3.24. Зло иногда преподносит сюрпризы. Вдруг оно оборачивается и говорит: «Ты меня неправильно понял» — и, возможно, это действительно так. Зло оборачивается твоими губами, позволяет обкусать себя твоим зубам, и вот, новыми губами — никакие прежние не подходили так хорошо к твоему прикусу — ты, к своему собственному удивлению, произносишь добрые слова.

3.25. Правда о Санчо Пансе.

Санчо Пансе, который, кстати, никогда этим не хвастался… [см. прим.].^{24}

3.26. 22 октября. Пять часов утра.

3.27. Одно из важнейших действий Дон Кихота — более навязчивое, чем борьба с мельницами, — это самоубийство. Мертвый Дон Кихот хочет убить мертвого Дон Кихота, но для того, чтобы убить, ему нужно отыскать какое-то живое место, и он ищет его своим мечом, столь же неотступно, сколь и тщетно. Занятые этим, катятся два неразделимых мертвеца, буквально как живое перекати-поле, сквозь времена.

3.28. До полудня в постели.

3.29. А. очень самодоволен: он полагает, что далеко продвинулся по стезе добра, поскольку, становясь, очевидно, все более соблазнительным объектом, чувствует, что подвергается все большим искушениям с разных сторон, до сих пор совершенно ему неизвестных. Правильное объяснение, однако, состоит в том, что в него вселился большой бес, и теперь приходит бесчисленное множество более мелких, чтобы служить этому Большому.^{25}

3.30. Вечером — в лесу, новолуние, за спиной — сумбурный день. (Открытка от Макса.) Неважно с желудком.

3.31. Различие взглядов, которые можно иметь, к примеру, на яблоко: взгляд маленького мальчика, которому приходится вытягивать шею, чтобы только-только увидеть яблоко на столе, и взгляд хозяина дома, который берет это яблоко и легко передает соседу по столу.^{26}

3.32. 23 октября. Рано лег.

3.33. Молчание сирен.

Доказательство того, что… [см. прим.].^{27}

3.34. Вечер перед похоронами эпилептика, захлебнувшегося в источнике.

3.35. «Познай самого себя» не означает «следи за собой». «Следи за собой» — слова змея. Они означают: стань хозяином своих поступков. Следовательно, эти слова означают: «Не сознавай себя! Разрушай себя!» — то есть нечто злое. И только если очень низко склонишься, то услышишь в них и доброе, которое звучит так: «Чтобы стать тем, кто ты есть».

3.36. 25 октября. Печаль, нервы, телесное недомогание, страх перед Прагой; в постели.

3.37. Было когда-то такое общество мошенников… [см. прим.].^{28}

3.38. Первым признаком начинающегося познания является желание умереть. Эта жизнь кажется невыносимой, какая-то другая — недостижимой. И уже больше не стыдятся желания умереть, и просят перевести из старой ненавистной камеры в какую-нибудь новую, которую еще только будут учиться ненавидеть. Способствует этому и остаток веры в то, что во время перевода случайно пройдет по коридору Господин, который посмотрит на заключенного и скажет: «Этого больше не запирать. Я возьму его к себе».^{29}

3.39. 3 ноября. Дорога в Оберклее. Вечером писать в комнате Оттлы и Т.

3.40. Если бы ты шел по равнине и, несмотря на свое желание двигаться вперед, все же отступал назад, ты оказался бы в отчаянном положении, но поскольку ты карабкаешься вверх по крутому склону — примерно такому крутому, какой ты сам видел снизу, — то твои отступления могут быть вызваны уже только рельефом поверхности, и тебе не надо отчаиваться.^{30}

3.41. 6 ноября. Как дорожка осенью: только расчистил ее, а она уже снова покрылась палой листвой.

Клетка вышла на поиски птички.^{31}

3.42. 7 ноября. (Рано лег, после «просвистанного» вечера).^{32}

3.43. Когда тебе в душу вонзается меч, твоя задача: смотреть спокойно, не кровоточить, принимать холод меча с холодностью камня. И благодаря этому удару стать после него неуязвимым.

3.44. В этом месте я еще никогда не бывал: иначе дышится, и рядом с солнцем, затмевая его, горит какая-то звезда.^{33}

3.45. 9 ноября. В Оберклее.

3.46. Если бы было возможно построить Вавилонскую башню, не поднимаясь на нее, это было бы позволено.^{34}

3.47. 10 ноября. Постель.

3.48. Не позволяй злу убедить тебя, что ты можешь иметь от него секреты.

Леопарды врываются в храм и, вылакав все из жертвенных сосудов, опустошают их; так повторяется снова и снова, в конце концов это уже можно предсказать заранее, и это становится частью церемонии.^{35}

3.49. Волнения (Блюэр, Таггер).^{36}

3.50. 12 ноября. Долго валялся; защита.

3.51. Так же крепко, как рука сжимает камень. Но она так сжимает его только для того, чтобы забросить подальше. Однако дорога приведет и в эту даль.

Ты — задача. Но не видно, кому ее решать.

От настоящего противника заражаешься безграничным мужеством.

Счастье понимать, что основание, на котором ты стоишь, не может быть больше того, что покрывают две твои ступни.

Как можно радоваться этому миру — если только ты не убегаешь в него?^{37}

3.52. 18 ноября.

3.53. Убежищ бесконечно много, спасение — только одно, но возможностей спасения вновь так же много, как и убежищ.

Есть цель, но нет пути; то, что мы называем путем, это колебание.

Создавать негативное — эта задача еще возложена на нас; позитивное нам уже дано.^{38}

3.54. Три крестьянина на повозке медленно въезжали в темноте на пригорок. Какой-то незнакомец вышел им навстречу и окликнул их. После короткого обмена репликами выяснилось, что незнакомец просит подвезти его. Седоки, подвинувшись, втащили его наверх. И, уже тронувшись дальше, спросили:

— Вы ведь шли с той стороны, а теперь, значит, едете обратно туда же?

— Да, — ответил незнакомец, — я двигался сначала в ту же сторону, что и вы, но потом повернул назад, так как стемнело раньше, чем я ожидал.