-Вы, по-видимому, решились предпринять все, что только возможно, чтоб повторить его судьбу?
-Но все равно вы не подходите ей!
-Не вам это решать! - сухо заметил де Силлек.
-О, что делать мне, несчастному влюбленному! И драться я с вами не буду - это самоубийство!- и простить вас тоже никак не могу!
-Во всяком случае, не стоит вам выставлять свои чувства на всеобщее обозрение, сударь! Ведите же себя, как мужчина, наконец! Как вы можете позволять себе подобные причитания, больше подходящие молодой девушке, чем дворянину, французскому барону, мушкетеру его Величества?! Тогда уж лучше деритесь со мной, черт возьми!
-А что вы, де Силлек, хотите от меня? Это я мечтал днем и ночью жениться на г-же дю Трамбле, и вы это знали, все знали, все вы! - де Дромоль с яростью глянул на смеющихся приятелей.- Вы все знали, что именно я являлся другом ее детских лет! Я - веселый, щедрый, обаятельный, я был бы нежным, заботливым супругом, а выбрала она, черт возьми, почему- то именно вас!
-Уж не требуете ли вы у меня извинений, де Дромоль?
-Боже упаси! - перспектива драться с графом де Силлек, который явно начал сердиться, напугала де Дромоль. Он сразу сник и тихонько ретировался. Но, как человек ревнивый, де Дромоль сообщил новость о дружбе де Силлек и г-жи дю Трамбле всем, кому она была интересна, и тем самым невольно поссорил Изабеллу с несколькими друзьями и приятельницами, в числе которых была известная нам Беатриса Сорель.
-Что это с вами, дорогая моя? - изумилась Джулия, встречая как-то заплаканную баронессу де Сорель на улице Ювелиров, в лавочке, где торговали самыми изысканными кружевами и воротничками.
-Джулия, вы знали, что г-н де Силлек проявляет особый интерес к г-же дю Трамбле? Вы знали, и ничего мне не рассказали?!
-Да, я знала о чем- то таком, но почему это было бы вам интересно?
Беатриса всхлипнула, с трудом удерживая прыгающие губы и зарылась лицом в прелестные платочки, которые собиралась покупать.
-Вы тоже мне более не подруга, Джулия! - крикнула она в ярости. - Вы обе отобрали у меня графа де Силлек!
-А! - протянула Джулия, внутренне собираясь. - Теперь мне все ясно! Вы хотели, чтобы г-н граф возил в Венсен вас, а отправляется он туда с Изабеллой дю Трамбле?
-Да! Будто сами не знали! Все в городе теперь об этом только и говорят! Все смеются надо мной, потому что я- то, в отличие от вашей гадкой подруги, никогда не скрывала, что люблю его! И вот я стала всеобщим посмешищем!
Джулия несколько минут задумчиво рассматривала Беатрису. Та могла причинить вред Изабелле. Вращаясь в королевском Лувре, Джулия лучше всех знала, какой урон человеку может нанести злое слово врага или не вовремя сообщенная новость. Поэтому Джулия решила прибегнуть к старому как мир способу остановить ненужного свидетеля - к шантажу.
-Что вы такое говорите, да еще так громко! - зашептала Джулия, таинственно оглядываясь по сторонам. Но в лавке, кроме них и воротничков на круглых подставках вдоль стен, больше никого не было. Хозяин только что убежал за новыми образцами манжет на платья. - Беатриса, милочка, даже думать забудьте о графе де Силлек.
-Почему это?
-Здесь замешана государственная политика! Подробности вам лучше и вовсе не знать, чтоб чувствовать себя свободно!
-Меньше всего г-н де Силлек занимается политикой!
-Это верно! Но соизволение на его прогулки со своей любимой племянницей дал ему сам отец Жозеф, а вы ведь знаете, какую высочайшую должность в нашем королевстве он занимает!
-Отец Жозеф?! Этот монах-капуцин? Но г-жа дю Трамбле не знается с ним!
-Что вы, милочка, вы заблуждаетесь, они с ним в прекрасных отношениях, в превосходных! Отец Жозеф нежно любит Изабеллу, многому учит ее, я сама несколько раз присутствовала при их беседах, очень занимательных, уверяю вас! До этого я все время гадала, откуда Изабелла так много знает о растительных и животных ядах, а еще об оружии! Вы же сами видели, она весьма неплохо фехтует и стреляет! Ее учат в огромной Оружейной зале их дома лучшие фехтовальщики Его высокопреосвященства кардинала Ришелье!
-Не может этого быть!
-Уверяю вас - все это правда до последнего слова!
-Вы лжете мне в глаза, Джулия!
-Нет, что вы!
-Изабелла всегда презрительно отворачивалась, когда в Лувре встречала своего дядюшку! Я тысячу раз это видела, и все тоже видели! Более того, она всегда утверждала, что ей невероятно стыдно иметь такого родственника!
-Вы что же, еще не поняли, что это была лишь тайная договоренность между ними? Вы удивляете меня, я считала вас более проницательной, дорогая! Да они с дядюшкой только прикидываются врагами, понимаете? Кардинал Ришелье хотел, чтоб все думали, что г-жа дю Трамбле терпеть не может своего дядюшку, а на самом деле они добрые друзья! Только, прошу вас, никому не говорите об этом! Меня могут серьезно наказать, если узнают, что я выдала государственную тайну!
-Вы лжете!
-Изабелла на все готова ради Франции, знаете ли! Ах, она такая патриотка! Да и граф де Силлек готов исполнить свой долг, невзирая ни на что! Вы же его хорошо знаете, он - человек верный, человек чести! Уверяю вас, если это нужно государству, Изабелла и де Силлек готовы быть вместе с утра до вечерней зорьки!
Челюсть Беатрисы отвисла. Она никак не могла найти какое-нибудь рациональное зерно в словах Джулии, глядящую на нее невинными синими глазами, и от напрасных стараний походила на изумленного лягушонка. А Джулия, по опыту зная, какое гипнотическое впечатление оказывают на всех в Париже жуткие слова: кардинал Ришелье, отец Жозеф, яд, англичане, с жаром продолжала импровизировать:
-Упаси вас бог вмешиваться в чужие дела, дорогая Беатриса, а уж тем более кричать знатные имена в лавках простых горожан! Вы же не хотите, чтоб однажды вас нашли с отравленным яблоком во рту?
Потом говорили, что именно после изумительных откровений Джулии, баронесса слегла. Узнав о причине ее внезапной болезни, Изабелла возмутилась:
-Жули, что ты ей наговорила, что измыслила?
Они сидели у Джулии дома и неспешно грызли виноград.
-Я сказала ей только, что, вмешиваясь в твою любовь к г-ну графу, она накликает на себя гнев Ришелье!
-Ужас какой!
-Я только слегка приукрасила действительность! Нужно было хоть когда-то воспользоваться твоим особым положением в Париже, я и воспользовалась!
-Но баронесса теперь передаст твою ложь всем в городе, потом сплетни дойдут до кардинала Ришелье, и вызовет его еще больший гнев!
-Нет, - Джулия выискала ягоду покрупнее, - нет, Беатриса никому ничего не передаст, я уверена. Уж я постаралась, что милая баронесса и слово боялась молвить, поминая о твоих особых способностях составлять яды!
-Ты с ума сошла! Я не составляю яды! Это запрещено, составление ядов может окончиться казнью на Гревской площади!
-О, да, конечно, ты не составляешь яды, но милая баронесса об этом не знает!
Теперь все друзья были довольны собой, а, значит, и миром. Но был человек, с которым нельзя было играть в Париже того времени. Мы говорим о Его преосвященстве герцоге Ришелье, которого так часто упоминали, но которого еще не имели чести лицезреть.
В тот день он, сидя в кресле у ярко пылающего камина, по причине дождливой погоды, слушал обычное утреннее донесение г-на Кавуа, человека, с которым мы уже успели познакомиться. И пока лейтенант звучным приятным голосом читает свой обстоятельный подробный проект закона о налоге на карты и другие игры, в частности шашки, шахматы, бильярд, кегли, кольца, шары и волан, обратим же, наконец, внимание на Великого кардинала.
В описываемое нами время ему было около 47 лет, он добился уже всего, что наметил в дни своей юности, но еще был полон сил и надежд. Алые одежды священника с широким белым воротником только подчеркивали бледность узкого лица, обрамленного локонами отличной черной шевелюры. Замечательное лицо его было из тех, что всегда привлекают взгляд: высокий тяжелый лоб, выдающий большие организаторские способности, приподнятые, словно в удивлении, тонкие брови, прямой нос, волевой рот, чей чувственный изгиб говорил о многочисленных затаенных желаниях его владельца. Выразительный взгляд больших серых глаз придавал кардиналу Ришелье лицу выражение твердости и доброжелательности. Как было известно в городе, красивые глаза Великого кардинала обладали странной завораживающей силой. Не одна женщина признавалась украдкой в их непостижимой притягательности. Его Высокопреосвященство отлично знал о своей красоте и беззастенчиво пользовался ею так же часто, как и своими чрезвычайно высокими умственными способностями. Только восемь лет назад он оказался в королевском совете и сперва занимал должность государственного секретаря по военным делам и внешней политике, и уже два года как вступил в блестящее положение первого министра короля Людовика. Ему нельзя было не отдать дань восхищения - за это время у Франции появилось уже три эскадры отличных кораблей во всех трех морях, на вооружение было принято лучшее оружие, с Францией считались на политической арене, торговля шла никак лучше - французские купцы добрались даже до Московии, где торговали лучшими тканями, вином и фаянсовой посудой. В ближайших планах Великого кардинала было основание Французской академии, но главное, на что он нацелил свою внутреннюю политику - создание мощного государства, управляемого из единого центра, что и вызывало крайнее неприятие у современных ему дворян, привыкших считать себя почти ровней королю. Кардинал Ришелье же требовал от них обязательной военной службы, за отказ срывал замки непокорных и лишал их земель, в некоторых провинциях уничтожил местные штаты, состоявшие из представителей духовенства, дворянства и горожан. Суды утратили при нём независимость; многие преступники, среди которых были и люди невиновные, месяцами ожидали, когда Ришелье лично примет решение по их вопросу. Но Ришелье с завидными стойкостью и изворотливостью продолжал свой политический курс, зная, что делает для Франции величайшее благо. Главной его военной целью было сохранение воинов - здоровых, молодых, хорошо обученных, поэтому слухи о дуэлях между этими гордецами, несмотря на принятый эдикт о запрещении, вызывал у него особый гнев. Вот и сейчас он спросил вдруг:
