И вдруг среди этого скопления людей взгляд Владислава выхватил знакомое лицо.

– Послушай, – остановился он, – а я тебя знаю. Ты вел Галицкую хоругвь, и вы крепко стояли на своих позициях, славно держались в битве под Грюнвальдом.

– Да, милостивейший государь, – поклонился высокий крепкий мужчина средних лет с густыми русыми волосами и отчетливо видным уже серебром на висках. – Это я, воевода Иванко Сушик.

Воин был явно польщен тем, что король узнал его, выделил в толпе.

– Славный воевода в Галицкой земле есть у меня, – усмехнулся король. – А скажи мне, воевода, получил ли ты те земли, что я велел тебе в награду дать в придачу к… как там называется, владение твое?

– Романово, милостивый пан король, Романово называется владение мое. И новые земли я получил, премного вам благодарен, – снова поклонился воин.

– Вот и хорошо, – кивнул король, – за славные дела и награда должна быть славная.

Владислав уже собрался продолжить путь, но тут взгляд его задержался на рослом крепком пареньке, что стоял рядом с воеводой, очень на него похожем, с таким же русым чубом и серыми внимательными глазами.

– А это кто же такой? – остановился еще на минуту.

– А это сынок мой, Микола, будущий воевода, что будет верно служить вам, милостивейший государь, и наследникам вашим.

– Хорош сынок у тебя, воевода, хорош, ничего не скажу, – усмехнулся король.

А сердце сжалось. «Где ж они, наследники мои? – горько отозвалось в голове. – Мне уж скоро шестьдесят стукнет, а сына все нет и нет».

Король двинулся дальше, пытаясь разгладить чело. Люди, что его встречают так радостно, не виноваты в его личных бедах. Это все жена нелюбимая. Ему бы молодую да пригожую взять, может, и получились бы сыновья. А с этой уже не будет, с ней и на ложе идти с души воротит. Владислав тяжело вздохнул и двинулся дальше.

Как и положено, в его честь в городе был дан большой пир. Радости от того Владислав не испытывал – он не склонен был предаваться чревоугодию и давно уже не пил за столом ничего кроме чистой воды. Потому и сохранил стать свою, не расползся, не оброс жирком. Но тосты приветственные в свой адрес принимал и благодарственные слова говорил. А сам думал.

Любил он землю эту, Червонную Русь. Богатый край, даже после стольких нашествий кочевников проклятых все равно богатый. Не зря ведь к нему всегда руки тянули владетели сопредельных земель – князья киевские да короли Венгрии и Польши. Вот и недавно два монарха за нее сцепились – венгерский и польский, а потом еще и Владислав Опольский влез в драку, как ему помнилось. Казимир Великий долго присматривался и примерялся, но все же захватил эти края, после того как не стало Галицко-Волынского княжества. Но когда он умер, лет сорок назад, Людовик Венгерский, отец его Ядвиги, земли эти забрал. Став королевой Польши, Ядвига позабыла о сестре Марии, что на венгерском троне осталась, и заботилась о своей короне. А магнаты и духовенство ее в этом вопросе поощряли, уж больно хотелось выгоду от земель этих в своих руках держать. И тогда снарядили они, помнится, войско, как раз когда он в Литву отлучился, и во главе его поставили королеву. Кому-то может и смешно – тринадцатилетняя девочка войско ведет, но Ядвига все воспринимала всерьез. И справилась. Само собой, воевода при ней был, но королева была горда своей победой. Она вернула снова Польской короне Львов и многие города, к его земле относящиеся. Кто-то сопротивлялся, а кто-то и сам ворота открыл. Людям надоела война бесконечная, а для них что венгры, что поляки – все чужие, не свои. Это умудренный жизнью король понимал хорошо. Но они с Ядвигой постарались позаботиться об этих землях. Многие города получили Магдебургское право и перешли на самоуправление. Это позволяло им развивать ремесла и торговлю, с большей пользой вкладывать средства и строиться. А главное, люди в городах стали свободны от магнатов, этой землей владеющих, и платили только налоги в городскую казну. Хорошее дело немцы придумали в свое время. Они ведь не только руки распускать умеют, как тевтонцы проклятые, но и создавать полезное.

Владислав усмехнулся – ишь, куда его в мыслях-то занесло. Но память подбрасывала новые воспоминания, и гнать их он не спешил. Он и сам тогда, помнится, присоединился к Ядвиге, когда из Литвы вернулся. Сделал Городок королевским городом и дал ему самоуправление. Тогда же, если память ему не изменяет, и Теребовле даровал Магдебургское право, и город окреп, разросся. А теперь в битве при Грюнвальде шляхтич из Теребовли, Бартош Головацкий, знатно отличился. А с Бучачем и вовсе интересная история получилась. Хозяином города был Михал Адванец. Он деньги вложил в его укрепление, замок восстановил, костел перестроил. А потом попросил короля о даровании городу самоуправления. Владислав просьбу уважил и лично вручил грамоту городу. Да, было что вспомнить королю Владиславу за те годы, что носил он на голове корону польскую.

Пир подошел к концу, к удовольствию монарха. Многие мужи не удержались от лишней чаши с вином и теперь сидели с красными лицами и мутными глазами. Не любил он развлечения эти. То ли дело охота. Здесь Владислав все забывал и готов был носиться по лесам дни напролет. Потому и привечал своих лесников, загонщиков и псарей – они ему хорошо угождали.

На ночь королю приготовили покои в Высоком замке. Его в нынешнем виде еще Казимир Великий поставил на месте деревянного – мощные стены из отесанного камня и башни, два двора и двухэтажный дворец из кирпича. Хорошо, красиво, а главное, мощно.

Утром, отдохнув, Владислав двинулся дальше, в Городок. Здесь и ехать-то всего ничего, рядом, считай. Вот уже и речка Верещица, что в Днестр дальше впадает. Здесь она широкая и судоходная. Ведь город на торговых путях стоит – дороги с востока на запад и с севера на юг здесь пересекаются. Потому и богатеет город. Да еще торговля солью деньги дает немалые. Раньше одна площадь Рынок да несколько домов в центре было, а сейчас и предместья разрослись, Львовское да Черянское.

Сам замок над рекой стоит, на месте древнего городища. Вокруг еще пруды раскинулись и болота непроходимые. Там птицы всякой множество водится, для тех, кто любит на нее охоту, – раздолье. Сам Владислав на такую мелочь не разменивается, ему крупного зверя подавай. А вокруг замка парк – сказка, не парк. Там весной соловьи вовсю заливаются, не наслушаешься. Очень он пение этих пичужек любит, все забывает под трели их волшебные.

В замке привольно, удобно. Здесь и делами заниматься можно, и отдых себе дать. Но время летит быстро, и та передышка, что позволил себе, как-то незаметно к концу подошла. Снова надо возвращаться в Вавель, к делам государственным и жене немилой.

Вскоре новые события показали королю, что дела его в Европе не так хороши, как хотелось бы. Кое-кто из монархов понял уже, что под белыми плащами крестоносцев скрывалась волчья шкура, и гнал их на войну с соседями волчий же аппетит. Но были и те, кто поддерживал разбитый, но все еще живой Тевтонский орден. И среди них главной фигурой оставался Сигизмунд Люксембургский, нынешний германский император.

В октябре Витовт, не желавший мириться с таким окончанием войны, вновь собрал силы для похода на орден. Но Сигизмунд тут же объявил о своей готовности вступить в военные действия и даже двинул венгерские войска на Малую Польшу. Перед этим аргументом оба кузена вынуждены были отступить. Воевать сейчас, после таких огромных потерь, да еще на два фронта, они не могли. Король Владислав и великий князь литовский Витовт под давлением обстоятельств вынуждены были согласиться на временное перемирие с орденом.

Положение же Генриха фон Плауэна было и вовсе плачевным. Война опустошила казавшуюся бездонной орденскую казну. Значительная часть Прусских земель разорена – одни замки стояли в руинах, другие попали под власть короля Владислава, и сейчас там расположились польские гарнизоны, города разграблены, поля потоптаны и сожжены, урожай пропал. В первый раз гордым тевтонцам приходилось видеть в своих владениях то, что они обычно оставляли после себя на землях противника. А тут наемники, которых было набрано слишком много, требуют расплаты. Воюют ведь только за деньги, а не заплати им, быстро переметнутся к противнику. С ними надо держать ухо востро. Хорошо еще, что «воюющие гости» оплачивали свои расходы сами и денег не требовали. Но многие попали в плен и теперь заняты тем, чтобы выкупиться у поляков. Они точно воевать за орден больше не придут и внукам своим закажут.