметив приближающегося с подносом официанта.

Вот теперь-то настало время «журналистских штучек». Дождавшись, пока тарелки с дымящейся рыбой займут свои законные места, она легко и будто невзначай коснулась белоснежного манжета.

— Благодарю вас, всё выглядит просто потрясающе. Права была подруга, что так настойчиво рекомендовала мне ваше заведение, — говорить быстро и смущать людей искренней улыбкой она умела как никто другой. — Она бывала здесь так часто, ну просто постоянный посетитель, вы наверняка её помните.

— Возможно, мефрау. У нас каждый день бывают сотни клиентов.

— Но Катарине — особенная! — она лукаво подмигнула. — Такую красавицу не просто забудешь. Если вы вдруг любите искусство, то могли видеть её на сцене в «Маленстаде». Потрясающий талант!..

Разошедшись, Энесс готова была поклясться, что официант вот-вот поддакнёт, пока не вмешался Никлас. Достав из кармана рубашки фотокарточку, он буквально сунул её под нос бедняге.

— Моя спутница всего лишь хотела спросить: видели здесь эту мефрау?

Тот перевёл обескураженный взгляд и замялся:

— Может быть… Я, правда, не помню. Простите, меня ждут другие заказы…

— Доволен? — она отодвинула блюдо, звякнув им о край бокала. — Зачем было вмешиваться, да ещё и с этим…

— Сэкономил время, — спрятав фотографию, он ковырял котлеты тупым ножом. И почему-то эти простые движения показались ей столь отталкивающими, что захотелось крепко зажмуриться. А ещё лучше — заткнуть уши, чтобы не слышать металлического скрипа и доносящейся из граммофона музыки.

— Сейчас вернусь, — бросила Энесс, поднимаясь из-за стола, и, не услышав ответа, двинулась через просторный зал к уборной.

Публика в выходной вечер подобралась пёстрая: от степенно беседующих за чашкой кофе господ до шумной молодёжи, отмечавшей торжество. Сама «Бригантина» была этаким переходным звеном — уже не простое кафе, но ещё не бьющая по глазам роскошь, на которую хватает денег только у толстосумов. Картины на стенах, написанные мастерами авангарда, увитые комнатным плющом перегородки и слегка приглушённый свет — всё это создавало атмосферу если не праздника, то уюта уж точно.

…Вода, правда, в умывальнике текла ледяная, и в приоткрытое окно под потолком задувал стылый мартовский ветер, поэтому задерживаться в дамской комнате она не стала. Энесс смутило лишь одно: мужские голоса и глухая перебранка за дверью, там, где начинался короткий коридор, ведущий к чёрному входу.

Слов она не улавливала, но это заставило журналистку теснее прижаться к косяку. Благо, кроме неё в уборной никого не было.

Голоса, меж тем, стали громче, а затем враз оборвались — к вящему разочарованию Энесс. Распахнувшаяся дверь едва не припечатала её по носу, а вошедшая девица бросила недоуменный взгляд. Ну и пусть, оправдываться и придумывать что-то на ходу она не собиралась.

Выскользнув за дверь, Энесс не стала возвращаться в зал. Вместо этого свернула в злополучный коридор. Осторожно, стараясь не выдать себя стуком каблуков, прошагала до поворота и остановилась у загораживающей проход этажерки. Здесь, в небольшом тупичке, собрались некрашеные столы и сломанные стулья, что таращились в тёмный потолок провалами на месте недостающих ножек. На одном таком, удерживаясь каким-то чудом, сидел средних лет мужчина. Куда делся его собеседник, Энесс понять не успела — тот наконец поднял глаза.

— Заблудились, мефрау? — слащавую улыбку портили два выбитых передних зуба. Они же являлись причиной тому, что менэйр шепелявил.

От глаз журналистки не укрылось и то, что он поспешил опустить в карман пиджака несколько мятых купюр.

— Пока не уверена, — уклончиво ответила она. — Думала, может быть, вы знаете, где мне найти менэйра Рёзеля.

Если лицо мужчины и изменилось, то всего на миг, когда губы тронула кривая усмешка.

— А что за дело у тебя к нему, красавица?

— Поговорить хотела… О клиентах, — тщательно подбирая слова, она очень надеялась, что ему известно хоть что-нибудь. Иначе выйдет, что ниточка завела её в тупик.

Рёзель — а она теперь не сомневалась, что это он — глянул на неё оценивающе, будто прикидывая, насколько девица достойна доверия по пятибалльной шкале.

— Я, знаешь ли, не привык разглашать. Их личные дела меня не касаются. А те, что касаются, остаются в тени, потому что это выгодно всем, — он хмыкнул, поднимаясь со стула. — Я как клятый доктор, у которого врачебная тайна, мефрау.

— Даже если пациента уже нет? — спросила Энесс и сама ужаснулась, как безразлично прозвучал вопрос.

— Вот теперь ты начинаешь пугать старину Рёзеля. Шла бы ты себе, мефрау. Мне сказать нечего, я человек сторонний и за клиентов не в ответе. А не захочешь, так я сам уйду, я не гордый.

— Слышали о том, что Катарине Йонссен пропала? — загородив проход, Энесс вцепилась рукой в несчастную этажерку. — Да бросьте, об этом весь город судачит.

— Я что, под подозрением? — Рёзель осклабился, но напролом не пошёл. Ждал. — Ничего-то вы, мефрау, не докажете. А без того — о чём разговор?

— Я не докажу, а вот волшебник, умеющий читать мысли… — всё, чего ей хотелось, так это прижать дилера к стенке, но на подобную реакцию Энесс не рассчитывала. Не успела она договорить, как стул, посланный точным пинком, врезался в клятую этажерку, и та рухнула на журналистку сверху.

Благо, голову успела прикрыть, но по плечу приложило неплохо. Невольно вскрикнув, Энесс отлетела к стене, не в силах задержать Рёзеля, который ускользнул через заднюю дверь.

Выругавшись сквозь зубы, она услышала, как по коридору приближаются шаги. Ещё не хватало, чтобы кто-нибудь из персонала застал её здесь и заставил платить за учинённый погром. Выскользнув из-под мебельных завалов, она выбежала на крыльцо и успела разглядеть тень, мелькнувшую в проулке.

Дыхание застряло в горле, сорванное морозным ветром, и рой взметнувшихся снежинок осел на зелёном платье. Если бы не эта досадная мелочь, она рванула бы за беглецом прямо сейчас. Пальцы невольно сжались в кулаки, а острый каблук с треском вошёл в ледяную корочку крыльца. Сейчас ей не помешало бы прихватить с собой Никласа.

Или хотя бы пальто.

— Думаешь, он здесь?

Трухлявая дверь хлопнула за спиной, и Энесс поёжилась. Тёмная парадная встретила их унылым видом обшарпанных стен и запахом гнили. Сразу видно, что дом построен задолго до войны, и к настоящему моменту большинство жильцов предпочли съехать, оставив после себя лишь мусор и заколоченные окна.

— Тот тип выглядел не слишком уверенным, — Никлас зажёг спичку, которая погасла под напором сквозняка, но нащупать перила он всё же успел.

Деревянные ступени жалобно заскрипели под его весом. Энесс, ничуть не смущаясь, схватила Йонссена за рукав и двинулась следом.