Но Джон не хотел вытираться. Джон вывернулся из края простыни и уронил Рамси на бок, закинув ногу на его мощное бедро. Он почувствовал себя неожиданно легким рядом с Рамси, неожиданно человечным и уязвимым. Хрупкая грудная клетка и тонкая кожа на животе против заросшего зверя с негнущимися когтями. Стройная нога поперек огромного бедра, здоровая ручища под тонкой шеей, нечесаные влажные космы падают на точеное лицо с новым глодающим поцелуем.
Когда Рамси зажал в своей лапище оба их члена, Джон забыл об этом. Он ездил потекшим членом в горячем кулаке, притираясь к чужому стволу, едва слышно и стыдно дышал и дышал в толстые губы и целовал их. И кончил первым, оскалив зубы и откинув голову на мощное плечо. Незаинтересованный больше, он так и остался лежать, сонно следя за тем, как искажается лицо Рамси, когда тот быстро дрочит себе и как – когда кончает.
Джон чувствовал себя очень странно.
Он не заметил, как уснул, пока они лежали на впитавшей их сперму простыне, и Рамси все водил липкими пальцами по его бедру, задевая выпуклый, как монета, шрам от пули Игритт. Джон решил, что сегодня ему будет все равно, и уткнулся лицом в волосатую грудь, устало прикрыв глаза. Он проснулся резко, рывком, пригревшийся, и понял, что уже утро, по белым лучам, пробивавшимся в маленькое окошко у потолка. Он лежал там же, только Рамси теперь подкатился к нему со спины, и поверх них лежали второй развернутый спальник и одеяло из шкафа. Джон сел, фоном слушая ворчание Рамси о том, что еще рано, и потянулся за лежавшими рядом сигаретами. Закурил под осуждающий хриплый шепот, чувствуя тяжелую руку, свалившуюся ему между бедер, и отвратительный, тянущий и горький вкус во рту. Ледяной дождь пошел снова, со стуком барабаня по стенам снаружи и окну, а Джон курил застревавшими в горле затяжками и думал, что все это ему не поможет.
– Тоже решил заняться богохульством? – здесь и сейчас смешливо шепчет Рамси ему в рот, чуток ерзая задом.
– Пока нет, – спокойно и разве что чуток колко отвечает Джон, продолжая поглаживать его тяжелеющий под пальцами член.
– Х-хах, погоди, погоди, – Рамси еще мокро целует его в щеку и отстраняется. – Че б ты там не собирался, а мне пиздец уже отлить надо. И лучше я это сейчас сделаю, а то у меня хер на твои руки больно живо отзывается.
– Извини, – Джон тоже слегка отсаживается назад. Он вытягивает ноги и опирается на руки позади себя. Рамси тяжело поднимается, поправив яйца, и шагает в сторону. Джон машинально отворачивает лицо, изучая пейзаж.
– Хей, Джон, – он скашивает глаза на звук, – можешь смотреть, че ты. Меня не парит начать, когда кто-то смотрит.
Рамси очевидно смеется над ним, но Джон почему-то не чувствует себя неловко. Ты видел это тысячу раз. Серьезно, почему ты отворачиваешься? Джон чуток запрокидывает голову, с пустым выражением лица глядя, как Рамси расстегивается и достает свой член, потяжелевший и такой здоровый даже в его руке. Задирает большим пальцем крайнюю плоть и переступает ногами, расслабляясь. Горячая струя бьет в снег, чуток брызгая в стороны, и Джон не знает, почему продолжает смотреть. Рамси откидывает голову, глядя в серо-белое небо, крепко сжимая член в ладони, пока последние капли не срываются с головки в подтаявший снег. Рамси стряхивает и очевидно собирается уложить член обратно, оттягивая резинку кальсон.
– Думаешь, это имеет смысл? – Джон спрашивает неожиданно даже для самого себя. Его щеки розовеют от наглости этого вопроса, но смотрит он, как и говорит, прямо и откровенно.
– Твоя правда, – Рамси согласно передумывает и поворачивается с ухмылкой, поднимая руки. Его член свисает из расстегнутой ширинки свободно, такой сочно-розовый, чуток вперед от не схлынувшего возбуждения, и на головке выступила еще капля мочи, а под так и оттянутой шкуркой видны присохшие белесые следы. Рамси еще чистый после мытья и на запах отдает только теплой кожей, слитой накануне спермой и кое-как застиранным, пропитанным потом флисом.
У Джона как-то резко пересыхает в горле; он не слишком уверен насчет того, что вдруг приходит ему в голову. Это слишком. Даже если. Но он настойчиво думает о том, что они делают, и о том, что Рамси каждый раз мастурбирует ему и может, хочет и приласкать тут и там, и поцеловать. И Джону приятно это, его тело – все еще тело, отзывчивое и так медленно, запоздало взрослеющее, – но ему не нравится быть целуемым, не нравится будто бы позволять делать с собой вещи и давать этим ложную надежду. И хотя ему все еще нечего предложить от своего сердца, он считает справедливым вернуть что-нибудь хотя бы телу. И если ему не понравится – стоит прекратить все это вовсе.
Джон пересаживается набок, опираясь на правую руку, и кладет ладонь на бедро Рамси, когда тот уже собирается сесть. Джон не думает ни о чем, когда вытягивает язык, слизывая подтекающую вниз каплю мочи. На вкус скорее сладко с мелькнувшей остротой, чем противно. Рамси ощутимо вздрагивает от неожиданности, а его член живо наливается кровью.
– Ты че делаешь, волчонок? – голос у Рамси неожиданно охриплый.
– Не знаю, – честно отвечает Джон и приоткрывает губы шире. Он осторожно забирает крупную головку в рот, подхватывая снизу языком, и Рамси инстинктивно кладет пальцы на основание члена, придерживая. Джон мягко сосет ему, слизывая и сглатывая высохшие, горькие остатки вчерашней спермы. Член почти сразу становится совсем твердым, и Рамси едва слышно вздыхает.
– Что делаешь, с-сука, – повторяет выдохом – не вопросом, – сует вторую руку под капюшон, под балаклаву, стягивая ее к шее, и зажимает в пальцах малость взмокшие волосы. Джон поднимает взгляд. Лицо у Рамси неожиданно все красное, густо залитое румянцем, и он выглядит младше своих лет. – Не смотри на меня, – даже его голос, и обыкновенно довольно мальчишеский, еще срывается в высоту, хотя жесткость из него и не уходит. – Нахрен. Перестань смотреть, – пальцы сжимаются крепче, и Джон прикрывает глаза. С невольным чмокающим звуком он забирает член в рот, ему кажется, не меньше, чем на треть, покачнувшись всем телом, чувствуя, как Рамси нервически гладит его вспотевший резко висок.
Пальцы ложатся на затылок; Рамси потягивает Джона на себя, и член соскальзывает за щеку, упираясь головкой. Джон слышит еще один сорвавшийся вздох и плотно охватывает ствол губами, подставляет язык, стараясь взять поглубже. Его мимолетно подташнивает, но не от терпкого и пресного вкуса во рту, а от того, как сочная головка ездит по небу так глубоко.
Рамси вздыхает еще, контролируя свое тело до напряжения в самых кончиках пальцев. Джон Сноу определенно не знает, что делает. Он, нахер, не имеет ни малейшего понятия о том, что делает. Он охватывает член Рамси своими точеными, марципановыми губами, и все целует его, лижет его, как девица в кремовой кофточке на пуговках после выпускного. Хотя, конечно, Рамси неоткуда знать, как это делают девицы после выпускного. В тот день он забрал свой аттестат и поехал домой, потому что на ферме было много работы, потому что ему еще надо было подготовиться к переезду и потому что с ним все равно никто не захотел бы даже танцевать, не то что сосаться или сосать ему. Он лишился девственности на четвертом курсе, на пассажирском сиденье чужого кабриолета, с женщиной, которая годилась ему в бабки, потом были девка в подворотне, еще кое-кто по мелочи и некоторые его девочки, но Рамси так толком и не присунул почти ни одной из них в рот. Ему не хотелось лишний раз возиться с зубами или просто не приходило в голову пользовать что-то еще, кроме двух щедрых дырок между ног, он уже не помнит. Но хорошо помнит, когда все-таки попробовал это в первый раз.
Он иногда брал одну или другую из своих собак в лабораторию, когда те болели или когда могли быть полезны для девочек. И одним днем заполнял карту Ивы в своем кабинете, пока она сама сидела у стены, скрестив ноги, и собирала-разбирала лежавшие перед ней пистолеты, а Кира все вертелась у него под столом. Она была беспокойной из-за течки и все время лезла лизаться, тыкалась мокрым носом то в бедро, то под яйца, и Рамси приходилось походя отворачивать ее морду, листая карту в поисках потерянного вкладыша. Он мог бы прикрикнуть раз, но ему почему-то не хотелось, и Кира чувствовала это, то и дело промокая его брюки своим широким языком. Она настойчиво вылизывала его пах через ширинку, до тех пор, пока от ее слюны все не стало мокрым уже до трусов и пока Рамси не развел бедра пошире, давая ей свободнее лизать уже приподнявшийся член. Обычно она делала так только дома, но сегодня совсем расшалилась, почувствовав хозяйскую расположенность. Рамси действительно легко завелся от этого; прикусив губу, он сперва пару раз неуютно поправил член, почти нехотя потискивая в ладони и продолжая писать правой рукой, а потом и вовсе расстегнул пуговицы на брюках, зная, что Ива все равно ничего не увидит. Кира нетерпеливо и слюняво ласкалась к его рукам, все мешая нормально приспустить трусы и достать уже совсем твердый, чутка потекший член и подтянувшиеся яйца.
