Fare thee well, my honey, fare thee well

Джонатан Торн согревал её, и Хоуп наслаждалась тем, что это мгновение длится минуты и минуты, что его и впрямь можно остановить, получить от него всё. Так смакуют дорогое и изысканное вино. Так, в приятной компании, в «Диком Койоте» потягивают пиво и вспоминают о своём старики.

- Just as sure as the birds flying high above

Life ain't worth living without the one you love

Fare thee well, my honey, fare thee well

« Как странно . И сердце не мучается, не горит. И всё спокойно, радостно в этом мире. И Земля вращается, обращая день в ночь, а холод – в тепло…»

«Как хочется, чтобы этот миг не заканчивался никогда…»

«С таким голосом можно приворожить к себе любую…»

«И как она не замечает»

«Я знаю…»

- Fare thee well, my honey, fare thee well*

Глава 9, "Что там обычно делают крутые парни?"

Было темно. Ощущения медленно возвращались к ней, а вместе с ними приходила тупая боль в затылке. Вскоре Сингер поняла, что непроницаемый мрак вызван плотной повязкой на глазах. Девушка пошевелилась, и яростная боль запульсировала с удвоенной силой.

Потребовалось ещё некоторое время, прежде чем Хоуп смогла снять с себя повязку и осмотреться.

В помещении не было окон. Единственная дверь оказалась заперта и не имела ни малейшего зазора, чтобы заглянуть под неё. Металлический кубик, размером два на полтора метра, где Хоуп могла выпрямиться, но не чувствовала себя комфортно. Где-то внутри шевельнулся страх, будто стены медленно сжимаются вокруг неё, а кислород стремительно сокращается.

Она заставила себя не паниковать. Страх – хреновый советчик. Это Сингер знала точно.

- Итак, похоже, что ты влипла в историю. В нашем тихом и спокойном городке, где все друг друга знают, да ещё и прямо на свидании! Ничего не скажешь, весело!..

Говорить вслух было для неё настоящей необходимостью. Так она чувствовала себя гораздо спокойнее и могла рассуждать более-менее последовательно.

Хоуп пощупала затылок. На пальцах остались красные разводы. Волосы слиплись. При ней осталась вся одежда. На запястье – тоненькая резинка. Сингер осторожно собрала «воронье гнездо» в пучок и тихонько выругалась. Вытерла пальцы о джинсы и поднялась на ноги.

- Что там обычно делают крутые парни?

Сингер принялась методично простукивать стены. На особый результат она не рассчитывала, но занять себя всё равно чем-то необходимо. Минут через двадцать она убедилась в том, что даже если сумеет продырявить стену, то едва ли выберется наружу. Пустота была лишь за массивной дверью. И это – единственный выход из коробки.

- О, митер Торн, вы бы мне сейчас очень пригодились! – ворчливо произнесла Сингер, усаживаясь на пол.

Настил был деревянным и тоже не скрывал за собой пустот. Во всяком случае, она их не слышала. Хоуп легла на пол и вытянулась в полный рост, сосредоточенно глядя в потолок.

«Покричать, что ли? Все же так делают?..»

Но кричать она не стала. Почему-то знала, что услышать её никто не сможет. Становилось холодно. Теперь, когда она перестала стучать и скрести по всем возможным поверхностям, единственным звуком был стук её сердца. И… Плеск воды.

***

Несколькими часами ранее

Хоуп взглянула на Кэти и улыбнулась. Кузина сидела рядом с Майлзом и как заворожённая слушала тихий перебор струн. Становилось прохладно, но разведённый Джонатаном костёр излучал столько тепла, что перемены погоды не казались хоть сколько-нибудь значительными. Сам Торн выглядел довольным, как домашний кот. Он улыбался, и крошечные сеточки морщин собирались вокруг его глаз. И Хоуп решила, что ей доставляет огромное удовольствие просто наблюдать за ним, таким расслабленным и спокойным, далёким от работы и дневных забот.

«Да ты и впрямь начинаешь влюбляться, идиотка!»

Сингер прокашлялась.

- Я схожу до машины. Заберу пледы.

Торн поднялся с места и шагнул к ней. Он был полон решимости следовать за ней. А она – отказать ему в такой мелочи.

- Я провожу, - Джонатан бросил короткий взгляд на переговаривающихся Майлза и Кэти.

- Не стоит, тут ведь совсем близко. А мне всё равно необходимо пару минут проветрить голову в тишине.

Лицо у Джонатана сделалось точь в точь как у упрямого подростка.

- Если хотите быть полезным, мистер Торн, позаботьтесь о дровах, - ласково поддразнила Сингер, делая шаг в сторону.

Мужчина следил за ней взглядом, борясь с желанием следовать за ней попятам. Он уже представил себе, как крадётся сквозь ночной лес, меняя обличье. Как настигает её, мягко прижимая к себе, вдыхая аромат её кожи и волос. И как она начинает дрожать в его руках, ощущая в нём и человека, и зверя.

Волна дрожи прокатилась по его телу, и Торн решительно мотнул головой, отгоняя наваждение.

«Ещё рано. Ещё совсем чуть-чуть и она будет готова увидеть зверя…»

Он всегда имел реалистичные представления о времени. Слышал тиканье часов, когда нуждался в точности. Но теперь ему казалось, что Сингер ушла к машине целую вечность назад.

«Спокойно, спокойно, Джонатан. Ты совсем разучишься контролировать себя…»

Минуты шли, а она так и не возвращалась. Торн не хотел поднимать панику, а потому отправился к машине один, стараясь следовать в тени, чуть в стороне от тропинки. Её аромат отчётливой линией пронизывал морозный воздух, и мужчина следовал за ним, пока не наткнулся на новый запах. И это очень ему не понравилось…

Джонатан выругался, когда запах оборвался у самой дороги. Он не должен был отпускать её. Должен был настоять на своём. А теперь чужаки увезли её.

Он ощущал ярость, перемешанную со страхом. Торн мчался сквозь лес, к мелькавшему на берегу озера костру, моля предков уберечь Хоуп Сингер.

Глава 10, В которой есть чудесное спасение и благородный рыцарь.

В свете угасающей луны длинные тени койотов были почти невидимы. Звери, приникнув к земле, рассыпались вокруг озера, вынюхивая, выискивая хоть какую-то зацепку. И в их единстве заключалась огромная сила: вместе они переживали самые тяжёлые времена. Вместе – хранили тайны, защищали друг друга и оберегали тех, чья жизнь нераздельно была связана с их родом.

И теперь был как раз такой случай, когда каждый член стаи исполнял свой священный долг.

Джонатан вернулся к тропе, проследовал по зыбкому следу до края дороги и затрусил вдоль обочины. Он представлял в голове всю местность, что простилалась на многие мили вокруг и была исхожена им вдоль и поперёк. Перед рассветом было слишком тихо, и любой посторонний звук казался ему оглушительно-острым.