– Холи Драммонд, двадцать шесть. Медицинская сестра в каслхиллской больнице. Служба спасения получила заранее записанный звонок в два часа ночи. Голос принадлежал жертве. Смерть зафиксирована на месте преступления.

Фотографию Холи Драммонд сменил еще один листок из блокнота.

– Это пришло в газету в тот самый день, когда мы обнаружили ее тело. Здесь он опять в своем стиле, пишет, какой он сильный и умный, что мы никогда его не поймаем. Начиная с этого, все остальные письма практически одинаковые.

Четвертой жертвой была крупная женщина в платье без бретелек и академической шапочке, которую выпускники колледжей надевают на вручение дипломов. Потом фотография, где она лежит лицом вниз на дне железнодорожной дренажной канавы, ночная сорочка задралась до пояса, видны бледные ягодицы. Кожа в зеленых и черных пятнах.

– Натали Мэй, двадцать два года. Медицинская сестра каслхиллской больницы. На этот раз никаких звонков не было. Найдена бригадой железнодорожных рабочих, ремонтировавших в том месте участок электрического кабеля.

Щелчок, и еще одно письмо заполнило экран.

– Жалуется, что она была, я цитирую: «Недостаточно чиста, чтобы получить его благословение».

Пауза.

Экран потемнел.

– А потом нам повезло.

На экране появилось круглое улыбающееся лицо Лоры Страхан, крупные веснушки на носу и на щеках, на заднем плане виднеется колесо обозрения. На другом фото ее заносят в заднюю дверь «скорой помощи», лицо опухшее, цвета воска, веснушки почти скрыты кислородной маской.

Несс указала на картинку:

– Наша первая выжившая. Звонок был сделан из телефонной будки на Блэквол Хилл. По дороге в больницу у нее два раза останавливалось сердце, ее откачивали, она почти истекла кровью, но ее смогли спасти.

Несс снова щелкнула пультом, и лицо Мэри Джордан заполнило половину экрана. На другой стороне она лежала на больничной кровати, провода и трубки соединяли ее почти с полудюжиной разных диагностических аппаратов.

– Мэри Джордан, двадцать три, медицинская сестра. Еще один заранее записанный телефонный звонок. Найдена завернутой в простыню на обочине дороги в Монкюир Вуд. Сильное повреждение мозга, вызванное гипоксией и потерей крови, но была жива. В письме он хвалит ее, называет «хорошей девочкой».

Пауза.

– Последняя жертва. – Щелчок. Рут Лафлин, сидящая на привинченном к полу велосипеде, в шортах и потной футболке, обе руки вздернуты вверх, как будто она пересекает финишную линию. На заднем плане приветствующие ее люди под растяжкой «ПРЕВРАТИМ МИЛИ В УЛЫБКИ!!!». Снимали, наверное, в тот самый день, когда она оказывала мне помощь.

В тот самый день, когда я позволил Потрошителю уйти.

– Рут Лафлин, двадцать пять лет, медицинская сестра в педиатрическом отделении. На этот раз никаких телефонных звонков, потому что он не смог исполнить своих намерений. Насколько мы можем предположить, кто-то вспугнул его, и он сбежал, оставив ее умирать.

Все из-за того, что она остановилась, чтобы помочь мне.

– Присаживайтесь. – Несс махнула на место рядом с собой. – Доктор Дочерти?

– Спасибо, детектив-суперинтендант.

По сравнению с началом расследования образ Фреда Дочерти кардинально изменился. Куда-то исчез бетонного цвета костюм, а вместе с ним и кудрявые волосы. Сейчас на нем красовался иссиня-черный прикид, типа от Армани, с красной рубашкой и белым галстуком, прямые, коротко стриженные волосы зачесаны назад. Мальчишеский вид и нервный голос сменились квадратной челюстью и стальным взглядом. Никакого акцента выходца из Глазго.

Он немного помедлил, позволяя другим получше рассмотреть его.

Элис схватила меня за руку, крепко сжала:

– Смотри, как здорово…

– Леди и джентльмены, давайте поближе познакомимся с Неусоб-Пятнадцать. Совершенно очевидно, что это… Я весь внимание, инспектор?

Хитрюга вытянул вверх руку:

– Я что-то не понимаю, что это за Неусоб-Пятнадцать, разъясните нам, пожалуйста.

– Прекрасный вопрос. «Неусоб» означает «Неустановленный объект», а «Пятнадцать» отличает его от других четырнадцати расследований убийств, ведущихся в настоящее время в Олдкасле. Полагаю, что было бы достаточно непрофессионально – присвоить цели нашего расследования что-нибудь вроде… – Дочерти поднял вверх указательные и средние пальцы обеих рук, изображая ими кавычки. – Что-нибудь вроде «крутой клички». Это бы добавило к его самовосприятию некое понимание того, что люди, подобные ему, отклоняются от нормы или даже стоят над ней. Что они выделяются из толпы. И поскольку мы еще не установили прямой связи между Неусоб-Пятнадцать и преступником, известным как Потрошитель, мне бы очень хотелось, чтобы все присутствующие здесь избавились от всевозможных заранее выработанных понятий относительно происходящего. – Улыбка. Дружеская, а вовсе не кислая или саркастическая. – Так понятнее?

Хитрюга пожал плечами.

– Отлично. Итак, изучив имеющиеся на настоящий момент улики, рискую высказать предположение, что возраст Неусоб-Пятнадцать – тридцать пять – сорок лет. Вполне возможно, что он сменил несколько малооплачиваемых работ и ни в чем не преуспел в жизни. Могу предположить, что он уже побывал за решеткой, и не один раз, скорее всего, за незначительные правонарушения. Умышленные поджоги, возможно – вандализм. Очень даже возможно – за жестокое обращение с животными. И конечно же следует обратить внимание на страдающих психическими заболеваниями.

Дочерти сложил руки на груди, склонил голову набок и прищурился, как будто все это только что пришло ему в голову.

– Он вырос в нормальной семье – это именно так и есть, – но вполне возможно, что сейчас он совсем один. Не исключаю возможности того, что мать часто его наказывала, но не физически, а в эмоциональном плане, унижала, критиковала, контролировала во всем. Что и является причиной его ненависти к женщинам. Когда он будет пойман, все удивятся тому, что такой, как он, был способен совершать столь ужасные преступления. И будут описывать его как интроверта, зацикленного на самом себе и неспособного муху обидеть…

Дочерти кивнул на пачку бумаг, лежавших перед ним на столе.

– Я составил список – что-то вроде красных сигнальных флажков, на которые вы должны обращать внимание в своем расследовании, и тут еще кое-какие вопросы, которые мы должны прояснить, чтобы сузить область поиска. – На его лице снова расцвела улыбка. – Что касается вопросов – кто-нибудь хочет о чем-то спросить?

В первых рядах над линией голов поднялась рука. Голос у задававшего вопрос был низкий, гнусавый и мгновенно узнаваемый – Рона.

– А почему он не послал письмо после Дорин Эплтон?

– Ну, я бы сказал, что это в большей степени относится к преступнику, известному как Потрошитель, а не к Неусоб-Пятнадцать, но тем не менее это очень важно. Он не послал письмо, потому что она была чем-то вроде пробного варианта, разминки, так сказать. Она в счет не шла. Тогда он еще не решил для себя, чего он хочет. Поэтому он избавляется от тела, не звонит в Службу спасения – и переключается на Тару Макнэб. Тогда-то все и началось. – Соглашаясь с самим собой, доктор Дочерти кивнул. – Еще вопросы? Не стесняйтесь.

Рука Элис взметнулась вверх, растопыренные пальцы подрагивали.

– У меня вопрос, пожалуйста!

– Да… Прошу меня простить, я не знаю вашего имени.

– Элис Макдональд. Хочу сразу сказать, я – ваша искренняя поклонница. Считаю, что вы были просто великолепны в том документальном фильме про Тейсайдского Мясника. – Руку она так и не опустила.

Дочерти расцвел:

– О-о, вы это видели. Чудесно. Благодарю вас. Итак, что у вас за вопрос… кхм… Элис?

– Вы отметили, что его нападения на женщин – это сублимированная месть эмоционально манипулятивной матери, но в то же время это не объясняет важности такого предмета, как куклы, не так ли?

– Несомненно, это еще один хороший вопрос… Понимаете…