Нельзя не отдать должное внешности Эли: она была очень красивой. Рори признавал это, хотя их любовь давным-давно умерла и была погребена под толщей лет. Миниатюрная, со светлыми волосами, Эли умела извлечь из своей внешности максимум преимуществ, и поэтому в своем возрасте выглядела хорошенькой без лишней вычурности. Вокруг нее распространялась аура спокойствия, энергичности и уверенности в себе, так что Джейк в ее присутствии казался абсолютным рохлей. По приказу матери он начал покорно собирать вещи и грузить их в ее внедорожник — очень удобный, словно предназначенный для того, чтобы возить Сэди в балетную школу.

— Мама, а почему Джейк-Джейк здесь живет? — спросила Сэди.

— Дорогая, он немного пообщался со своим отцом, — ответила Эли. — А теперь ему пора возвращаться домой.

— Пусть приезжает в любое время, — сказал Рори, хлопнув сына по плечу.

Скованный по рукам и ногам подростковой застенчивостью, Джейк поспешно собирал со стола разбросанные на нем диски, стараясь не встречаться взглядом с отцом.

— Только пусть в следующий раз оставит свои самокрутки дома, — спокойно вмешалась в разговор Кэт.

Рори и Эли удивленно уставились на нее.

— Мама! — воскликнула Сэди.

Кэт знала, что, подав голос, совершит ошибку. Но ничего не могла с собой поделать. Она решила, что уж ей-то не имеет смысла притворяться, будто присутствие Джейка доставляет всем сплошную радость.

— Что ты имеешь в виду? — грозно спросила Эли.

— Я имею в виду, что Джейк слишком молод, чтобы употреблять наркотики, — ответила Кэт.

— Кэт, — предупредительным тоном сказал Рори.

— Как ты смеешь? — Эли перестала сдерживаться. — Как ты смеешь совать нос не в свое дело?

— Извини. — Кэт решила немного сбавить обороты. — Просто мне показалось, что вы позволяете Джейку слишком многое.

— Мам, я готов, — пискнул Джейк.

Сэди радостно улыбнулась своему сводному брату и взяла его за руку.

— Джейк-Джейк, — пролепетала она.

— Мой сын живет в тяжелых эмоциональных условиях, — дрожа от волнения, продолжала Эли. — Но от таких, как ты, я не жду понимания.

— Таких, как я?

Эли слегка усмехнулась.

— Таких, как ты, у которых никогда не было своей семьи.

— У меня есть семья, — возразила Кэт, стараясь не терять самообладания. — Да, у меня нет детей, это правда. Но не смей говорить мне, что у меня нет семьи.

А потом они ушли, и Рори попытался сгладить конфликт. Но было уже слишком поздно. Кэт пришла в ярость: во-первых, она злилась на Рори, за то, что он позволил своей бывшей жене так с ней обращаться. Во-вторых, на Джейка, за то, что он так грубо ворвался в их жизнь. И, в-третьих, на Эли, за то, что она оказалась такой бессердечной, эгоистичной сволочью. Но было и еще нечто, чего она не могла выразить словами. Кажется, это имело отношение к существующим в ее жизни ограничениям. А она не хотела иметь в жизни ограничений. Она хотела, чтобы все двери были перед ней открыты, и чтобы она всегда имела право выбора.

— Кэт?

— Я ухожу.

— Постой! Не уходи! Наконец-то квартира в полном нашем распоряжении.

— Она всегда сохраняла за собой право выбора, не так ли?

— Кто?

— Кто-кто? Твоя бывшая жена! У нее в жизни появился второй шанс, чтобы все наладить, разве не так? Второй брак, второй ребенок, вторая жизнь. С тобой у нее был стартовый брак. А теперь она получила вторую фишку.

— Чего ты так на меня разозлилась?

Кэт повернулась к Рори, бледная от ярости и вся в слезах. Он испугался, поняв, что теряет ее. А терять ее ему совершенно не хотелось.

— Зачем ты сделал эту дурацкую операцию? — плакала Кэт. — Зачем? Ради этой холодной сучки, которая тут же пошла и сделала себе нового ребенка с первым попавшимся мужчиной? Зачем?

Рори поднял вверх руки.

— Затем… Затем, что мы больше не хотели детей. Затем, что в то время это решение казалось нам правильным.

— Она нашла себе новую фишку! А ты нет. Ты полностью порабощен своим прошлым! Ты его раб! И я тоже. Твое прошлое фатальным образом влияет и на меня. Ты лишил не только себя права выбора. Ты лишил права выбора и меня.

— Да о чем разговор? — не выдержал он. — Меган беременна, и ты внезапно тоже захотела иметь детей? Ты говоришь так, словно хочешь их иметь!

— Вовсе нет. Как я могу хотеть детей? Но почему ты не оставил за собой права выбора? Эли оставила, а ты нет!

— Я не могу подарить тебе ребенка, Кэт. Ты знала это с самого начала.

— Да. Но почему ты пошел на такое? Спокойно лег на операцию, а потом натянул штаны и вернулся домой. А у меня и желания нет иметь детей, не так ли?

— Так в чем проблема?

Кэт покачала головой. Она не могла ему объяснить. И никакого ребенка она действительно не хотела иметь. Но она хотела, чтобы у нее была полноценная семья. Когда Эли объявила, что у нее нет семьи, это резануло ее, как по живому.

Тут Кэт начала понимать, что дети — это ставка на будущее. Что только они дают человеку семью. Причем они делают это тогда, когда старая семья начинает трещать по швам, когда каждый член старой семьи начинает жить своей жизнью, заводит себе мужей и жен, а потом и собственного ребенка. Без детей у человека в будущем нет опоры, и ему остается лишь настоящее — либо воспоминания о прошлом.

Рори наблюдал, как гневное выражение постепенно исчезает с лица Кэт. Он любил эту женщину и никакой другой в своей жизни не хотел. Но когда она направилась к двери, он не стал ее останавливать.

«Женщины все понимают превратно, — думал Рори. — Они полагают, что являются жертвами тикающих в них биологических часов, в то время как мужчины могут иметь детей в любом возрасте, в каком им только заблагорассудится. А это, мягко говоря, не соответствует действительности. Потому что мужчина с возрастом тоже устает. И это головокружительное приключение — растить детей, от бессонных ночей, когда у них режутся зубки, до бессонных ночей, когда они начинают употреблять наркотики, — доводит его до полного изнеможения. Изнашивает организм похлеще всякой работы».

Не будь даже этой операции, и развода, и всего того яда, который пролился между ним и его бывшей женой, у Рори бы все равно не появилось желания пройти через подобное испытание снова. Время предлагает мужчине альтернативную хирургию. И будь даже у него сейчас возможность (которой не было) — в его возрасте пускаться в такое рискованное приключение, как рождение новых детей, довольно абсурдно. К тому моменту, когда ребенку исполнится шестнадцать лет, ему будет уже далеко за шестьдесят. Даже теперь, в его сорок восемь лет, ему трудно находить общий язык с сыном-подростком. А что будет, когда он станет стариком?

Чтобы решиться на такой поступок, надо многое обдумать.

И, прежде всего, надо кого-то по-настоящему полюбить.

Когда врач смазал ее живот каким-то холодным желе, а затем положил на него тяжелый сканер, Меган схватила Джессику за руку.

Сканер был очень тяжелым, даже слишком, но беспокойство Меган тут же улетучилось, как только она взглянула на экран и увидела своего ребенка — это незапланированное существо, которое казалось незнакомцем, выходящим из снежной метели.

Голова у него слишком большая. Пальцы как ниточки. Глаза без век, ничего не видят, или, может быть, видят все. Меган и Джессика дружно рассмеялись — от восторга и неверия. Взглянув на сестру, Меган ощутила глубокую благодарность за ее любовь и великодушие, и за то, что она пришла сюда в этот важный момент и держит ее за руку. Джессика казалась почти такой же потрясенной и тронутой, как и сама Меган. Как будто, подумала Меган, ребенок принадлежит им обеим.

Меган еще раз взглянула на туманный силуэт на экране и ощутила такую близость к нему, какой никогда не испытывала к другим людям. Ребенок был частью ее плоти и крови — и одновременно абсолютно самостоятельным существом. Он казался знакомым ей, как собственное лицо, — и одновременно каким-то сверхъестественным, вроде ангела с небес. Всего лишь черно-белое смазанное изображение на экране — и все. Врач, наверное, проводит такие обследования по несколько раз в день. И тем не менее от взгляда на это изображение внутри у Меган поднялись такие чувства, о существовании которых она раньше и не догадывалась.