— Да, это неприятно. Но подгоняй, любезный друг.
— Не бойтесь, мы к тройной тени приедем к границе.
И действительно к вечеру мы приехали в какое-то Халдейское местечко Бео-кадешь. Я расплатился с Эфиопом, нанял почтового верблюда и отправился прямо в Вавилон.
Глава X
Не буду описывать пустынного пути чрез Мизраим и Халдею, чрез землю Иуды, выше Соленого озера, в котором погрязли Сава, Адама, Содом и Гумра, потом чрез пустыни Годмати в пределах счастливой Гебрии, или Иберии…. Тут я вспомнил слезы Абулбега Ибн Салеха об Андалузии[78].
«Все, что цвело, увяло! смертный, не соблазняйся жизнию!
Судьба по предопределению разбивает броню, об которую раздробились мечи и копья!
Где могучие владыки Йемена? где их венцы, осыпанные драгоценными камнями?
Где власть Джудада над Ираном, где могущество племени Азазонов?
Где сокровища гордого Харуна?
Что сталось с Адмом, Джудадом и Куштином?
Они не отразили бедствия, и погибли!
Рок обратил лице свое к Дарабу — и он повержен; рок обратил лицо свое к Козрою — и его не защитил дворец.
Есть ли преграды Року? не прошло ли царство Солеймана?
Неотразимый удар поразил Андалузию, отозвался в Аравии — и горы Оххуд и Талан распались!
Спросите, где Тадмор? где Ххадив? где Кинезрин, где Корду — обитель мозга? где мудрецы, сиявшие в ней?
Где Эмесса[79]? где Г-вадаль-кебирь (река великая), чистая, полноводная, усладительная?
Ты, беззаботный! счастие сопутствует тебе, ты заснул, а рок пробудился.
Ты радостен, не ведаешь горя, перед тобой красоты твоей родины; но есть-ли у того родина, кто изгнан из Э-мессы?
О, это бедствие предает забвению все прочия!.. вечность не сотрет его с памяти!
Всадники, на конях быстрых, пламенных! вы носящиеся по степи орлами, с всеразящим мечем!
Вы, вооруженные острым железом Индуиша, блистающим как пламенник посреди туч праха!
Вы, живущие мирно за водами, в славе и могуществе посреди обителей своих!
Вы еще ничего не знаете о сынах Андалузии; но вестники скачут уже поведать вам о их бедствиях!
Вчера были они Царями, сегодня рабы!
О, кто видел слезы в то время, когда продали их! — Печаль проникла бы в душу, ум бы помутился!
Аллах! для чего горы разделили детей с матерью, для чего души разделены с телом?»
Так плакал Абульбег Ибн Салэх! Марун[80] Иберии, или Европейской Аравии.
Прав ты, Абульбег Ибн Салех! Ты изгнан из отчизны своей; я люблю тебя Мавр, Кебир! потомок Кушитов, золотоносных воинов древнего мира, потомок коренного племени Аззов!
Великое племя! тебя поразили Титаны, и превратили алмазные дворцы твои в уголь!.. и на яхонте неба еще не потухли блистательные топазы!
О, видел я перлы, эти слезы, скатившиеся из очей твоих при переезде чрез море! много их, лежит на дне пучины! Градом слез твоих украшены наши девы… они не знают протекшего твоего величия… пусть не знают, пусть не видят и тени того мужества и красоты, которыми славен Мавр, гордый Мавр, праотец рыцарства и игр Торовых[81].
Глава XI
Вот подъезжаю я к Вавилону. Бабель! Столица Сим-раамы! — воскликнул я — где твое величие и красота, которыми ты славилась во время друга твоего и брата Древнего Нина, облаченная в громадные стены, увенчанная пятьюстами башен, в 30 сажен вышины? — Бабель! где теперь твой величественный Немрад[82]?.. и не воссоздастся Вавилон! и не воссоздается….
Дивное время! — Неизвестный народ, мореплаватель, Астроном, весь в пурпуре и злате, неизвестно откуда приближается к диким набережным нашего старого мира, и восклицает, как Коломб, открывший Америку: Ура! новая земля! — и находит на этой земле дикарей зверообразных, бессмысленных. Где ж старый мир, из которого пришли люди, воцарившиеся в этом новом мире?…
Не переносится ли слово старый мир из полушария в полушарие? не гостит ли оно по тысячелетиям, то здесь, то там за Океаном?… Не Мексиканская ли пирамида солнца есть тот Сиспарис[83], град солнца, где погребены таинственные писания Ксизутра[84]?.. Но будем ждать всего от времени.
И так я въезжаю в Вавилон. Он уже другой день во власти Александра.
Бахаввал, правитель Вавилона, и Масса, военачальник, сдали город без сопротивления. Весь священный хор Скальдов, или Халдеев, встретил Александра, воспевая при звуках кимвалов, гимны в честь побед его; только седовласый Первосвященник Хаарун, нес из храма лик солнца к народу, и возмущал всех на восстание против Александра; но тщетно, войска Александра показались уже в городе; Хаарун вбежал в храм Сераписа, — храм окружили.
Во время ночи Александр велел извлечь его из храма и предать казни.
— Дайте мне проститься с дочерью, дайте благословить Зенду! — вопил он.
Желание старика исполнили.
Привели дочь его. Она упала в его объятие. Старик целовал ее в очи.
— Не плачь! — говорил он шепотом ей, — не плачь, я умру, и ты умрешь, и Александр умрет, только любовь и вражда не умирают… если они не отмщены. Не плачь Зенда, тебе заповедаю я примирить меня с Александром, чтоб ненависть моя к нему не перешла за гроб в светлый мир… Мщение дочери примирит прах мой с прахом Александра…. Вот тебе зерно смерти, а это мне… для тебя и для Александра довольно одного…. Красота твоя приведёт тебя к ложу его… приведёт!.. но ты раствори слюнями это зерно, и лобзай. Александра, дочь моя! лобзай!.. тебе не обречено умереть девой!..
— Отец! — едва произнесла Зенда, готовая упасть без памяти.
— Бери, бери! идут! слышишь ли: для тебя нет отчаяния… ты не младенец, Зенда! не проливай слез, копи их в груди твоей… прощай! помни завет отца!
И старик, проглотив зерно, сжал дочь свою крепко.
Их разлучили.
— Постойте! — сказал, старик глухим голосом, — дайте мне припасть к лику божью, дайте поцеловать землю, мать, отверзающую для всех лоно свое!
Старик сложил руки на груди, припал челом к земле перед изображением Ваала…. Прошло несколько мгновений — он не вставал.
— Приподнимите его! — сказал Ефестион, которому поручена была казнь.
Воины хотели исполнить приказание; но все члены старика были уже как гранитные; только пена клубилась из хладных уст.
Читатель! ты помнишь Зенду? Смотри как она выходит из храма: бледна, с склоненною головою, в каком-то онемении, не плачет, — ей запретил плакать отец. Она не чувствует, что покрывало не таит её красоты от взоров чужеземных…. До кого же не дойдет молва что Зенда прекрасна, что ей нет подобия в целом мире?… Благо земное! чей ты удел? счастье, судьба!.. и вы ей не льстите? даже гонимый повсюду покой не избрал её сердце приютом!.. только любовь перед ней на коленях… милый младенец! он тянется на руки к ней; он мыслит, что мать свою встретил… встретил в глубокой печали… и плачет!
Глава XII
Читатели очень много перелистали сих пор вполне Исторического, и, следовательно, скучного; но этому виною дела Александра. Этот Искендер Юнани, или Искендер-ель-Руат, или Искендер-бен Филукус, или Искендер-бен-Дараб, или Искендер беи Дракон, или Искендер-бен-Изид — Аммун, или Скендер-дуль-карнейн, столько наделал дел, что его нельзя было не назвать вторым будхахом, и не построить ему по крайне мере небольшой Будханэ, и не приставить ему рог, не по новейшему, но по древнему обычаю. Представьте себе, что этот человек пришёл в Египет, построил Александрию, пришел в Вавилон, построил Александрию, пришёл в Арию, построил Александрию, пришёл в Арахазию, построил Александрию, пришёл к Оксидрагам, построил Александрию, подошёл к горе Пиропамизу, построил Александрию, пришёл в Бактриану, построил Александрию, пришел к Танаису — Сихуну, или Якс-арту, построил Александрию… я уже не считаю Ниссы, Букефалии и Дербента и стены Яджюджа и Маджюджа, или Гога и Магога, и всех жертвенников в 50 локтей вышины; но нельзя не вычислить всего войска, которое он побил. На каждую страницу подробнейшей его Истории придется по одному побежденному народу и по крайней мере по 10,000 убитых, по 20,000 раненых, не говоря уже о взятых в плен, ибо с ними некуда было бы деться. Ужас! панический страх берет! Я не знаю, что в нем было человеческого, кроме тления? и что в сравнении с ним дела Геркулеса?.. и не одного, а всех трех, упоминаемых Диодором Сицилийским; и не только трех, но всех шести, об которых говорит Цицерон; и не только шести, но всех сорока трех Геркулесов, про которых пишет Варрон? — Александр ни где не ставил пес plus ultra.
