Кухмистер услышал их шаги этажом выше и слез со стула, на котором стоял. В котельной было жарко и пыльно. Сухой горячий воздух щекотал ноздри. Стоя на стуле, прижав ухо к трубе и слушая гневные голоса в зале заседаний. Кухмистер едва удерживался, чтобы не чихнуть. Он стряхнул с рукава пыль, расстелил на стуле старую газету и сел. Нехорошо, если увидят, как он выходит из котельной сразу после заседания. Кроме того, он хотел подумать.

Трубы центрального отопления были не лучшим проводником звука и имели склонность в самые важные моменты встревать со своим бульканьем. Но то, что Кухмистер сумел услышать, испугало его не на шутку. Угрозу Ректора уйти в отставку он воспринял с восторгом, продлившимся, однако, недолго, и злостный выпад сэра Богдера встревожил его не меньше, чем членов Ученого совета. Он подумал о своих «стипендиатах» и о том, какую угрозу представляет для них разоблачение, обещанное Ректором. Сэр Кошкарт должен немедленно узнать о вновь возникшей опасности. Но потом Декан предложил свое собственное решение, и Кухмистер мгновенно его зауважал. «Старик еще повоюет», — сказал он себе и тихо засмеялся. Согласится теперь Ректор остаться на своем посту, хвать — а его уже обвели вокруг пальца. «Могущественные союзники». Декан, поди, и сам не знает, какие среди них есть влиятельные люди и какую угрозу для них таит в себе разоблачение, которым угрожает Ректор. Среди «стипендиатов» Кухмистера есть и министры — члены кабинета, — да, даже министры, государственные служащие, директора Английского банка, люди, безусловно, очень влиятельные. Положение Ректора намного сильнее, чем он думает. Публичное расследование студенческого прошлого столь многих общественных деятелей будет иметь ужасающие последствия. А те могущественные союзники, на которых полагается Декан, выступят против перемен Ректора чисто символически. Не так уж они испугаются громкого скандала, в котором будут трепать их имена. Не там Декан ищет союзников. Преждевременный оптимизм Кухмистера сменился глубоким унынием. Этак к концу этого года в Покерхаусе заведутся женщины. От этой мысли Кухмистер вскипел.

— Только через мой труп, — злобно пробормотал он и стал размышлять, как расстроить интриги сэра Богдера.

Пупсер был пьян. Он исходил восемь пивных и в каждой выпил по кружке темного пива. Это изменило его взгляд на жизнь. Сбросив бремя непреодолимого желания, он воспрял духом, расправил крылья, оживился. Правда, после двух визитов к парикмахеру волос на голове почти не осталось, и Пупсер на всю оставшуюся жизнь почувствовал отвращение к племени парикмахеров. Но глаза его искрились, на щеках заиграл густой румянец. Ему уже нипочем было презрение домохозяек средних лет, будь их хоть целая сотня, и косые взгляды продавщиц в аптеках. Плевать на них. Хватит, засиделся в девственниках. Пришло время непорочного начатия. По счастью, на него снизошло озарение, благодаря которому он нашел средство добыть искомое без лишнего шума. Постригшись во второй раз, Пупсер шел по Сидни-стрит и неожиданно вспомнил, что в уборной пивной, что в Бермондси, видел автомат, торгующий презервативами. Анонимность — дело хорошее, но до Бермондси далековато, и Пупсеру пришла в голову мысль, что и кембриджские пивные наверняка снабжают не подсуетившихся вовремя любовников сими хитрыми принадлежностями. При этой мысли Пупсер приободрился. Он зашел в первую попавшуюся пивную и заказал кружку пива. Через десять минут он вышел оттуда с пустыми руками и зашел в другую, где его тоже постигло разочарование. Побывав в шести пивных и выпив шесть кружек темного, он был расположен указать барменам на досадное упущение. В седьмой пивной он нашел то, что искал. Пупсер мучительно долго ждал, пока два старика не закончат мочиться, шарил в кармане в поисках мелочи, а затем сунул в автомат две монеты. Он уже собирался дернуть за рукоятку, как в туалет вошел студент. Пупсер выскочил в зал и допил седьмую кружку, недремлющим оком следя за дверью мужской уборной. Через две минуты он вернулся обратно и изо всех сил дернул ручку. Ничего не вышло. Он и дергал, и нажимал. Автомат — ноль внимания. Пупсер заглянул в «возврат монет», но там было пусто. Наконец он кинул еще две монеты и снова дернул за рукоятку. На этот раз автомат вернул деньги. Пупсер уставился на монеты. Ни черта в этом автомате нет. Он вернулся к стойке и заказал восьмую кружку.

— Этот ваш аппарат в туалете… — заговорщически сказал он бармену.

— Что с ним? — спросил бармен.

— Пустой — вот что.

— Правильно, он всегда пустой.

— Он мои деньги проглотил, — пожаловался Пупсер.

— Не может быть.

— Еще как может.

— Джин с тоником, — заказал усач, стоящий рядом с Пупсером.

— Сию секунду, — сказал бармен. Пока он наливал джин с тоником, Пупсер тихонько посасывал пиво. Наконец, когда усатый взял свой стакан и уселся за столик у окна. Пупсер снова завел разговор о неработающих автоматах. Теперь в его голосе зазвучали грозные нотки.

— Так кто мне деньги вернет? — спросил он. Бармен нахмурился.

— А может, вы надуть хотите.

— Как же я их надую? Автомат-то пустой.

— Очень смешно, — буркнул бармен. — Если есть жалобы на работу автомата, обращайтесь к поставщикам.

Он нагнулся, достал из-под стойки карточку и вручил Пупсеру.

— Вот идите к ним и жалуйтесь. Они изделия поставляют. Я здесь ни при чем. Понятно?

Пупсер кивнул, а бармен отошел к другому концу стойки обслуживать очередного клиента. Сжимая в руках карточку, Пупсер вышел из пивной и поплелся вниз по улице. Он нашел нужную контору на Милл-роуд. За прилавком стоял молодой человек с бородкой. Пупсер вошел и положил карточку прямо перед ним.

— Я из пивной «Единорог», — сказал он. — В автомате ничего нет.

— Что? Уже? — удивился молодой человек. — Да что ж такое творится, глазом моргнуть не успеешь — и кончаются.

— Мне нужно… — заплетающимся языком начал Пупсер, но парень уже исчез за дверью, ведущей в подсобку. Пупсеру стало не по себе. Ну и положеньице! Этого ему только не хватало — стоять здесь и обсуждать закупки презервативов с бородатым юношей.

— Вот. Двадцать четыре дюжины. Распишитесь, — сказал продавец и плюхнул на прилавок две коробки. Пупсер уставился на них и собрался было объяснить, что просто пришел за своими деньгами, но тут в контору вошла женщина. У Пупсера подкосились ноги. Он схватил ручку, подписал бланк и, прижимая к себе коробки, поковылял вон из магазина.

Когда он вернулся в «Единорог», пивная уже закрылась. Пупсер тщетно колотил в дверь, но потом махнул рукой и побрел к себе в Покерхаус. Пошатываясь, миновал он сторожку привратника и пошел через двор к своему подъезду. Впереди, из зала заседаний, появилась цепочка фигур, закутанных в черное. Торжественная процессия направлялась прямо на Пупсера. Во главе вперевалку шествовал Декан. Пупсер икнул и попытался сосредоточить свое внимание, что было очень трудно. Почти так же трудно, как остановить вращение Земли. Он снова икнул. Когда колонна поравнялась с Пупсером, его стошнило на снег.

— Прошу прощения, — сказал он. — Зря я это. Перебрал, понимаете. Колонна остановилась, и Пупсер стал всматриваться в лицо Декана. Увы, оно то теряло, то вновь обретало резкость.

— А вы… А вы… а знаете, какое у вас краснющее лицо? — спросил он Декана, раскачивая головой во все стороны. — Разве так можно?

— Прочь с дороги, — отрезал Декан.

— Конеш-шно, — сказал Пупсер и сел на снег.

Декан грозно навис над ним.

— Вы, сэр, вы пьяны. Омерзительно пьяны, — сказал он. — Есть такое дело, — ответил Пупсер. — Какой вы набле… набля… на-блю-дательный, вот. Так вот сразу и угадали.

— Ваша фамилия?

— Попсер, шер, то есть Жупсер.

— Пупсер, на неделю вы лишаетесь права выходить за территорию колледжа, — прорычал Декан.

— Ага, — обрадовался Пупсер, — лишаюсь на неделю. Ка-анешно, шер. — Он с трудом встал на ноги, все еще не выпуская из рук коробки, а колонна преподавателей двинулась по двору дальше. Пупсер кое-как доковылял до своей комнаты и рухнул на пол.