Я осторожно приподнял его повязки и осмотрел его рану.

— И пусть в нём будет сотня брёвен! — добавил Петруччо. — Нет, тысяча!

— Рана, конечно, выглядит скверно, — признал я, принимаясь менять бинты, — но, на самом деле ничего серьёзного нет.

— Правда? — уточнил Петруччо.

— Конечно, — кивнул я.

— И я выживу? — опасливо спросил он.

— Само собой, — успокоил его я.

— Хм, я признаться тоже на это рассчитывал, — заметил Петруччо.

— Я в этом уверен, — улыбнулся я.

— Ты просто обязан жить, мой дорогой друг, — пробасил Андроникус.

— Превосходно, — обрадовался, убеждённый нами Петруччо.

— К тому же брёвна нынче очень дороги, — задумчиво проговорил подошедший Лекчио.

— А где Петруччо умудрился заработать этот ушиб? — поинтересовался я. — Он, что, поскользнулся на лестнице твоего фургона?

— Нет, — усмехнулся Андроникус. — Он получил неожиданный удар сзади.

— И какой трусливый слин нанёс такой подлый удар? — сердито спросил я.

— Ну, хорошо, — пробасил Андроникус, — если Ты так хочешь это знать, то это был я.

— Ты? — от удивления я, кажется, раскрыл рот.

— Да, я, — заявил он. — Он собирался снова сбежать в Брундизиум, чтобы ещё раз спасти Тебя.

— Хороший удар, — прокомментировал я.

— Спасибо, — поблагодарил он.

— А как прошёл твой побег из города? — полюбопытствовал Лекчио.

— Просто превосходно, — заверил я его.

— Замечательно, — кивнул Лекчио.

— Вот только, — продолжил я, — мне даже в голову не приходило, что спуск по противотарновой проволоке с помощью такого колеса, окажется столь быстрым. Я здорово ударился о стену здания.

— Подозреваю, что самой трудной частью твоего путешествия, — заметил Лекчио, — были места, где проволока, была натянута между более низкими крышами и стенами, и где Ты не смог передвигаться просто за счёт силы тяжести и блока.

— Бывало и такое, — признал я.

— К счастью, — сказал Лекчио, — это был вопрос каких-то ста футов или около того.

— Проще некуда, — заявил я.

— А Тебя кто-нибудь видел? — поинтересовался Лекчио.

— Мне показалось, что я слышал, как кто-то кричал внизу, — признался я.

— Полагаю, Тебе удалось побороть искушение, и не сделать для них сальто назад? — спросил Лекчио.

— Можешь не сомневаться, — успокоил я его.

— Это очень разумно с твоей стороны, — заметил он.

— Я тоже так думаю. Но если говорить честно, падал я семь раз, — признался я. — К счастью, все разы, мне удалось ухватиться за проволоку. На последнем этапе, я заканчивал своё воздушное путешествие, перебирая руками.

— Пожалуй, Ты ещё не готов делать такие вещи профессионально, — сказал Лекчио.

— Это точно, — вынужден был признать я.

Честно говоря, мне очень повезло, что в этот раз я не сломал себе шею. Спуск со стены, когда я, наконец, добрался до неё и вовсе был прост. Я накинул петлю, завязанную на проволоке, на выступ парапета и, защищённый кожаными перчатками, спустился на землю с высоты порядка шестидесяти футов.

— А Ты слышал, что произошло с Теменидесом, и его людьми? — поинтересовался Бутс.

— Нет, — ответил я.

— Их трупы нашли в городе. Всем перерезали горло, — поведал он. — Очевидно, ответственность за их убийство решили возложить на нас, по крайней мере, именно такие слухи начали распространять преднамеренно. Но тут им не повезло, нашлись люди, скорее всего не посвященные в заговор, что очистили наше имя, заметив, что в запись о нашем отъезде в бумагах сделана в тот ан, когда Теменидес и его компания были ещё живы. Мы узнали это от Андроникуса. Он услышал такие сплетни, когда возвращался из города вместе с Чино, Лекчио и Петруччом в качестве его воображаемого пленника.

— Понятно, — протянул я.

Мне вдруг вспомнилось, что я видел, как Белнар отдал какой-то приказ своему человеку сразу после того, как Теменидес покинул большой зал. Им просто не повезло вызвать недовольство такого человека как Убар Брундизиума. И, похоже, он уже тогда решил повесить их убийство на труппу Бутса Бит-тарска. Подобная хитрость позволила бы ему не только принять меры против предполагаемых подозреваемых, свалив всё на застарелую вражду между гражданами Ара и Коса, но и отвлечь внимания от истинных убийц, что служили Убару за деньги. А ещё появлялся удобный предлог для того, чтобы избавиться от возможно опасных чужаков, которые могли бы, рано или поздно, весьма несвоевременно прокомментировать странности с убийством Теменидес с Коса, простого игрока, приглашённого за высокий стол в Брундизиуме. Белнар опять прокололся на мелочи, он не предусмотрел, что труппа Бутса Бит-тарска не собиралась возвращаться в выделенные им комнаты во дворце, а, вместо этого, немедленно сбежала из города.

— Тем не менее, не смотря на то, что обвинений Вам не предъявили, — заметил я, — я бы не советовал, повторно посещать Брундизиум, по крайней мере, в ближайшем будущем.

— Нет уж, — сказал Бутс, — теперь, в течение долгого времени, этого города в списке наших маршрутов не будет.

— И это правильно, — поддержал его Андроникус.

— Это — их потеря, — заявил Бутс.

— Воистину, — согласился Лекчио.

— Я полагаю, что у Вас теперь всё замечательно, и вскоре Вы вернётесь к своему бизнесу, — сказал я.

— Правильно, — поддержал меня Бутс, — но я что-то меня заставляет думать, что нам скоро придется искать другого мускулистого товарища, другого мужчину большой силы и скромных талантов, который будет помогать нам, ставить подмостки и палатки.

— Я тоже так думаю, — улыбнулся я.

— Возможно, я мог бы взять на себя роль метателя ножей, — задумался Бутс, отчего Ровэна и Телиция побледнели.

— А что, кто-то согласится платить за то, чтобы посмотреть как метают ножи в рабыню? — полюбопытствовал Чино.

— Тоже верно, — вздохнул Бутс, и рабыни явно расслабились.

— Мы будем скучать по Тебе, — пробасил Андроникус.

— Я тоже буду скучать по Вам. По всем Вам, — признался я.

— И, несомненно, мы должны будем подобрать кого-то на место игрока, — добавил Бутс.

— Это так, — улыбнулся Скормус Ара, — я принял решение возвратиться в Ар.

— И Бина, конечно, тоже, — картинно простонал Бутс.

— Да, Господин, — отозвалась Бина, стоявшая на коленях подле Скормуса.

— Ты думаешь, Тебе понравится носить мой ошейник в Аре? — полюбопытствовал игрок.

— Пока Вы — мой господин, — объявила она, глядя ему в глаза, — я буду носить его с радостью хоть в Торвальдслэнде, хоть в Шенди.

— Ровэна! Телиция! — позвал Бутс.

Обе рабыни немедленно встали перед нами на колени.

Я залюбовался ими, Ровэной, с её длинными жёлтыми кадрями, и темноволосой красоткой Телицией, когда-то бывшей в касте писцов, а теперь ставшей простой девкой Бутса Бит-тарска.

— Разве они не прелестны? — спросил Бутс.

— Бесспорно, — признал я.

— Ровэна, — заявил Бутс, — просто создана для амплуа Золотой Куртизанки, а Телиция, и в этом я уверен, станет моей самой прекрасной Бригеллой.

— Спасибо, Господин, — поблагодарили Ровэна и Телиция.

— Кстати, эта рабыня, — заметил Бутс, — та что, хорошо сложенная брюнетка, просит разрешения, записать наши пьесы. Разве это не абсурдно?

— А почему это должно было абсурдно? — не понял я.

— Но ведь они постоянно меняются, непрерывно улучшаются и совершенствуются, часто приспосабливаясь к различным местам и событиям, — пояснил он. — К тому же, как можно простыми буквами отобразить суть живой драмы?

— А ещё они не стоят того, чтобы их записывать, — добавил Лекчио.

— Насколько я знаю, Вы не слишком высоко цените моё мнение в этих вопросах, — заметил я, — но я должен не согласиться с Лекчио.

— Значит, Ты более склонен согласиться со мной? — уточнил Бутс.

— Да, — кивнул я.

— Твоё мнение, — сказал Бутс, — весьма ценно для меня.

— И хотя Ваши пьесы нельзя отнести к великим драмам, того вида, о котором, возможно, мечтает Андроникус, но они — подлинная часть жизненного и живого театра, — сказал я. — Их место и на перекрестке больших дорог, и в зале Убара, в любом месте, где может существовать театр. В этом смысле они не только часть традиций и истории театра, но и часть человеческой истории, богатой и драгоценной, со всеми их вульгарностями и похабщиной. Было бы трагедией и подлостью просто взять и забыть их.