-Ах, - вскричала маркиза де ла Шпоро горячо. - Тебе, Изабелла, с некоторых пор везде мерещатся шпионы кардинала! Дойдет до того, что ты будешь бояться хоть одно слово молвить из опасения, что о твоих словах тут же донесут!
-Это неудивительно, господа! - воскликнула Изабелла дю Трамбле с горечью, слишком явной для столь юной девушки. - Поистине дворяне Парижа сошли с ума, так явно разделившись на два лагеря - за кардинала и короля. О, если б вы знали, какую тяжесть на сердце я чувствую - один мой дядя поддерживает короля, другой - выступает за кардинала Ришелье. Отец мой вовлечен в хитроумные интриги, а мое решение стать фрейлиной королевы Анны Австрийской вызвало такой переполох в семействе, что я подозреваю - я сделала что-то вовсе не то, на что рассчитывали мои дорогие родные!
-Теперь ты повысила голос, Изабелла! - заметила рассудительная Джулия де ла Шпоро, качая головой. - Полноте горячиться, господа, и обсуждать великих мира сего! Право, это действительно опасно! Мало дворян выслано из Парижа за участие в политических интригах, мало их находится, как поговаривают, в промозглых подвалах крепости Бастилии, чтоб присоединиться к ним?
Маркиза дотронулась до плеча подруги, выражая ей безмолвную поддержку и сочувствие. Обе они - и Изабелла дю Трамбле и Джулия де ла Шпоро, - представляли собой очаровательное зрелище. На фоне каштановых с отливом тяжелого золота кудрей одной локоны другой, тщательно уложенные на затылке в модную прическу, казались совсем светлыми и воздушными. Большие серые как сталь глаза первой дамы оттеняли голубые, как летнее небо, очи второй. А вишневого цвета платье с серой нижней юбкой и широким филигранным воротничком Изабеллы дю Трамбле, охватывающее самую тонкую талию Парижа, только подчеркивало роскошное убранство синей модной амазонки Джулии де ла Шпоро. Подруги не походили друг на друга, как непохожи свежее апрельское утро и знойный июньский полдень, тишина библиотеки и модная задор¬ная мелодия клавесина, но, тем не менее их дружба длилась уже шесть лет, с того дня, как им исполнилось чуть более 10 лет.
-Ах! - спохватилась Изабелла, случайно взглянув на аккуратную башенку с часами и колоколом, что стремилась в небо у площади Пляс - Рояль. - Нас же ждут в королевском дворце Лувре! Ведь мы, как-никак, королевские фрейлины!
-О, боже! - вскричала в свою очередь Джулия с непритворным страхом. - Я не переживу, если мы опоздаем на дежурство, как это было в прошлый раз! Королева снова печально посмотрит на нас своими прекрасными глазами и мне снова будет так стыдно, что хоть плачь!
-Тогда что мы же мы стоим, господа? – ввернул де Дромоль. - Вперед!
Ответом ему были благодарные взгляды юных фрейлин. И, если глаза первой дамы темнели, как два таинственных озера, то глаза второй светились как два прозрачных родника.
Четверо молодых людей пришпорили лошадей, упорхнули с набережной, окунулись в пеструю жизнь Парижа и растворились в ярком солнечном дне. А пока они наслаждаются собственными молодостью, красотой и быстрой ездой, и теплый ветер развевает их ленты и перья шляп, заметим, что дружба будущих фрейлин королевы Франции Анны Австрийской зародилась еще в монастыре святой Урсулы.
Маркиза де ла Шпоро, единственная дочь одного из знатнейших вельмож государства, королевского интенданта, выйдя из монастыря, сразу заняла далеко не последнее место при дворе короля Людовика XIII. Изабелла дю Трамбле, так же любезно зачисленная в многочисленный штат королевы Анны, ездила в Лувр только по письменному приказу и ничуть не смущалась упреков ее величества за свои редкие посещения королевского дворца. Анна Австрийская тогда со вздохом говорила, что прощает свою фрейлину только ради возможности глядеть в тонкое, благородное лицо Изабеллы дю Трамбле, один вид которой действовал на всех умиротворяюще.
Маркиза де ла Шпоро, проницательная и обладающая редкой интуицией, часто опираясь всего-то на чью-то вскользь сказанную фразу или брошенный искоса взгляд, узнавала все важные дворцовые новости одной из первых. Живая, смешливая, остроумная и дипломатичная, она окружала себя множеством знакомых и приятельниц, с радостью принимая участие во всех балах, приемах короля и прочих забавах золотой молодежи Франции. Обладая необычайной доброжелательностью, Джулия умела расположить к себе любого, даже самого замкнутого человека. Да и кто мог устоять перед широко распахнутыми синими глазами, четко очерченными темно - розовыми губами, сложенными в прелестную улыбку, ямочками на щеках и румянцем на изумительной коже? В характере маркизы некоторая внутренняя холодность и практичность смягчалась обязательностью, а склонность к авантюризму - услужливостью. При этом Джулия, как и в детстве, оставалась очень впечатлительной: любая страшная история пугала ее, а колкое или завистливое слово вонзалось в самое сердце разъедающей острейшей занозой.
Она с удовольствием музицировала, и пела так очарователь¬но, что сам король, будучи порой в благодушном настроении (справедливость не даст нам сказать, что так бывало часто!), желал услышать романтические куплеты в ее исполнении. Джулия обожала изысканные кружева Брабантских мастериц, тонкие бархатные ленты и роскошные позументы из золотых и серебряных нитей, модные платья с кружевными сорочками, подчеркивающими ее пышную грудь, и туфли с серебряными пряжка¬ми и аметистовыми розетками на высоких, в два дюйма, каблуках.
В тот день, когда ее подругой стала молчаливая и серьезная не по годам графиня дю Трамбле, удивились, скажем так, весьма не проницательные люди. Более разных людей - и по внешности и по нраву, - чем Джулия и Изабелла, было труд¬но себе представить. Обычно Изабелла дю Трамбле бывала ласковой и сентиментальной, производя невероятно обманчивое впечатление на тех, кто ее не знал близко. Невыразимо женственная, с изысканными манерами, она бывала любезной донельзя, но стоило графине по-настоящему рассердиться, как она оказывалась вдруг своевольной и непреклонной, независимой и весьма решительной особой. Удивительно, но на нее не производило никакого впечатления общественное мнение, - сила весьма мощная даже в наш суетный век! - она не интересовалась им и ни капельки не боялась, стараясь подражать своим идеалам – провансальским трубадурам, и отвечать за свершенные поступки только перед своими совестью и честью. Оттого-то, наверно, и было Изабелле дю Трамбле тяжело перенести сложившуюся в ее семье очень непростую ситуацию - многочисленная ее родня была разделена надвое острейшими политическими разногласиями, в липкой паутине которых запутались ее отец, мать, сестра и многочисленные дядья. Изабелла пошла против воли отца, желающего зачислить ее в штат первого министра Франции кардинала Ришелье, и поступила на службу фрейлиной королевы Анны Австрийской, приобретя любовь родственников со стороны матери, происходившей из Южной Франции и укоры – со стороны родных отца-северянина.
Изабелла страстно любила книги, цветы, истории о тайнах старых дворцов Парижа, печальную поэзию последних трубадуров Аквитании, и проводила в библиотеке своего отца куда больше времени, чем некоторые дамы перед зеркалом. Что, впрочем, и неудивительно: ни великолепные волнистые кудри нашей героини, завивающиеся на концах в локоны, ни длинные, загибающиеся от природы ресницы, ни черные широкие брови, словно нарисованные на бледном, цвета алебастра, благородном лице – не нуждались ни в щипцах для завивки, ни в подкрашивании.
Горячая, страстная и волевая по натуре, графиня дю Трамбле вызывала восхищение всех мужчин, от мальчиков – пажей до старых вельмож, которым не могло не импонировать ее серьезное отношение к жизни в противовес легкомысленным сверстникам, и изумление у людей осторожных и уклончивых. Впрочем, бесхитростность и прямолинейность ничуть не портили ее. Графиня дю Трамбле славилась даром превосходного рассказчика, умела выслушать и поддержать отчаявшихся, что позволило ей стать наперсницей сердечных тайн многих, и эти многие так же рассчитывали на ее сочувствующее молчание или дружеский совет, как если б обратились к духовнику. Изабелла с удовольствием проводила время у дяди, г-на де Тревиля, капитана королевских мушкетеров. Там очень любили очаровательную племянницу капитана, которая помимо изумительно красивой внешности и редких душевных качеств, обладала чрезвычайно нужными в те времена способностями – помогала лекарю в доме де Тревиля и, обладая усидчивостью и великолепными способностями к эпистолярной речи (что является трудностью и в наш век!), вместе с несколькими писцами вела всю переписку дяди.
