— Что Вы собираетесь делать! — заверещала Леди Ровэна.

— Голову Тебе отрубить, — спокойно осведомил женщину Самос.

— Почему-у-у! — выкрикнула она.

— В моём доме нет места свободным женщинам, — объяснил он.

— Ну, так поработите меня! — закричала женщина.

— Я не верю своим ушам, — заявил работорговец, скептически.

— Поработите меня! — заплакала Леди Ровэна. — Поработите меня!

Мужчина, стоявший с занесённым над головой женщины мечём, слегка опустил его, и выжидающе посмотрел на Самоса.

— Неужели это действительно говорит гордая Леди Ровэна из Лидиуса? — спросил Самос.

— Да, — сквозь рыдания проговорила она, беспомощно растянутая руками охранников за руки и волосы.

— Гордая свободная женщина? — уточнил он.

— Да, — прорыдала Леди Ровэна.

— Давай-ка мы с Тобой уточним, — предложил Самос. — Несмотря на то, что я был готов предоставить Тебе достоинство быстрой и благородной смерти, столь подходящие свободной женщине, Ты вместо этого выбрала и предпочла унижение рабства?

— Да, — прошептала она.

— Говори яснее, чего Ты от меня хочешь, — потребовал Самос.

— Я прошу рабства, — сказала она.

— Надеюсь, Ты понимаешь, — заметил он, — что, рабство, о котором Ты просишь, будет полным и абсолютным?

— Да, — признала женщина.

Я улыбнулся про себя. Гореанское рабство иного и не предполагало.

— А мне показалось, что раньше Ты думала, что такое рабство могло бы быть в порядке вещей для твоих служанок, но не для Тебя самой, — напомнил её Самос.

— Я была неправа, — проговорила она. — Я действительно ничем не отличаюсь от них. Я, такая же женщина, как и они.

Мужчина, стоявший над ней, наконец, опустил свой занесённый меч. Но теперь Леди Ровэна, несомненно, видела его прямо около своей шеи.

— Я расстроен, — задумался Самос.

Леди Ровэна с трудом повернула голову вправо, морщась от боли из-за оттянутых охранником волос, и попыталась в глазах Самоса прочитать свой приговор. На её лице отпечаталось страдание и безысходность, губы женщины дрожали.

— Предоставьте мне шанс, прошу Вас, — взмолилась она.

— Признаться, я сомневаюсь, — заметил Самос, делая задумчивый вид.

— Вы сомневаетесь, из-за некой неуверенности относительно моего характера, из-за опасения в уместности или приемлемости для меня этого действия?

Самос неопределённо пожал плечами.

— Выбросьте такие сомнения из своей головы, — заявила она, не переставая вздрагивать от рыданий. — Мои претензии на свободу всегда были обманом. Теперь я готова, наконец, стать женщиной. В действительности, в этом, я чувствую возможность осуществить всё, о чём я до настоящего времени мечтала, и даже больше. Как изумительно, наконец, отвергнуть фальшь взятой на себя роли и стать, той кем я действительно являюсь!

— Говори яснее, — попросил Самос.

— Моё порабощение будет совершенно уместным, — заявила она.

— И почему же? — поинтересовался он.

— Да потому, что в самых глубинах моих сердца и живота, я уже являюсь рабыней.

— Откуда же Тебе это стало известно? — спросил работорговец.

— Это ясно дали мне понять мои потребности, — призналась Леди Ровэна. — Это ясно мне исходя из моих чувств. В течение многих лет со всей очевидностью это проявлялось в скрываемых от всех мыслях и желаниях, в бесчисленных повторяющихся снах и фантазиях.

— Интересно, — заметил Самос.

— Поработите меня, — тихим голосом попросила женщина.

— Нет, — вдруг отказал он ей.

Затрясшаяся от охватившего её ужаса, Леди Ровэна умоляюще посмотрела на него. Палач снова взялся за эфес меча двумя руками.

— Объяви себя рабыней, — приказал Самос, и его работник ослабил хватку на мече.

— Прошу Вас, не заставляйте меня делать это, — взмолилась она. — Пожалейте меня! Вспомните о моей чувствительности!

На бесстрастном лице работорговца не дрогнул ни один мускул.

— Я — рабыня, — наконец смогла выговорить женщина, объявляя себя рабыня.

Несколько рабынь в зале вскрикнули, и их крик ознаменовал появление на Горе ещё одной новой невольницы.

Повинуясь жесту Самоса, палач вложил своё оружие в ножны, а два охранника, до того удерживавшие девушку в положении для казни, отпустили её и встали на ноги.

Та, что ещё несколько мгновений назад была Леди Ровэной, осталась стоять на руках и коленях, голой, на плитках, перед нашим столом. Она дикими глазами уставилась на Самоса.

— Посмотрите на эту рабыню! — засмеялись насколько девушек, тыкая в неё пальцами.

И на этот раз никто не сделал им даже замечания. Испуганная женщина, переводила взгляд с одного лица на другое. Роковые слова были произнесены, и забрать их назад она была уже не в силах. Отныне она была бесправным, безымянным домашним животным, неспособным сделать что-либо вообще, дабы изменить свою судьбу или повысить свой статус.

— Рабыня! Рабыня! — смеялись присутствовавшие в зале женщины.

По жесту Самоса двое охранников, схватив новую рабыню за плечи, вздёрнули её на ноги, держа перед нами.

— Уберите её отсюда, — скомандовал Самос, — и бросьте её к слинам.

— Нет, Господин! — закричала она, пытаясь упасть на колени. — Пожалуйста, нет, Господин! Будьте милосердны, Господин!

Могло показаться, что Самос был не слишком доволен её, той, кто прежде была Леди Ровэной из Лидиуса.

— Господин! — заливалась слезами женщина.

Охранники легко подхватили её и развернулись якобы собираясь вытащить из зала. Женщина оказалась практически беспомощна в их руках. Пальцы её ног едва касались пола. Она вывернула голову, отчаянно пытаясь поймать взгляд Самоса.

— Почему Вы это делаете? — прокричала она, в этот раз, уже не оспаривая его права, сделать с нею всё чего бы ему захотелось.

Охранники как будто заколебались, удерживая её в месте, спиной к нам, и ожидая, не захочет ли Самос ответить на её вопрос. Если бы Самос не заговорил, то через мгновение они продолжили бы свой путь к клеткам со слинами, прихватив с собой их предполагаемый ужин.

— Есть разница между тем, чтобы быть рабыней, — снизошёл до объяснений Самос, — и тем, чтобы Тебе разрешили жить.

— Почему Вы собираетесь сделать это со мной? — прорыдала она, глядя через плечо. — Почему Вам приказали бросить меня к слинам?

— Просто я уверен, что в Тебе ещё осталось слишком много от свободной женщины.

— Нет! — отчаянно закричала она. — Во мне ничего больше нет от свободной женщины! Свободная женщина ушла!

— И это правда? — спросил Самос.

— Да, — крикнула женщина. — Да, Господин!

— И что же, тогда, осталось в Тебе? — уточнил он.

— Только рабыня!

— А что Ты имела в виду, говоря «во мне»? — поинтересовался он.

— Я сказала неточно, Господин, — прорыдала женщина. — Простите меня. Теперь я всего лишь рабыня, полностью!

— Но это разные вещи, быть рабыней, и быть полезной рабыней, — усмехнулся работорговец.

— Господин? — воскликнула она со страданием и непониманием в голосе.

— Содержание Тебя, скорее всего, будет пустым расходом ошейника и каши, — пояснил он.

— Нет, Господин. Я буду стремиться служить Вам хорошо. Я буду отчаянно стремиться, чтобы Вы нашли меня достойной того, чтобы сохранить меня в Вашем ошейнике!

— В Тебе нет того, что требуется, чтобы стать хорошей рабыней, — пожал плечами Самос. — Ты слишком глупа, холодна и эгоистична.

— Нет, Господин!

— Отпустите её, — приказал Самос двум своим охранникам.

Женщина, наконец освобожденная из их рук, обернулась и бросилась на живот перед нашим столом.

— Позвольте мне доказать Вам, что я могу стать полезной рабыней! — со слезами в её глазах, взмолилась она, поднимая голову.

— Надеюсь, Ты понимаешь то, о чём меня просишь? — поинтересовался он.

— Да, Господин, — ответила женщина не переставая плакать.

— Что Ты думаешь по её поводу? — обратился Самос ко мне.

Я лишь пожал плечами. На мой взгляд, решение в этом вопросе следовало принимать не мне, а ему самому.