— Ну, в данном случае ты никак не можешь быть объективной.

— Пусть. Но ты, Вадик, несмотря на мои призывы не спешить с выводами, уже выстроил общую схему, и цели «Великих» тебе уже ясны, и в принципах отбора ты не сомневаешься. Давай рассуждать, исходя не из твоих умозрительных установок, а из моего практического опыта. Не знаю, сколько времени я провела на «радужном» этапе, но точно известно, что на следующей, «золотой», ступени я находилась пять лет. Там у меня уже появилась персональная служанка, моя Алпия, она не была такой тёмной, как я, она-то в отсчёте времени ориентировалась. И вот, за пять лет ни одной знакомой мне «радужной» девицы на «золотой» ступени не объявилось. Изредка, приблизительно раз в год, новенькие у нас появлялись, но переводили их не с той ступени, где носили одежды всех цветов радуги, одна девушка рассказывала, что у них были красные платья, другая говорила об оранжевых.

— Ерунда какая-то получается. — Вадим растерянно почесал в затылке.

— То-то и оно, что общей схемы храмовых маршрутов нам не выстроить, очень уж там всё хитро было устроено. Понять бы, к чему вели лично меня, и на этом можно будет закрыть тему.

— А разве ты не говорила, что из тебя начинали лепить ассасина?

— Да, на последнем уровне, которого я достигла — назову его «пепельным» по цвету принятой там униформы — нас гоняли как сидоровых коз, тренировали бесстрашие, силу, ловкость, и там учили убивать. Но «пепельный» уровень не являлся наивысшим, за ним следовали ещё две ступени, «синяя» и «лиловая». С девушками из этих малочисленных групп мы иногда пересекались в коридорах. Поскольку я видела их вблизи, могу сказать, что было в них нечто особенное, нечто такое, чего я не встречала ни до, ни после — будто им открылись тайны, недоступные для обычных людей. Не исключено, что я могла проскочить мимо участи ассасина и со временем попасть в узкий круг избранных. Но, возможно, тех необыкновенных девушек изначально вели иным путём, возможно, их берегли и не использовали в качестве проституток, сначала дешёвых, потом дорогих, потом очень дорогих. А меня раздавили на прихрамовых ступенях, по самое не могу унизили на радужном этапе, одурманили на золотом, дали мне ощутить запах крови на пепельной ступени, а после всего этого великолепия путь к просветлению мог быть заказан в принципе. Тогда да, короткая, но яркая карьера ассасина могла стать моей личной Джомолунгмой.

Вот теперь информации, думаю, достаточно, чтобы можно было сформулировать вопросы, которые я хочу с тобой обсудить — для этого я и решила поведать тебе свою античную историю. Как ты думаешь, беспощадная сексуальная эксплуатация, на смену которой пришло воспитание из нас кого-то вроде гейш, утонченных, артистичных, знающих языки — это универсальный путь уничтожения в женщине человеческого начала? Или там просто выстраивалась пирамида, где на первых ступенях оплачивалось создание на высших уровнях существ иного порядка? В первом случае мой путь не был жёстко запрограммирован, усердием и талантами я сама прокладывала себе путь наверх, и восхождение остановилось бы тогда, когда моих собственных ресурсов перестало хватать. Возможно, если бы меня не выкупил из храма мой «принц», их хватило бы на то, чтобы подняться на заветный высший уровень, из меня получилась бы жрица, прорицательница, что-то ещё в этом духе. Тогда получается, что мой «принц» вовсе не осчастливил меня, а только сбил с пути, ставшего для меня к тому времени единственно возможным.Если же речь идёт о пирамиде, вряд ли на верхние её этажи поднимались с подножья, наверху кучковалась своя компания, составленная, например, из дочерей уважаемых семейств, о которых ты упоминал. А самым способным выскочкам из низших «служительниц» предоставлялся шанс непомерным трудом выбиться не далее как в «элитные» убийцы, которые, скорее всего, предназначались для одноразового использования. В этом случае мой «принц» спас меня. Если получить определённость в этом вопросе, останется только переложить задачку на условия моей нынешней жизни.

— Вряд ли мы сумеем получить здесь какую-либо определённость. И в любом случае эта странная история, чем бы она ни являлась, к тебе, к настоящей тебе, к невыдуманной тебе, отношения не имеет. Так есть ли смысл...

— В том-то и дело, Вадик, что я предполагаю, нет, я уверена: античные события удивительным образом откликаются в моей сегодняшней жизни. Там меня совершенно зверским образом лишили возможности стать матерью, а я нынешняя, по утверждениям врачей, совершенно здоровая женщина, так и не смогла выносить ребёнка.

— С самого начала я не сомневался, Лидочка, что именно из-за этого горя тебя так круто повело. Успокойся, моя дорогая, не всё ещё потеряно. Будем дерзать дальше, и у нас получится. Но если ты вобьёшь себе в мозг, что не можешь родить по каким-то мистическим причинам, вот тут ситуация осложнится.

— Да, неудачный пример я привела. Мне надо было сразу догадаться, как ты на него отреагируешь. Ну, хорошо, вот тебе ещё примерчик того, что мне прилетело из античной жизни. Я давно, ещё с института, ставлю будильник на четверть часа раньше, чем мне на самом деле нужно, и это только для того, чтобы постоять с чашкой чая у окна и тупо поглазеть на деревья во дворе. При этом я ни о чём не вспоминаю, ничего не планирую, просто смотрю. Ерунда, казалось бы, но если я по каким-то причинам пропущу этот утренний ритуал, день проходит скомкано, и я устаю от него сильнее, чем обычно.

— Замечал я за тобой эти ранние бдения у окна, но не подозревал, что они носят ритуальный характер.

— Если бы ты ещё знал происхождение этого ритуала! Он стихийно возник на «золотой» ступени, а на следующей, «пепельной», я уже сознательно ввела в него медитативные приёмы. Грамотное использование психотехник на «пепельной» ступени не удивительно — нас там отменно на это выдрессировали. С «золотой» ступенью я не сразу, но тоже разобралась, и чтобы не развивать тему, сразу озвучу вывод. Раннее утро было единственным временем, когда я воспринимала реальность адекватно, без эйфории... нет, даже так: когда реальность оставалась доступной для меня. Видимо, уже на завтраке нам нечто эдакое подмешивали в еду, после чего окружающая действительность становилась декорациями к лёгкой и весёлой пьеске.

— Получается, содержанием «золотой» ступени было безбашенное веселье? И что, по твоему мнению, это давало в деле перековки живых людей в биороботов?

— Что самое удивительное, я помню «золотой» период как сплошное безделье, но на самом деле тогда шло такое интенсивное обучение, что просто не понятно, как мы всё это выдерживали, да ещё умудрялись при этом без устали веселиться. Нет, без наркоты там явно не обошлось. Но как же быть с тем, что потом должен был возникнуть синдром отмены, ломка и всё такое? Впрочем, там медицина такая была, что нам и не снилось. А какие лекарства, Вадик! Серьёзные раны полностью затягивались за пару дней, и, заметь, не оставляя после себя намёка на шрамы. Про ушибы и ссадины говорить не приходится, всё заживало как на собаках. Ох, как меня однажды измолотил мой спарринг-партнёр! Вместо лица — бесформенное месиво, всё тело в огромных кровоподтёках, к тому же сотрясение мозга было, видимо, нешуточное. И ничего, за пару-тройку дней подлатали, и я смогла продолжить занятия. Ну и разозлил же меня тогда мой спарринг! О том, как я отыгралась на нём во время следующего боя, рассказывать не буду, а то ещё начнёшь меня бояться.

— Уже начал. Но всё же, что там насчёт обучения на весёлой «золотой» ступени?

— Догадываюсь, какая именно специфика тебя больше всего интересует, тем не менее, этот пикантный момент я обойду. — Лида лукаво улыбнулась. — Как шутил кто-то когда-то, пусть потом сюрприз будет. Нам и кроме специального образования было чем заняться вперемешку с незамысловатым весельем. Прежде всего, это опять танцы, но уже на таком уровне, что наши занятия хореографией на «радужной» ступени выглядели подготовкой к детсадовскому утреннику. Вокал, игра на музыкальных инструментах, овладение изящными манерами, искусство вести беседу... Про это последнее я скажу пару слов. Вести беседы на «золотой» ступени нам, конечно, было не о чем. Литература, заучивание огромного количества стихов, прежде всего, греческих, поверхностное знакомство с пифагорейским учением — всё это и многое другое было позже, на «пепельной» ступени. А когда мы были «золотыми»...как звучит, однако! Так вот, когда мы были «золотыми», нас обучали только поведенческим навыкам беседы. Вовремя кивнуть, или вякнуть что-нибудь односложное, когда надо — промолчать, потупить глазки как бы смущённо, и, главное: научиться использовать многочисленные разновидности улыбок, которые должны были наводить собеседника на мысль, что девушка не так проста, какой хочет казаться, разумеется, из почтения к мужчине. В-общем, это целая наука.