— Где ваш атаман? — спросил их начальник царского корабля — У нас нет атамана, мы не разбойники! Берем только с бою!

— Кто ж у вас главный?

— Есть у нас начальник, вот лежит он. Если б Эол был жив, не взять бы вам его руками! — а теперь возьмёте.

— Эол? — вскричали все на корабле царском. И толпа бросилась смотреть на плавающего в крови мнимого Эола.

— Если в нем есть еще признаки жизни, — сказал начальник царского корабля, — то сберегите ее. Вслед за вестию к Царю о нашей добыче, мы и его отправим в Босфоранию.

От берегов Савы, по каменной, прекрасной дороге, подымаясь на отлогий скат горы, ехал длинный ряд карет, сопровождаемый значительным отрядом конницы.

Величественная, прекрасная природа готова уже остановить на себе внимание, чтоб насытить внимание каждого, тем, что поражает чувства красотою и какой-то весёлою наружностью; но любопытство увлекается за мелькающими, непостоянными предметами и — природа забыта.

Подле большой передней кареты, украшенной золотом в коронованными орлами, с правой стороны, ехало несколько всадников в богатых воинственных одеждах. Всадник, находившийся впереди, близ самых дверец кареты, был на белом коне и отличался от прочих роскошью наряда. На голове его был легкий шлем; двуглавый чеканеный орел из черни, украшал его; забрало было поднято. Сверх бархатного, синего полукафтанья, были надеты серебряные кольчуги, укрощенные также гербами; почетная перевязь показывала, что всадник принадлежит к числу сановников Властителя Босфоранского.

Всадники же, ехавшие с левой стороны кареты, были в узких одеждах, обшитых золотом. На плечах их лежали, плащи, украшенные шитыми рядами белых орлов, признаков Галлии; головы были покрыты небольшими шапками, осененными густыми, серебристыми, страусовыми перьями.

Предшествовавшие и замыкавшие ряды конницы, были, подобно им, в узких красных одеждах; на всех блистали светлые шлемы, чешуйчатые латы, мечи, ружья и пики.

Весь поезд поднялся на гору. Сквозь редкие деревья, осенявшие путь, открылась пространная долина, в которой извивалась река, унизанная густою зеленью. За пригнувшимся мостом через, быструю Вербу, правильные ряды каменных зданий окружали площадь, посреди коей возвышался храм пятью куполами, и уподоблялся древнему витии, которому молча и недвижно внемлет любопытный народ.

С правой и с левой стороны горы, по берегу реки, тянулись сады, огражденные пересекающимися рядами тополей. За городом, против средины долины, которая покрыта была зелеными холмами, на лугах, белелись большие стада. Крутой, нагорный берег стоял, как развалины стен с глубокими впадинами, покрытыми плюющем; а за ним ветви Скардоса стлались по необозримому отдалению.

— Не это ли граница нашего царства? — раздался звучный, приятый голос из кареты, коей боковые стекла были задернуты от солнечного зноя занавескою.

— Перед взорами Царевны. — Отвечал ехавший сановник с правой стороны. — Это пограничный город.

— Послушайте! — раздался опять тот же голос, и вдруг занавеска отдёрнулась и из окошка выглянула девушка. Сановник подъехал ближе к карете.

Есть существа, которые изредка появляются на земле, только для того, чтобы дать людям понятие о красоте Ангелов.

Из числа сих существ была та, которая показалась из окна кареты; и которую сановник Босфоранской называл Царевною.

— Может быть, здесь получим мы весит от Властителя?

— Я в этом уверен Царевна; на границе должна ожидать вас встреча, посланная Государем Властителем.

— Сколько считается до Босфорании?

— Есть два главных пути, Царевна: береговым считается пятьдесят переходов, или около двухсот часов; а нагорным путем не много менее.

— По которому поедем мы?

— Это зависит более от вас, нежели от приготовлений. Мы повсюду готовы встретить и принять будущую Царицу свою с одинаковой радостию.

— Я видела Иоанна, знаю сопутников его, которых он при мне оставил; а потому я знакома уже и со всем народом. Я люблю его так же, как Иоанна.

— Мы счастливы, Царевна, как дети, у которых есть попечительный отец и добрая мать.

Съезд с крутизны горы прервал разговоры все стало заботиться об осторожности.

Скоро весь поезд приблизился к пограничной заставе. Встреченный всем церемониалом и почестями, какие только в состоянии отдать пограничный начальник с сторожевым своим отрядом, поезд проехал чрез поднятую заставу, и потянулся вдоль каменного моста.

Сановник Иоанна взглянул издали на пограничную заставу Словении; застава была опущена; только два часовых сходились и расходились, позади чугунных решетчатых ворот с двуглавыми орлами. Площадь подле караульни была пуста; только на широкой улице, ведущей прямо к храму, ездили и ходили жители города скоро и медленно, смотря по расчету и величины забот, сил, времени и цели.

— Царевна, позвольте мне опередить вас! — сказал Сановник беспокойно, и доскакал и заставе; часовые, увидев его, остановились о выровнялись.

— Кто здесь есть подле заставы? — закричал он им.

— Заставный Поручик — отвечал часовой.

— Позвать его.

Часовой позвонил в колокол. Поручик вышел.

— Кто там? — спросил он.

— Г-н Поручик, во-первых прикажите скорее отпереть заставу.

— Для кого?

— Для поверенного Властителя Иоанна и провожающего по воле его Царевну Галльскую.

Застава немедленно была отворена.

— В городе ли посланные от Властителя. — спросил Сановник Иоанна, въезжая в ворота.

— Здесь в городе нет никаких посланных из Босфорании! — отвечал Поручик.

— Как! Градоначальник не знает еще о проезде Царевны?

— Может быть и знает, но для встречи её никаких приготовлений нет.

— Что это значит? — вскричал пораженный сими словами Саночник Иоанна. Недоумение выразилось во всех чертах его, но приближение поезда заставило собраться с мыслями.

— Господин Поручик, Царевна приближается, вы должны встретить ее с почестью и проводить до дома Градоначальника.

— Это будет исполнено.

Сановник поскакал в город. Остановясь возле дома Градоначальника, он разослал всех, кого встретил, к старейшинам Города и почетным гражданам, чтобы они явились в доме градоначальника для встречи Царевны Галльской и для поздравления её с приездом; а сам вбежал по терпкому крыльцу в покои. Вошёл в переднюю, там никого не было — Хозяин извинит, что я без предуведомления войду к нему! — сказал он громко, отворил двери в залу, пробежал ряд покоев и остановился в последнем, из которого не было другого выхода кроме боковой, притворенной двери.

— Может быть хоть здесь есть кто-нибудь живой! — вскричал он, отворяя оную.

— Тс! Тише, тише! Отец мой!.. Не волнуй моря громовым своим голосом!.. Оно опять выступит из берегов и все потопит! — раздался тихий, умоляющий голос в комнате!

На широких креслах, сидела девушка лет шестнадцати, голова её перегнулась назади, глаза были завязаны, волосы распущены, руки повисли, прекрасные черты лица покрывала болезненная бледность, грудь была в волнении…

Сановник Иоанна остановился. Её вид поразил его; он забыл всё и внимательно слушал слова, произносимые медленно, томным голосом.

— Какой прилив!.. Все слезы, слезы… горькие слезы!.. Нет сил!.. они хлынут, потонут все!.. Но за что же потонут праведники?

Он так пламенно любил меня… в нем столько огня!.. А я потушу этот огонь своими слезами…

Нет!.. Ух! Кто хочет спасти себя… тот крепче завяжи повязку на глазах моих! А не то откроются, слезы хлынут!.. Завяжи скорее!

Тяжко! Тяжко!.. заплакала бы я! Но не бойся, милый друг… не заплачу!.. Не погублю тебя. Только тебе одному обязано человечество!.. Не заплачу! Иссушу слезы в груди моей!..

Полный сожаления, стоял Сановник и смотрел на несчастную; на глазах его заблистали также слезы; скорыми шагами удалился он от страшной картины болезни чувств…

Возвратясь на крыльцо, он встретил слугу.

— Где Градоначальник?

— В загородных садах, на семейном празднике.