«Жужжат шмеля над веткою вишневой…» Жужжат шмеля над веткою вишневой, Вернулся соловей на старые места, И кошка дряхлая своим котенком новым, Как первенцем желанным, занята. Смоковница согбенная оделась Плащом зеленым и в давно сухой, Заброшенный колодезь загляделась С весенней мукой, нежностью, тоской. Все помнят корни о подземной влаге, О звонких ведрах, юных голосах, Перекликавшихся, как соловьи в овраге, Пока любовь стояла на часах. «Высока зеленая пшеница…» Высока зеленая пшеница, Пышны липы круглые над ней. Деревушек древних вереница. Колокольня. Стая голубей. Старичок на солнце, у порога Одичавшей хижины седой. Ослики на узеньких дорогах. Водоемы с чистою водой. Что еще мне в этой жизни надо? В дверь какую нынче постучу? — Тишина. Зеленый угол сада… Ничего другого не хочу! «Эти летние дни, эта роща сосновая…» Эти летние дни, эта роща сосновая, Напоенная зноем и душной смолой. Колокольчиков чашечки бледно-лиловые, Желтоглазых ромашек ковер под ногой. В засыхающих травах возня муравьиная — От былинки к былинке протянутый мост. Белоснежное облако, уходящее в синее. Жарких дней убывающий рост… «Влачат усталые волы…» Влачат усталые волы Возы, нагруженные сеном. Лениво, медленно… Белы От пыли люди, звери, стены Столетней фермы, широко Распахнутые сеновалы… Хозяйка смуглою рукой Готовит ужин запоздалый И в кухне дым, и в кухне чад, — То супом пахнет, то свининой С картошкой жареной… Щенят Повизгиванье за куртиной Затоптанной, ненужной здесь, Где мальвы лишь цветут упрямо, Наперекор всему, — Бог весть Зачем, — в красе своей багряной. Стихи о курятнике («Тепло в курятнике. Помет…» Тепло в курятнике. Помет. В соломе стебельки бурьяна. А в лужах перед дверью — лед И листья ломкие каштана. Петух горланит, подскочив На ящик боком, неуклюже. И ветра шалого порыв Его надменный хвост утюжит. В бадье продрогшая вода И леденит, и обжигает. Заря, сквозь сосны, как всегда, Пурпурный веер раскрывает. И бодро так, и хорошо. Простая радость неделима, Соединяя, словно шов, Два мира: внутренний и зримый. Деревенский праздник На рубахе свежая заплатка. Но сосед и выбрит, и умыт. Из подмышки же крольчиха-матка Деревенским праздничным подарком — Длинноухим чучелом торчит. Стол накрыт в саду. Стеснились скамьи. Стулья креслу уступают путь. Бабушку замшелую, как камни Гор окрестных, под руки ведут. С дерева ей рожи корчат внуки, Торопясь обновки разорвать. Безответные, родные руки Не уронит больше праздно мать. Все скорей ее несутся годы. Не щадя мелькнувшей красоты. В дочерях, как в зеркале, природа Повторит отдельные черты. В монотонном, сером дней потоке Праздники — привалы на пути. Весело накрыть ей стол широкий, Каждого с улыбкой обойти. Вспоминать рождения, крестины, Загадать о свадьбе чьей-нибудь… За пределы этих гор, долины Ни любви, ни смерти не шагнуть. «Золотая полоска зари…» Золотая полоска зари, Поясок ослепительно-узкий. Папиросу с утра закурить Остро хочется крышам французским. Но не топят каминов… Война. Запустенье сиротское тыла. Отступили назад времена, Переправу в грядущее смыло. И голодный сегодняшний день По промерзшей шагает квартире. За картофелем вглубь деревень, — За печеным, горячим, в мундире — Собираешься, как на пикник, На хромающем велосипеде. Это я или только двойник Все глухими проселками едет. По дороге есть роща одна: Там деревья столпилися кругом И не знают, что в мире война… И мне каждое кажется другом. «Два-три неснившихся мне сна…» Два-три неснившихся мне сна И струн, нетронутых на лире, Порою жаль… Душа больна Тоской о невозникшем мире. Расклеванные семена, Могли б и вы взрасти на воле! Душа — бездетная жена — Иную приняла бы долю. Пусть без страданий и без слез Нам ни один немыслим опыт, — Не так бы солнце грело, рос Прибоя иначе бы ропот. И совершенней, и полней Земля б и небо отразились Там, в тайниках души твоей, Сплетеньем вымысла и были. |
