– Возможно, – сказала она. – Но если вдруг Сэм с соседями окажутся правы, то вы, думаю, захотите иметь еще несколько, а не отключать того единственного, который у нас есть. Любой агрессор, способный справиться с Боло, даже с нашими устаревшими моделями…

Она позволила улетучиться тревожным мыслям.

– Ну что же, нам остается только сидеть и ждать, правильно? И, возвращаясь к теме нашего разговора, вы должны понять…

– О, в самом деле, мистер Киркпатрик! Я не собираюсь стоять здесь и слушать рассказы о планах ваших друзей насчет того, как повыгоднее распродать Хай Трис.

Она резко развернулась и зашагала прочь, оставив его стоять на волнорезе.

Алекси никогда не собиралась идти в политику, несмотря на то что выросла в атмосфере задымленных переговорных кабинетов и различных закулисных сделок. Ее отец Александр Джефферсон Тернер пять раз избирался депутатом от своего округа и три раза генеральным директором колонии Уайд Скай. Иногда ей казалось, что именно из-за того, что отец был директором, ее и не интересовала политика. Из первых рук она знала, какой грубой и грязной бывала порой эта игра. Отец был честным человеком, но перед самым окончанием его третьего срока на посту директора скандал, связанный с так называемой манхеймской банковской аферой, выкинул из кабинетов многих видных политиков. Тернер сохранил свое место, однако напряжение этой борьбы и больное сердце в конце концов доконали его. А затем, когда Партия Реформ начала обливать грязью на всех видеоканалах не только политические занятия отца, но и его личность, Алекси решила баллотироваться в депутаты по списку Партии Здравого Смысла от округа Голден-Маунт, для того чтобы иметь возможность защищать его память и доброе имя. К своему удивлению, Алекси обнаружила, что отца по-прежнему помнят и любят по всей колонии; борьба за его честь привела ее в парламент, а спустя пять лет она была выдвинута своей партией на пост заместителя директора. После избрания Винса Стэнфилда директором, она, как говорится, оказалась в одном шаге от рычагов управления всей планетой.

Алекси все еще злилась на Киркпатрика, да и на саму себя за то, что пошла у него на поводу и высказала ему свои подлинные мысли. Она достигла каменистого пляжа в начале волнореза, спрыгнула на обкатанную волнами гальку и прошла несколько метров, глубоко дыша и стараясь ни о чем не думать.

Ей пришлось остановиться на мгновение, чтобы снять туфли. Гладкие влажные камешки перекатывались, постукивая, под ее босыми ступнями, пока она не добрела до шелковисто-теплой воды, с шипением заструившейся вокруг лодыжек.

Алекси любила Уайд Скай. Красота этого мира завораживала… особенно в летний период в Южном полушарии, когда вид ночного неба был ошеломительно прекрасен и когда название планеты казалось особенно точным. В отличие от системы МакНэйр-Мюир, расположенной глубоко в рое столпившихся звезд, Уайд Скай лежала как раз на внешней границе Скопления, как любили говорить местные жители – между великолепием Галактики и пустотой Великого Залива.

На востоке, на фоне туманно-серебристой реки звезд и замерзшего света спирального Рукава Галактики, три четверти неба занимали красные, оранжевые и желтые огни Скопления Стратана, отражаясь бесчисленными бликами на водах залива, мягко накатывавшихся на берег с медленно наступавшим приливом.

А на западе тьму Вечной Ночи нарушали лишь несколько звезд и расплывчатый свет недостижимо далеких галактик.

Многие считали, что жители Уайд Скай склонны к меланхолии, что жизнь на узком, холодном краю Галактики сделала их одинокими и немного странными.

При этой мысли Алекси фыркнула. Может, они и были странными в своей независимости и в отрицании принятых в обществе норм, но большинство ее земляков стремились жить сплоченно, как будто это могло сдержать бесконечный холод Великой Ночи.

Алекси очень любила стихотворение стратанской поэтессы Шерон Кимберли:

Когда-то она помнила его целиком, но сейчас не могла вспомнить ни строчки последующего текста. Стихи напоминали жителям планеты, как незначительны они в масштабах вселенной, и заверяли в важности дружбы, добрососедства, семьи, всех традиционных человеческих ценностей, защищающих человечество от одиночества в Ночи.

Ее взгляд задержался на яркой оранжевой точке, одиноко горевшей в окружающей пустоте; это было солнце Эндателайн, расположенное всего в восьми световых годах отсюда. Оно еще дальше углублялось в Залив, так как находилось на самой границе Конфедерации. Колонию там основали сто лет назад выходцы с Уайд Скай и Туле, и тамошние жители отличались такой же твердолобой практичностью, упорством, свободолюбием и уверенностью в собственных силах, как и большинство жителей Уайд Скай.

«Что же у них произошло на самом деле?» – думала она, глядя на одинокую звезду. Она не верила ни в рассказы Сэма Карвера о пришельцах-захватчиках, ни в то, что их Боло вышел из-под контроля. На военной базе Гэллоуэй она несколько раз видела Боло 76235, или, как его называли, Алги. Чудовищная гора металлокерамической брони на четырех гусеницах, управляемая сверхсложным компьютером. Такие древние модели Боло, как Марк XVIII, не обладали сознанием и не считались разумными, разве что в самом примитивном и искусственном смысле, и абсолютно точно не могли «чокнуться», как предположил Киркпатрик. Несмотря на впечатляющие возможности машины, Алекси не могла представить себе Марк XVIII, повернувшего против своих хозяев – людей; это было так же немыслимо, как если бы на нее напал тостер или любой другой предмет автоматизированного кухонного инвентаря.

Высоко на западе небо прорезал метеор – бриллиантовое пятнышко желто-оранжевого цвета, оставившее за собой след белого пламени. В абсолютной тишине он пролетел почти над ее головой на юго-запад, скрывшись через секунду где-то за холмами. Второй, сопровождаемый двумя другими, проследовал по светящимся следам первого почти сразу. Некоторое время спустя до нее донесся звук, напоминавший отдаленные раскаты грома, прорезавший все небо вослед пролетевшим метеорам.

– Мой бог! – услышала Алекси совсем рядом голос Киркпатрика. Она даже подпрыгнула от неожиданности, ибо совершенно не ожидала, что он последует за ней на пляж. – Похоже на фейерверк.

Упали еще три метеора, ослепляющие маленькие вспышки сверхяркого пламени, на мгновение затмившие даже великолепие Стратана.

– Что это, – спросил Киркпатрик, – метеоритный дождь?

– Это не метеоры. – (Соблюдая безупречное построение буквой «V», по небу пронеслись еще три.) – Это космические корабли, заходящие на посадку.

– Этого не может быть! В Скайпорт не прилетает такое количество кораблей!

Алекси выгнула свою идеально ровную бровь:

– Да неужели? Тогда, может, нам вовсе и не нужен этот новый космодром?

– Но все-таки, что это такое? – продолжал вопрошать он.

– Полагаю, какие-то военные маневры. Спокойной ночи, мистер Киркпатрик.

Оставив его на пляже, Алекси пошла прочь, легко ступая по перекатывавшейся под ногами гальке. Ей хотелось поскорее избавиться от Киркпатрика, который, похоже, ее преследовал. Неужели ее оппозиция проекту нового космодрома действительно так сильно заботит его друзей?

Еще несколько метеоров – или входивших в атмосферу кораблей – пронеслись над ней, сопровождаемые отдаленными раскатами грома.

С сотрясшим все тело толчком высвободились взрывные панели, и крылатая десантная капсула рассыпалась в противорадарное облако горящих фрагментов, подарив Счааграсч Пробующей Кровь первый приемлемый облик того мира, который был целью вторжения. Она летела на высоте двадцати пяти тайрухтов, по-прежнему над редкими облаками, достаточно высоко, чтобы далекий горизонт казался лишь тонкой линией на фоне светящегося неба. Стая спускалась на ночную сторону планеты, но океан, холмы и лесистые горы внизу освещались мягким светом сферического скопления кроваво-красных звезд, озарявших горизонт с востока.