— А, кроме свободы, ты нам ничего больше не дала?

— Я никогда не была этакой помешанной на внуках мамашей, — упрямо твердила Оливия.

— Нашла время говорить о внуках, когда Меган борется за жизнь своего ребенка.

Внезапно Оливия резко сменила пластинку. Ее накрашенные губы расплылись в ослепительной улыбке, голос стал мягким и вкрадчивым.

— Посмотри на это, как я, — сказала она. — Я позволила тебе и твоим сестрам стать самими собой. Просто быть не может, чтобы ты этого не ценила. Я не стала жуткой мамашей, все самоуважение которой держится исключительно на детях.

Кэт вдохнула идущий от матери запах: смесь духов и табака. Ей показалось, что он ее душит.

— Извини, — сказала она. — Мне нужно купить молока.

Кэт повернулась и переступила через мужчину с косичками, который спал в дверном проходе.

— А чего хотел твой отец? — повысила голос Оливия. — Чего хотят все мужчины? Они выбирают себе красивых, полных жизни девчонок и ждут, что те родят им детей и превратятся в обычных домохозяек. Ты сама с этим встретишься когда-нибудь, Кэт.

Кэт купила молока в ближайшем круглосуточном магазине с решетками на окнах. Потом дождалась за углом, пока Оливия сядет в такси и уедет, и только тогда вернулась в квартиру Меган без опасений, что встретит там кого-нибудь чужого.

— Разве она не бесподобна? — спросил Майкл, наклоняясь к новенькой «Мазератти» и наблюдая за Джинджер сквозь ветровое стекло. — Столько мягкой и белой плоти! И эти веснушки. Знаешь, что я однажды сделал? Я попытался их сосчитать! Просто какое-то сумасшествие.

— Тебе не следовало возвращать ее на работу, — сказал Паоло. — Это неправильно.

— А кого еще ты можешь предложить ей на замену? — запальчиво возразил Майкл. — Эту толстую, которая забыла вовремя оформить налог на добавленную стоимость? Или ту, в очках, которая не может принимать сообщений из Италии, потому что там «непонятно что написано»?

Паоло покачал головой. Действительно, все секретарши, которые пытались занять место Джинджер, едва не обернулись для их бизнеса катастрофой. Однако возвращение Джинджер могло оказаться катастрофой еще большего масштаба.

— А вдруг Наоко узнает, что она вернулась? А вдруг Джессика узнает?

— Они не узнают. Моя жена слишком занята с ребенком. А твоя жена уехала в ваше загородное имение.

— Это не загородное имение. Это дом в пригороде.

— Но даже если они и узнают, ничего страшного. Я уже тебе говорил, Паоло: тут не о чем беспокоиться. Заниматься сексом с этой женщиной я больше не собираюсь. Она вернулась к своему мужу, к своим субботним сериалам. Я просто не вижу проблемы.

Внезапно Майкл широко улыбнулся, наклонился к брату, и Паоло почувствовал идущую от него мужскую силу, то самое излучаемое им еще в школе очарование, от которого кружилась голова и возникало чувство их отделенности от всего остального мира. Паоло прекрасно понимал, почему женщины так любили брата и прощали ему любые прегрешения, всегда позволяя выходить сухим из воды.

— А с возвращением Джинджер все снова наладилось, не правда ли? — продолжал Майкл. — Сообщения снова принимаются, почта снова отправляется.

— Да, только надо надеяться, что она вернулась ради бизнеса, а не ради удовольствия.

Майкл нахмурился. Несмотря на обычную самонадеянность брата, Паоло знал: его сильно потряс тот факт, что Наоко обо всем узнала. Майкл подошел к черте, за которой вероятность потерять семью становилась слишком реальной, и это его не на шутку испугало.

На лице Майкла явственно проступала усталость от бесконечного виляния и лжи, от вечных страхов быть застуканным на месте преступления, от слез и ночных выяснений отношений, а также от хлопания дверью, когда Наоко выставила его вон из спальни и заставила спать в гостиной на кушетке. Паоло охотно верил в то, что интрижка брата с Джинджер действительно закончилась. У кого хватит сил или сердца снова проходить через весь этот кошмар?

Паоло считал, что главное для брата — выбраться на правильную дорогу, а тогда он сможет стать и хорошим мужем, и настоящим отцом, и тем, кем всегда был в детстве. Одним словом, Майкл снова сможет стать любящим и семейным человеком.

— Майк, ты не можешь иметь и то и другое, — мягко увещевал его Паоло. — Семейную жизнь и игры на стороне. Вместе им не существовать.

— Я тебе повторяю: прекрати беспокоиться! Никаких игр с этой женщиной.

— А если ты начнешь снова, то нам всем крышка. Кстати, где у тебя таможенные документы на эту «Альфа Ромео»? Мне они нужны.

— Наверное, в офисе, — ответил Майкл. — Схожу посмотрю.

Паоло смотрел, как бывшая подружка его брата (если так можно назвать эту далеко не юную женщину) разговаривает по телефону внутри салона. «Конечно, она выглядит неплохо», — думал Паоло, но никаких серьезных отношений с ней быть не должно, вообще — он не мог понять, почему Майкл ради нее решил сыграть со своей семьей в русскую рулетку. Паоло не находил в Джинджер ничего, что, по его мнению, могло вывернуть мужское нутро наизнанку.

Впрочем, Паоло вообще не понимал: неужели оно того стоит? Создать семью, жениться, построить дом, родить ребенка, — а потом поставить все это на карту ради какого-то нового ощущения? Конечно, они с братом были разными людьми, и Паоло никогда в жизни не выступал в роли всеобщего героя-любовника, каким был в свое время Майкл (и каким до сих пор оставался в душе, несмотря на все свои клятвы в целомудрии, и, скорее всего, останется до скончания века, пока его член не увянет окончательно).

Но все же… Как могут новые женщины стоить той головной боли, которую они с собой несут? Как можно любую новую женщину поставить на одну доску с женой?

Паоло не мог этого объяснить. Но он чувствовал, что на грани балансирует не только семья брата: безответственное поведение Майкла ставило под угрозу весь их бизнес. А он очень любил свою работу. Приезжая в салон по утрам, он с удовольствием вдыхал этот непередаваемый запах машин, кожи и масла. Периодически ему приходилось ездить в Турин или Милан, а потом перегонять машины через Альпы, через Францию, а затем и через Англию, домой. И клиенты у него были такие же, как он: они так же любили эти прекрасные игрушки, которыми торговали братья. Да и Майкл любил свой бизнес не меньше Паоло.

Над ними не было никакого начальства, они зарабатывали неплохие деньги, они осуществили юношескую мечту: работать на себя и работать с машинами. Паоло считал, что им с братом очень повезло. Но оказалось, что Майкл не видел ничего дальше своей очередной эрекции.

В это время вернулся Майкл с таможенными декларациями.

— Постарайся не потерять Наоко и Хлою, — сказал Паоло. — Джинджер того не стоит. Ни одна другая женщина того не стоит.

— Сколько можно тебе повторять? — устало возразил Майкл. — После ее возвращения я к ней пальцем не притронулся.

— Люби свою семью, как она того заслуживает. Перестань быть попрыгунчиком, каким ты был в Эссексе.

— Ты что, не слышишь, что я тебе твержу?

— Объясни поподробнее.

— Да ты все равно не слушаешь.

— Слушаю, объясняй.

— Ну, хорошо, — согласился Майкл. — Матери — это в первую очередь матери, а женщины — во вторую.

Джинджер посмотрела на него и засмеялась. Потом вернулась к своей работе.

— Чем они нас так цепляют? — спросил Майкл. — Чем вообще женщина привлекает мужчину?

— Понятия не имею, — признался Паоло. Такие вещи его почему-то никогда не волновали.

— Своими ножками, и грудками, и телом.

— Ты говоришь о выборе женщины? — поинтересовался Паоло. — Или о выборе цыпленка? Тебя послушать — ты словно зашел в мясной магазин.

— Послушай! — с энтузиазмом продолжал Майкл. — Почему тебя потянуло к Джессике? Потому что она красотка! Джессика — самая настоящая красотка!

Сердце Паоло начало раздуваться от гордости. Что правда, то правда. Его Джессика была, что называется, красотка из красоток.

— У нее сломалась машина, — продолжал Майкл. — А ты в это время проезжал мимо. Ты ее увидел, и она тебе понравилась. Ну же, Паоло, тебе придется это признать! — Майкл легонько ткнул своего брата в плечо, и они оба рассмеялись. — Вот так все и происходит. Всегда происходит! Если бы она весила тонну, ты бы ради нее даже не притормозил.